Построен так, наш - непонятный мир

Посвящается Андрею Дмитриеву (другу моего сына) и еще 35-ти без вести пропавшим, 17-ти погибшим, во время крушения платформы «Кольская», в Охотском море, 18 декабря 2011 года. В эти, несколько тяжелых недель, переплелись, воедино, снившиеся сны  и явь. Уже, казалось, невозможно было понять в каком миру, ты находишься и какой, из них, правда. Единственное, что было реальным - это боль, тревога, беспомощность и пустота.   

    I

«Младенец  смотрит, молча, на меня,
он голенький… обледенело тело.
Видно – холодная была, воды струя,
что так, всё понемногу занемело.
Как это стало?
                Тайною покрыто.
Отчётливо лишь вижу – корку льда
и, словно панцирем прозрачным,
всё залито…
тельце ребёнка… трещин ни следа.
Такой красивый!
                Смотрит… и молчит.
В моих догадках путаются мысли.
Что?
         Почему?
                И как?
                Душа кричит!
В бессилии помочь, руки повисли.

Ребёнок видит – я, не до конца,
ещё трагедию всю понимаю.
Не скрыло льдом – всю розовость лица,
глаза его – живыми принимаю.

Он поднял руку, мол:
– Смотри сюда.
Вот – моё тело.
Видишь, как замёрзло?
От пальцев не останется следа.
Рассыплются…
Настолько всё серьёзно!

Упал, будто сосулька – палец, враз,
на руке правой.
Нет мизинца больше.
Второй упал… как льдинка,
на заказ.
Нет безымянного.
                Становиться мне горше.
Я поняла беды всей глубину.
Терзало сердце.
                Это – мой сынок!
О, как же было холодно ему,
что превратился в ледяной комок».

***
В отчаянии просыпаюсь и  жару.
Все эти чувства не подвластны слову.
Что это?
Там… в непознанном миру,
нам заложили подо что? Основу.
Как сон понять?
Готовым быть к чему?
Коль, изменить события не можем.
Иль, можем?
Давая объяснения всему,
анализируя…
судьбу стреножим?

Пересмотреть, что происходит вокруг нас –
с родными, близкими, соседями, друзьями…
кто может быть в опасности сейчас,
хоть, попытаться стать между мирами.

***
Но я смирилась. Зная - не к добру,
такие сны с младенцами мне снятся.
Я на поминках… после них – в миру
и злые вороны над головой кружатся.

Анализировать не стала дел течение.
А время было.
                И подсказки много раз.
Даже, люди – помощь, чья и мнение,
предотвратить могли трагедию сейчас.

***
Как? Сны обдумывать заставить –
до событий,
а не потом, когда болит и поздно.
Хоть попытаться.
Труд не даст открытий.
Но ты старался.
Сделал всё, что можно.
               
        II
   
«Два пальца» - оказалось, две недели.
Беда пришла нежданно. Среди дня.
И те, кто мог помочь, уже владели
всей информацией, что скрыта от меня.

Звонит сынок:
-  Беда стряслась, слышь, мама.
Платформа затонула.
Там ли – друг?
Спроси. Ты знаешь у кого…
на сердце рана.
Переживаю… не на ней ли, вдруг?

- Где затонула?
Разве он – на море
и, разве, не на суше нефть бурил?

- Нет, мама, он в Охотском море.
Спроси…
в неведении… больше нет и сил.

Застыло сердце, а в глазах «ребёнок,
заледенелый смотрит… весь, в надежде».
О, Боже милый, где же взять силёнок –
узнать, что не хотела знать я прежде.

***
– Спасли четырнадцать, –
услышала я голос.
Так. Плыл на этой он платформе.

На голове поднялся волос:
 – Да.
         Говорите.
                Слушаю.
                Я в норме.

– В списках живых его не вижу.
Слова ужалили, как змеи.

