Три зимние погоды с точки зрения русских и француз

   В наш город приехали дети из Франции. Их расселили по семьям Одна французская школьница попала в семью моей сестры. Глэдис (так зовут ребенка) оказалась симпатичной, улыбчивой, пухленькой девочкой с темными большими глазами и густыми, чуть вьющимися волосами. Она почти ничего не знала по-русски, а мы – по-французски. Поэтому общались на английском: мы спрашивали, а Глэдис отвечала «да» или «нет». Не слишком содержательное получалось общение. И все таки мы сразу поняли, что французов очень интересует русская зима, а именно, мороз, снег и возможность кататься с горки. В день приезда детей из Франции мороз какой-никакой был, а вот снега, увы, мы им обеспечить не могли. Все с нетерпением ждали снега…Наконец, через два дня он пошел, и какой! Густой, как тюлевая занавеска, и нежный, как прохладный воздух. Легкие снежинки, собранные в пушистые хлопья, роились, и эти маленькие стайки как будто гонялись друг за другом, сталкивались, рассыпались, замирали на мгновение, вновь образовывали неплотные кучки и начинали движение, все увеличивая скорость. Хотелось очень долго наблюдать из окна за повторяющимся процессом полета снежинок во всех направлениях. Тем более, что ничего другого просто не было видно – все скрывалось в плотной белой мгле. Разве что береза у самого окна с сидящими на ее ветках воробьями и остатками осенних листьев, вся занесенная снегом,  выглядела очень живописно.
   Но я знала, что смотреть на эту картину из окна – это одно, а оказаться в такой снегопад на улице – совсем другое: мокрый снег залепляет все лицо, мешает смотреть, залетает за воротник, неприятно холодя кожу.
   Зато «наши» французы были в восторге! Они кричали что-то радостное на своем языке, ловили снег руками и ртом, с выражением говорили слово «воробей», а вечером, после экскурсии как один пришли на горку. После катания были, конечно, как снежный ком.
   На следующий день снегопад продолжился, но снежинки стали мельче и жестче; к вечеру ветер и мороз усилились. Метель так и швыряла в лицо колючие сгустки снега, ссыпала студеную пыль с крыш, поднимала ее завитками с земли.
   С точки зрения русских, погода была такая, в которую хороший хозяин собаку из дома не выгонит. Моя сестра и не пустила свою дочь на горку, опасаясь, что ребенок может простудиться. Но французские дети толи были очарованы русской зимой, то ли не поняли происшедших изменений погоды – они кататься пошли.
   Правда, Глэдис через полчаса прибежала, крича: «Шарф! Шарф!». Она обвязала свой длинный шарф вокруг шеи несколько раз. Сестра дала девочке еще одни перчатки и велела надеть мужнину куртку поверх совсем тоненькой куртки Гдэдис, предназначенной, видимо, для французской зимы.
   А еще через день, по моему мнению, наступила восхитительная зимняя погода, Мороз стал еще сильнее, ветер стих, небо прояснилось, но не совсем, и на полупрозрачных облаках образовался бледный радужный столб от утреннего солнца. Снег был кипельно-чистым и удивительно воздушным. На его фоне очень четко смотрелись колоски и зонтики сухих трав, а также корявые ветки деревьев, утолщенные слоем снега, и оттого выглядевшие такими значительными, будто указывавшими направо и налево своими большими руками.
   Воздух стоял, искрился, был легок и тонок. Я пошла через березовую рощу, так как увидела тропинку. Тишина была очень приятна. Белый цвет не давил своей яркостью, а создавал ощущение изобилия чистоты. Березовые ветки удивляли совершенством и разнообразием линий, совсем не то, что темной поздней осенью. Я шла по тропинке, припорошенной снегом, наслаждаясь мягкостью каждого шага, или заходила в пушистый сугробчик и «взрывала» снег ногами.
   А что же французы? Именно в этот день они гулять не пошли, а остались дома   играть во французские карты. Наверное, не научились еще понимать красоту русской зимы!