Солнечная тропа

Зерна песка скрипят,
Ёрзая под стопой.
Солнечная тропа,
Я обручён с тобой.
Может ли навредить
Утренний моцион?
Жизни плачу кредит
Доблестью кочевой.
Помнишь, как шли вдвоём
По серпантину гор?
Любящим отдаём,
Что утвердим ногой.
Лаской твоих щедрот
Годы движенья длим,
Каждый твой поворот
В сердце неотразим.
Статус твой столь высок –
Адмиралтейства игла.
Царствующих особ
Ты по утрам ждала.
Верой в тебя распят,
Искренностью согрет.
Солнечная тропа,
Не заметай мой след. 


***
В.Заклунной

Не отнимайте сигарету
У грустной женщины. Дымок
Тоской души её согретый,
Быть может, выжить ей помог.
 
Былых побед расправить крылья
И вспомнить молодость, и блеск
В глазах мальчишек, что любили
Её сильней своих невест.

Не отнимайте сигарету.
Её стыдливый огонёк
Не без магической приметы,
Хотя и юность не вернёт.

На боль души не даст ответа
Жарка волнующего вспых,
Но сладкий привкус сигареты
Стать может зрением слепых.


АРТИСТЫ

Сто лет в учении сгорали,
А время медленно текло.
И вот – лихие театралы,
И греет новенький диплом.

Уже известные артисты,
Пусть в тесном дружеском кругу.
В глазах загадочные искры
И тексты реплик на слуху.

Их ждут арены и софиты.
Восторги публики, триумф!
Пока победы эти скрыты.
Торопит сердце пульс трибун.

Как зубры, всасывают жадно
Кипящей жизни каждый штрих
И, в нетерпении пожарном,
Хватают яркое – из них.

Втыкают в память, как наколку,
Рисунки будущих ролей,
Не зная, выдержат ли конкурс
На ринге жизни, повзрослев. 

Меняя голоса регистры,
Горды по маковку собой,
Идут по улице артисты
И звёзды падают со лбов.

СПОР

Что ты стрекочешь: Париж, Париж!
Мы для него чужие.
Хочешь мозаику жарких крыш?
Я подарю тебе Киев.

Рынок блошиный? Так нам он чужд,
Также, как все другие.
Выйди на наш Андреевский спуск,
Там ты узнаешь Киев. 

Где здесь бульваров озонная смесь?
Камни – его позывные.
Город бульваров и город невест
Наш легендарный Киев.

Сена в сравненье с Днепром мелка,
Даже весной в разливе.
Стоит ли взгляд на неё отвлекать,
Если ты любишь Киев?

Может, ценна тебе Эйфеля жердь
Позой своей крикливой?
Я на неё насмотрелся уже,
Я улетаю в Киев.

ПРОСТИ

Прости, что шубу съела моль
В комиссионном магазине.
Что слово жертвенное – «мой» -
Неглубоко заворожило.

Прости, что суетный вокзал
Не нам доверит боль разлуки.
А всё, что прежде не сказал,
Не разнесут худые слухи.

Что неба солнечный зрачок
Не нас согреет лаской нежной.
Волна морская увлечёт
Не нас в безбрежие надежды.

Глаза, опухшие от слёз,
Не я, влюблённый, зацелую.
А всё, что с нами не сбылось,
Не обернётся в шутку злую.

Прости меня и отпусти
В острог печали, плен бессрочный.
Ну, почему – сто лет почти –
Ты отпустить меня не хочешь?

***

Когда умирает любовь,
Но всё ещё трудно расстаться,
Свершаю я суд над собой
И, может, грехи мне простятся.

Не прочь бы вернуться назад,
Нет дела у сердца важнее.
О чём не успелось сказать,
С удвоенной силой жалею.

А глупые ссоры – упрёк
Болезненному самолюбью.
К себе я был менее строг,
В отместку тобой не долюблен.

И вкрался в согласие сбой –
Песком по открытому нерву.
Когда убивают любовь,
Неважно, кто выстрелил первым.

*** 

У жизни странная полоса.
Меня преследует вредный рок.
Мой день, похоже, не удался,
Хоть дел скопилось – невпроворот.

Не сочинил я, хотя б двух строк!
И давит на душу эта грусть.
Уже не раз я давал зарок,
Что за высокое не берусь.

Одно какое-то дежавю 
И еле тлеет моя свеча.
И я огонь на себя зову,
На всё недвижимое рыча.

