Wislawa Szymborska - Malpa

Wislawa Szymborska
MALPA

Wczesniej niz ludzie wygnana z raju,
bo oczy miala tak zarazliwe,
ze rozgladajac sie po ogrodku
nawet anioly grazyla w smutku
nieprzewidzianym. Z tego wzgledu
musiala, chociaz bez pokornej zgody,
zalozyc tu na ziemi swoje swietne rody.
Skoczna, chwytna i baczna, do dzis gracye ma
przez y pisana, z trzeciorzedu.

Czczona w Egipcie dawnym, z orionem
pchel w srebrnej od swi;tosci grzywie,
sluchala arcymilczac frasobliwie,
czego chca od niej. Ach, nieumierania.
I odchodzila chwiejac rumianym kuperkiem
na znak, ze nie poleca ani nie zabrania.

W Europie dusze jej odjeto,
ale przez nieuwage zostawiono rece
i pewien mnich malujac swieta
przydal jej dlonie waziutkie, zwierzece.
Musiala swieta
laske jak orzeszek brac.

Ciepla jak noworodek, drzaca jak staruszek
przewozily okrety na krolewskie dwory.
Skowytala wzlatujac na zlotym lancuchu
w swoim fraczku markizim w papuzie kolory.
Kasandra. Z czego tu sie smiac.

Jadalna w Chinach, stroi na polmisku
miny pieczone albo gotowane.
Ironiczna jak brylant w falszywej oprawie.
Podobno ma subtelny smak
jej mozg, ktoremu czegos brak,
jezeli prochu nie wymyslil.

W bajkach osamotniona i niepewna
wypelnia wnetrza luster grymasami,
kpi z siebie, czyli daje dobry przyklad
nam, o sobie wie wszystko jak uboga krewna,
chociaz sie sobie nie klaniamy.

***

Вислава Шимборская
ОБЕЗЬЯНА

Задолго до людей её из Эдема изгнали –
ибо навязчивой быть могла настолько,
шаря взглядом дотошным по райскому саду,
что ажно ангелов сонмы в уныние этим
вгоняла. И вот потому-то
ей пришлось, несмотря на все планы,
зачинать на земле род свой славный.
Резвой, ушлой, глазастой была, с грацией чудной
(-чу, -щу пиши с буквой "у") со времён кайнозоя.

Чтимая в Древнем Египте, в ореоле
блохастом серебристой от святости гривы,
недоуменно-священно молчала, пытаясь понять:
чего все хотят от нее? Ах, бессмертья!
И удалялась, виляя румяным гузном
в знак того, что ни "да" – и ни "нет".

Ей Европа в душе отказала,
но случайно забыла про руки –
и какой-то монах на икону святой
вдруг приладил ладошки зверушки.
И пришлось той святой
благодать, как орешек принять.

Корабли везли её ко дворам королевским –
неразумную тварь, объятую старческой дрожью.
И она на цепи золотой визжала, металась, скакала
в одёжке своей шутовской попугайской расцветки.
Касандра. И что здесь смешного?

Любят её в Китае, прямо к столу выносят
голову на подносе – запечённою иль отварною
(потешное зрелище – словно бриллиант в фальшивой оправе).
Говорят, будто вкус очень нежный
у мозгов её – коль не хватает
ума, чтобы порох придумать.

В баснях мнительна она и одинока,
ужимками зеркала заполняет,
над собой зубоскалит – подаёт пример нам хороший;
словно бедная родственница, всё о себе знает,
хоть и не раскланиваемся мы с нею.

(Перевод: Киев, 30 декабря 2011.)