о природе вещей

я видел девушку в дешёвых голубых
снегурочьих, наброшенных на плечи,
мехах халатика в кабинках лифтовых,
где заниматься коротко и нечем.

в неярком свете грязно-жёлтых ламп
с доски рекламной молоком и мёдом
текла и уговаривала "а-ам!",
и я дышал: "****ец, блять, с новым годом!"

потерянно топтался, мял мешки
с картошкой, мандаринами и водкой,
на стены лез, придумывал стишки,
дрочил короче мысленно на тётку,

на полногрудое желанное ничто,
дающее кредиты за бесценок
и в доказательство держащее тыщ сто
рисованных американских денег.

последней рифмы да простит поэт
нелёгкое мужицкое дыханье,
а я подумал: "мне не двадцать лет,
куда засунуть глупое желанье

совать, совать, совать, совать, совать..."
прости, поэт, придётся опускаться,
глагольной рифмы пошлость рифмовать
и фактом очевидным подтираться:

да разъебись ты нахуй хоть в говно,
гробов не вывернуть, а памятник не сдвинуть...
открыты двери, мне пора давно
кабинку и поэзию покинуть.

...но вот беда: двенадцатый этаж
без лифта - это каторга и только.
привет, снегурочка! я вновь попутчик Ваш,
поэзия, вот - еду на помойку

выбрасывать печальную сосну,
не лезет, сука, в наш мусоропровод.
и так легко, что хочется весну
воспеть в стихах, найдя приличный повод.

да вот хотя бы - девушка в мехах
снегурочьих, наброшенных на плечи.
как эротичен может быть в стихах
предмет, который некуда и нечем.