Приди, спаси меня, поводырь,
С какого хочешь зайди конца,
Чтоб я живое слово родил,
Коль не готов зажигать сердца.


ШАРФИКИ

Оранжевые шарфики,
Как надувные шарики,
И молодым, и стареньким –
Припасены для вас!
Наряд – моднее модного,
Домашние, походные,
Предмету огородному
Фиглярщик вам продаст.

Берут мужи учёные,
Во лжи изобличённые,
Кручёные, верчёные
И для отвода глаз.
Спешите отовариться!
Не ждите цен наваристей.
Порой и мода старится.
Престижные – у нас!

В рисунках краски стойкие.
Расписаны с восторгами,
С прицелом на историю.
Расходы – Бог воздаст.
Примета митинговая,
Удавка хлопу новая
И к вороту бобровому,
Любому – в самый раз! 


ГЛАС  НАРОДА

Я народный демонстрант,
Движущая сила.
Недовольство обострять
Совесть пригласила.

Я в пустые бочки бью,
Духарю гуделки!
Не завидую вранью
В этой переделке.

Весь чиновничий балласт
Вон из кабинетов!
Я теперь вторая власть,
Так как первой нету.

И в своём нахальстве прав,
Пусть порой несдержан.
Я адепт таких программ,
Что дают надежду.

Мне, поверьте, не резон
Бастовать впустую.
Я вращаю колесо
У самой фортуны.


***

Когда тоска, на сердце терпко,
Мятеж фантазий бестолков,
Иду к тебе, библиотека,
К собранью памяти веков.
К истокам мудрости. К скрижалям.
К Голгофам пыльных стеллажей.
В глубинах их преображаюсь,
Ненадолго похорошев.
И, светом знаний озарённый,
Любви включаю маячок –
К причалу глаз твоих зелёных 
Спешу. Куда же мне ещё?

***

Кончалось лето в августе,
Стоял погожий день
И я храбрел от наглости,
И в трубку прогудел:

«Горю охотой давнею –
Берёг её для вас –
Тоску взбодрю свиданием.
Сочтите, как приказ». 

Дела и планы спутал я,
Звонку удивлена.
А на душе так муторно –
Средь бражников одна.

«Вы дайте мне опомниться
И платье поменять».
Волнуется, как школьница.
«Узнаете ль меня»?

Любовь пуглива поздняя
С семейным багажом.
Но и дремучей осенью
Мы ждём её и ждём.

ВЕЧНЫЙ  УЧЕНИК
В.И.Далю

Родник журчавшей речи даром
В глубинах девственных – Руси –
Был по крупицам собран Далем
В объёмный речевой массив.

Душой и сердцем припадал он
К живым истокам русских слов,
Остроты местных Ювеналов
В его вкраплялись часослов.

Трудился более полвека
Наречий скромный ученик.
Вознёс величье человека
Четырёхтомной книгой книг.

Как духа сопряжной апостол
Вписал весомую главу
Молвы живой многоголосной
И натянул на тетиву.

Слов двухсоттысячная стая
Летит,  курлыча и звеня,
Века и годы не считая,
И молодит строкой меня.

Могучей силой обладает
Живого голоса родник.
Я жить и петь учусь у Даля.
Как он, я вечный ученик.

ПОСЛЕВКУСИЕ

Научи меня, Ангел белый, 
Говорить языком любви.
Научи речевому делу,
К исступлённости призови.

Научи продвигаться между
Расколовшихся льдин-сардин.
Научи быть прямым и нежным,
Вулканическим до седин.

Научи, заостряя лемех,
Озорно тянуть борозду,
Упираться стопой, коленом,
Скоморошествуя на ходу.

Научи разжигать озарение
И живое пространство вплетать
В мысли-образы в духе времени,
И слова превращать в кристалл.

Научи удлинять терпение,
Научи приближать мечту,
Научи понимать растения.
Все уроки твои учту.

Научи из словесной глины,
Из навоза и сорняка
Извлекать отбродившие вина
С послевкусием – на века. 


ПЕГАС  ДЖОН  БРАУН

Мне искус был подсказан кем-то.
Приём проверенный, «верняк».
Спросите Рокуэла Кента,
Какого он купил коня? 

Род скакуна из Сент-Луиса,
Чернее туши, гуще тьмы.
А норов гордый и капризный,
Как у начальника тюрьмы.

Он был уступчивый, но ушлый,
Порой носился, как Пегас.
Любил овёс, траву, конюшню -
Амбитных нет таких у нас.

