Рассказ

Я уснул в кресле на кухне,
компьютер, отправившийся
на ремонт
в чужой дом,
улыбнулся мне во сне.
"Ты не умер?" - спросил я,
он рассмеялся:
"Заходи в меня - сказал, -
теперь я твой настоящий край
вечного бытия,
ты можешь уже не сочинять
своих стихов,
а просто жить в них,
таким образом,
ты войдёшь в суть
возлюбленного тобой
"Должно быть",
духовное алкаемое
станет явью,
причём живой,
ведь лучшие твои стихи -
живые..."
Я хотел войти,
но мне приснилось далее,
что я - зелёная гусеница жизни
на белом цветке
смерти,
превращающаяся в чёрную
куколку печали
о забытом,
вопиющем к памяти
о нём,
пришлось ждать
превращения в бабочку:
вид адамовой головы,
закусившей
мои крылья
в наоборотном зеркале,
не подошёл мне
по стилю
поэтического мировоззрения,
и я
из "бражника"
переродился в "аполлона
зеркального",
потому что "махаона"
знал по имени,
но не представлял
визуально -
боялся
выгона из моих
светлых вдохновений
за несоответствующий
им вид
порывом приснившегося
мне ветра
по имени "Аквилон"
я наконец-то вовлечён
был в не уничтоженный
сбоем жизненной техники
мир наворожённых
откровеньями стихотворений,
воскрешённых
из мёртвых
надежд,
приснившихся
мне в раннем детстве -
асфодели в образе
любимых мной умозрительно
женщин,
покинув известные
читающим книжки
поля,
лепестками-ладонями
нежно раскачивали
покрытие камеры смертника,
в которой
я проснулся
в возрасте двадцати
лет -
Гомер сказал:
"Хватит спать!
Я только что от Мандельштама,
и он велел передать
слова Анненского тебе:
"Распахни широко
дверь своей темницы!" -
лица моих сокамерников -
нас было трое
вместо одного -
вспорхнули на небеса,
и девочка, с которой
я дружил в седьмом
классе, сказала:
"Они - дома!"
Мама подтвердила
её слова
кивком головы,
и отец протянул мне
тросточку из суставов
карельской берёзы,
нанизанных
на стержень
дамасской стали
и сказал:
"Ты теперь странник,
воюющий за возвращение
к Гефсиманским корням
усмирением
личной гордыни -
маками расцвели
мои крылья,
какой там "Аполлон
Зеркальный"?! -
если кровь на мне...
"Зеркала есть -
сказал автор
"Отражений" -
но на них траур,
а маки -
это не кровь
и не дурман,
это живые маки,
над которыми
ты настоящей бабочкой
летал в позапрошлой
жизни,
в будущем -
её воскресит Психея,
и полосатая роба
сгорит от стыда,
отражаясь
в зеркалах
убиенного
и восставшего
из мёртвых -
Лазаря
твоего личного расскаяния
в злодеяниях,
содеянных
во всех твоих
существованиях..."
"Тик-так! -
сказал пластмассовый
будильник
китайского производства
могильной формы -
Хлебников недоволен -
пора просыпаться!"
"Оставь всё,
как есть!" -
сказал Еврипид,
и Ду фу с Ли Бо
закивали согласно головами,
с этим я
и проснулся...