Звонок прервала.
                Мир не слышу.
В глазах туман.
                Звонить не смею.
Как сказать сыну?
Понимая
(«младенец»… все стоит в глазах),
второго друга сын теряет,
в таких-то, молодых летах.

– Сыночек, милый! 
Он… был – там!
В списках спасенных… его – нет.

– Они, быть может, по плотам,
спасательный костюм, жилет…

В сердце – надежда… сон – в глазах.
Чувства и разум – против ночи.
Мы видим ясно всё – во снах…
В разгадках – тьма!
Что нам пророчат?
Может, «два пальца», то – два дня?
В течение… его найдут?

– О, милый, не достанься дна,
тебя на суше все так ждут!

Тлеет, в незнании, душа.
В раздумьях, также, кипит разум.
Часы плетутся не спеша.
Надежда и потеря разом.

        III

Прошло два дня.
Ответ один:
– Он… в списках без вести пропавших.

С лица, весь, почерневший сын.
Все эти дни, почти, не спавший.

  ***
Боюсь ложиться спать ночами,
надежду не сгубить во снах,
она, всё, теплится меж нами,
а перед правдой – тихий страх.

Уснула… всё же.
Снится мне:
«В кровати…
В левом – я! углу,
темно… в моей, лишь, стороне,
пошевелиться не могу.
Справа – постелено… светло…
всё белоснежное бельё,
оно… как – ангела крыло,
спокойно там… оно – моё!
Подходит парень молодой
и там ложится.
Я молчу.
Лишь мысли:
«Будет спать со мной?» –
в недоумении кручу.
Голый.
             Любуюсь.
                Ангел словно.
Лежит в свету, что …круг него…
тело – сияньем белоснежным,
окутывает… им – всего!

Но, почему-то, голова
совсем, мне показалась – лысой.
Все растерялись и слова,
и перепутались, все мысли.
Удивлена!
Ни волосинки
и голова – младенца! стала.
Всё вижу сверху…
Я – у спинки.
Ребёнка – темя, лишь  видала».

***
Проснулась.
В голове вертелась мысль,
что он пришел предупредить.
Два дня прошло.
Какой, теперь, есть смысл
надеяться, что в льдинах можно жить.

Я знаю, милый, не прикажешь сердцу,
оно всегда – всё делает, что хочет.
Ум закрывает, а оно – ломает дверцу,
надежда в чудо, снова там хлопочет.

***
Коль, нет надежды, что живой…
хоть – тело
нашлось бы, матери похоронить,
до самой смерти…
сердце не кипело
неверием, в так… прерванную нить.
Глаза не видели, не чувствовали руки,
а сердце ныло – где же ты, сынок?
Как можно вынести незнаний таких, муки:
ты – жив?
                иль, ты – не жив?
                Как между строк.
               
       IV

Прошло шесть дней.
                Опознаны родными,
тела всех найденных.
                Но, где, же ты, родной?
Молю всё Бога, со всеми Святыми.
Всем тяжело, не только мне одной.
Как душенька его?
                Что будет с нею?
Сгубили так невинное дитя.
Как ей помочь?
                Душой и сердцем тлею
и чуда жду… за прессой всё, следя.

***
Звонит подруга:
– Несу страшную я весть.
Не выдержала внучка – умерла.
Полтора месяца врачи гоняли смерть,
но, все равно, она… ее взяла.

В глазах, явился сон и «…голова,
вся лысая… и темечко ребенка…».

Сон, пояснили горькие слова:
- Недолго пожила, моя кровинка.

***
День на дворе.
Сморило меня в сон.
Неделю эту, сил ушло не мало.
Хотя друг сына и мне близок он,
общалась с ним я времени не мало.

Одно к другому.
Очень жаль подругу,
лишь год назад, похоронила сына.
Теперь вот – внучка.

Всё… опять, по кругу…
Уснула сразу.
Я ведь, не машина.