Призы выигрывал на скачках,
Разнёс повозку на ходу,
Берёг достоинство, как мачо,
Пока под стать не приведут.

Упитан, щёткою надраен,
По-конски недурён собой,
Со странной кличкой – Джонни Браун,
Снискал всеобщую любовь…

Отвергли бренд мы лошадиный,
Итог эпохе подведя.
Овёс призы отдал бензину,
Но силу ценят в лошадях.

Живому радостней живое,
Порой с хитринкой добрых глаз.
И лёгок путь, когда нас двое.
Как я люблю тебя, Пегас!

ТРИФОН
По легенде на этом месте в давние времена
некий Трифон погиб от ножа насильника.

Вот придорожный ресторан,
Вино болгарского разлива,
Под ксивой «Трифон зарезан» -
Чуть жутковатой и крикливой.

Заказан столик на двоих.
Интимный свет от абажура.
Так, видно, принято у них,
Где пьют вино, там шуры-муры.

В алькове прячется оркестр,
Щекочет сакс мне нерв соблазна.
Как много есть свободных мест –
По-видимому, здесь опасно. 

Но как учтив официант
В ливрее клоунски-гротескной,
Как будто бенефициант,
Авторитет богемы местной.

Поведал таинства меню,
Шепнул, где кроется опасность.
Не верю я его вранью,
Блефует малый, это ясно.

Озноб отряхиваю, жду,
Непринуждённо жду заказа.
Все визитёры на виду,
Не всех здесь режут и не сразу.

Дымок колеблется, как шёлк,
Вверху от лёгкого дыханья.
Как странно, Трифон не пришёл!
Примета давняя, плохая.

Пора мне ноги уносить,
Пыльцой табачной след запудрить.
По горло жуткой славой сыт!
Хочу без страха встретить утро.

ЗАЛЁТНЫЙ

Прогуляться бульваром приятно,
У бабёнки висеть на хвосте.
Развлекай меня, блудная Ялта, 
Ты же любишь залётных гостей.

Сумасбродных купцов тороватых
И мадонн благородных кровей.
Я дешёвый простой обыватель,
Ты меня на беспутство проверь.

Обольсти, как в чаду ресторанном,
Планетарным изгибом бедра.
Может быть, ты сочтешь аморальным
Перекатную голь ободрять.

Изыщи, что избегли рекламы,
Пару-тройку сговорчивых мест,
Где проветрюсь я так, как в Майами,
На балу женихов и невест.

Где мозги благородно запудрю
Я одной из фривольных девиц.
Но оставь беспечальное утро,
А монетой моей подавись.

СЕЗОН  ПЕЧАЛИ

Министр, гордясь, рапортовал:
«К сезону всё готово!
На базе уголь и дрова,
И вентиль в трубах новый.

Ликуя, ждём урочный час –
Скачок температуры.
Врасплох не схватит за нос нас
Мороз – пижон в натуре».

И вдруг наутро грянул гром:
Обычный холод ниже нормы.
Вопрос поставлен был ребром,
Единственный, огромный:

«Любовью граждан обогреть!
Явить им нашу чуткость»!
Но знал ста вредностей секрет
Пронырливый анчутка.

Он летом трубы окислил,
Добавил микротрещин.
Министр не встречался с ним,
А пар нам был обещан.

И, словно лава, шло тепло
По никудышным трубам,
А их подпочвенно рвало,
Расчётливо и грубо.

В разгаре топливный сезон,
Под утро холод жгучий,
И я на всех министров зол,
И зол на их подручных.

В моём простуженном раю
Бодрит среда гриппозно,
Но я микробам не сдаюсь,
Газуя, грею воздух.


ЗАЧИН

Сердце тревожил мелос,
Жажда любви имелась –
Школа и пятый класс.
Строки слагались в столбик.
Юный писал историк
Опусы на заказ.

Каждая строчка - с красной.
В юности всё прекрасно.
На неприязнь – запрет.
Смотрит учитель строгий,
Жрец полномочий Бога,
Тщится талант узреть.

Вольность последней парты –
Радость козырной карты –
И восхищённый взгляд
Девочки Оли – нежной,
Точно цветок подснежный –
Музе двойной заряд.

А голова, как студень.
Камень мышления труден.
Белый бумажный лист
Необозрим и зорок,
Слышит извилин шорох
И обожает риск.

Взялся за гуж – не сетуй,
Обогатишь стенгазету
Оперативной строкой.
Орден – улыбка Оли,
Ропот невнятный в школе –
Вознаградят с лихвой.

