Скрипач

Средь людской, городской толчеи, 
Где за спешкой всем недосуг, 
В серо-скучные мысли мои 
Вдруг ворвался пронзительный звук.
То ли плач, то ли жалобный вскрик 
Взвился ввысь сокровенно-нагой 
И растаял, и снова возник, 
И поплыл над спешащей толпой...
То взмывая к окнам домов, 
То стремительно падая вниз, 
Превращался в песню без слов, 
Песню-жалобу, песню-каприз...
За мелодией, как за судьбой, 
Я на звук зачарованно шла 
И её принимала душой, 
Так близка она сердцу была.
Раздвоилась толпа, как река, 
С двух сторон обходя пятачок, 
Оставляя на нем старика, 
Шляпу, скрипку и тонкий смычок.
Он играл не для нас, для себя, 
Он играл до озноба, до слез... 
В песне жил он, страдая, любя, 
Одинокий, седой виртуоз.
Песня трогала, песня звала, 
Всё теснее становится круг, 
Отодвинув проблемы, дела, 
Люди шли на живой этот звук...
А скрипач все играл и играл,
Сединой занавесив лицо,
И, казалось, смычком очищал
Этот мир от пройдох и глупцов.
Чистой нотой пролившись в толпу,
Растворился последний звук...
И десятки бумажных купюр
Сбросил в шляпу притихший наш круг.
А старик так же молча стоял: 
Худощавый, высокий, прямой, 
Только скрипку к груди прижимал, 
К ней склонившись седой головой.
Что заставило всех заспешить? 
Это чувство нетрудно понять: 
За душевность нам стыдно платить,
А ему так же совестно брать...
Уходя, уносили с собой 
Чистоту и пронзительность нот, 
Старика с седой головой, 
Его скрипку и песни полет...