***
И снится:
«Что стою – одна.
На мне костюм красивый.
Красный цвет.
Национальный.  Вышивка видна.
Любуюсь стройностью своей.
Юностью лет.
Две девушки, вдруг, стали со мной рядом,
точно в таких костюмах, как на мне.
Стройны, красивы, с невесёлым взглядом.
Мы, от людей, стояли в стороне.

Вот, похоронная процессия идет.
За гробом людей – нет!
И эти – не подвижны.
Гроб узкий, длинный – в воздухе…
…плывет…
Один!
Хоть, человек бы? Был – не лишним!

Ушли две девушки, поближе к людям.
Осталась я одна и этот гроб.
Все наблюдают, что же делать буду.
Стою в раздумьях:
– Что же делать?
Стоп!
Отца увидела, немного справа,
ушел из жизни он… три года как,
а на скамейке, с женщинами, прямо,
сестра, ушедшая… три месяца назад.
Я их прошу:
– Идем со мной, за гробом,
хоть кто-то, должен идти позади.
Они же, не обмолвились ни словом
и с места не пытаются сойти.

Отец, как юноша, наверно, нет и тридцать,
такая же сестра, как молодой была.
– Идем! – ей говорю, – хоть ты, сестрица!
Но, вижу, зря поддержки я ждала.

- Ну, что же, не хотите?
Как хотите!
Буду за гробом я - одна идти!
По воздуху… он проплывёт, смотрите,
ему не нужно, что бы и нести.

Только, хотела шествовать при этом,
отец, вдруг – стал у гроба впереди.
Дверь, перед ним, открылась…
с белым светом…
…залитым…
будто солнцем, всё внутри.
Казалось – комната, но…
как у лифта – двери,
не видно из-за света… даже стен.

Зашел отец, сестра и я… не веря,
что – мы! должны войти,
а гроб – потом.

Опять смотрю, любуясь на костюм,
на свою стройность:
«Как же мне идёт!
Но почему мы раньше здесь стоим?
Не гроб,
               не он!
                пред нами, наперёд?
Так, видно, нужно!».

Всё же, я в смятении:
«Не он ведёт – его! нужно вести…»

Так и проснулась. Отдыха ни тени,
а сон не дал и дух перевести.

***
Закрались в сердце, наяву, сомнения,
наверно тело – тоже не найдут.
За его душу убралось волнение,
там… три проводника её ведут;
отец, сестра и видно – тот младенец,
внучка подруги, ведь её – костюм,
одела я во сне. Она владелец.

Так пояснил, значений сна, мой ум.

Молиться только, что бы было так.
А как, ещё, можно душе помочь?
Молиться – это есть живых багаж,
телесные же, боли превозмочь.

***
Построен так, наш – непонятный мир,
где скупость и бессовестность – одних,
чтобы продолжить свой кровавый пир,
бросают в ад… сто жизней – у других.
               
       V

Десятый день прошел…
а тела – нет!
Только списки –
…без вести пропавшие…
В глазах стоит
«…большой и яркий свет…»
Душа и ум, и сердце – чуда ждавшие.

В упокой молитва – не идет,
хочется – о здравии молиться.
Когда? душенька моя, покой найдет,
когда перестанут и сны сниться?

А как те?
Кто – столько… человек!
Потопил…
от жадности, бездушия…
Пятьдесят живых – иссушив… рек,
и намного больше… слез… на суше.

Как они?
Спокойно ли, им – спать?
Обнимать родименьких детей,
когда рядом – кровью… плачет мать,
сын – в холодных льдах...
...среди морей...

Неужели?
Радость – Новый год!
и своим детишкам: – Вас любл-ю-ю!
Вы – моё наследие! Мой род!
Полный ход – родному кораблю!

***
А где ты?
Безусое дитя!
Где то там… посреди льдов… седых.
Как? теперь, любимым без тебя,
не успевшему познать детей своих.

Господи, Спаси и Сохрани!
Помоги и исцели, Ты, наши души.


29.12.20011 г. Мурманск