*** 

Любовь не окрылила нас.
А были взлёты и паденья.
Но сердца факел не погас,
Он постоянно в фазе тленья.

Под слоем пепла прежних дней
Очаг тепла, как магма, дышит.
Чем отдалённей, тем родней,
Чем безнадёжнее, тем ближе.

Прослойка времени толста,
А гул горения всё глуше,
Но верить я не перестал –
Внезапно вырвется наружу.

Проснётся дремлющий вулкан,
Сердца затопит жгучей лавой.
Ты к этой мысли привыкай.
Она сомнения расплавит.



ТИФЛИС

Мне снится старенький Тифлис,
Пустые улочки-ущелья,
Где мы тайком в любви клялись
Глухой порой невозвращенья.

Веслом по веткам ветер грёб,
Садились звёзды на ресницы.
А лихорадил нас микроб
В грузинской замершей столице.

Смеялся месяц молодой
Кривой язвительной улыбкой,
Пары вина мешал со льдом
Горячих губ. Скользил улиткой

В сетях зыбучих облаков.
И тени бережно смыкались
Над нами, выстроив альков,
И грел, нагретый за день камень.

Я, как безумный, повторял
Слова, что нам мутили разум.
А ветер выл на пустырях
О краткости случайных связей.

Но бунтовала «баккара»
И плавилось от страсти сердце.
И только мудрая Кура
Сочувствовала погорельцам.


СТЕНА

Родную стену штукатурю.
В ней столько трещин, мелких ран.
Рецептом стартовой микстуры
С цементом мысли я втирал.

Я в жизни вёл себя степенно,
Чтил свято право, чтил врагов –
Меня к стене теснили стены,
Одна усерднее другой.

Я не был белым и пушистым,
Скорее родом из ежей,
Но чем стена древней и мшистей,
Тем был напор её свежей.

Душе милы родные стены
В буграх забот, в прожилках мук.
Они нас греют постепенно
И стынут с грустью от разлук.

Я ближе к тем, кто шёл сквозь стены,
Кто верил – жизнь перевернёт.
Барачные их ждали стены,
Пустыни северных широт.

Я клон разрушенного детства,
Осколок страха, пыж войны,
Объект любви отца-гвардейца
И тень совдеповской стены.

Подвергнув сам себя леченью,
Стыдясь, мучительно светлел.
Прошу у совести прощенья
За след не сброшенных пелен.

С паденьем дьявольской – берлинской –
На свете стало меньше стен.
Но мир по-прежнему делился
На пауков и жертв сетей.

Сняла имперские вериги
Земля, которой нет добрей,
Но партпаук с неё не спрыгнул,
Всосался и заматерел.

Шипит, бесовски льстив: «Смиряйтесь!
Покорные не рушат стен.
Я адвокат заветов райских,
Иисус, воскресший на кресте».

Низы его шипенье терпят,
Румянят стены, изомлев.
А я в душе ломаю стены,
Молюсь о счастье на земле.

ДАТА

Мой новый год – бывал он разным:
Морозным, снежным, дождевым,
Однообразным и контрастным,
Всегда желанным и живым.

Бывал он щедрым и скаредным,
Бывал внимательным, чужим,
Неугомонным привередой
И виртуоз на куражи.

Входил с депешей подорожной
Тревожным вестником в мой дом,
Во что поверить невозможно
В расцвете жизни – молодом.

Всегда игрушечным, миражным,
С мешком подарочным, родным.
А что дарил, уже не важно,
В долгу огромном я пред ним.

Впустую дни свои истратил,
Слова чужие повторял,
Не как добытчик, как старатель, -
Лотошился, как густера.

Скупое время быстротечно.
Орбиты полный оборот
Ещё не значит пункт конечный,
Всего лишь дата – новый год.

ЮВЕЛИР
Д.Бураге

Берёт не внешностью Иисуса,
Не глаз стыдливой добротой,
Не торсом, рубленным из бруса,
А обхожденья простотой.

Не краба докерскою хваткой,
Не плеч упругостью литой,
Не прозаичностью порядка,
А органичной прямотой.

Берёт не ложностью манерной,
Не празднословной болтовнёй
И не чувствительностью нервной,
А откровенностью одной.

Не подозрительностью властной,
Не подковёрной суетой,
Не предрешённостью фугасной –
Покладистостью святой.

Влечёт подвижности избытком,
Забот весомым багажом,
Тропой судьбы в трясине зыбкой,
Душевностью, чем напряжён.

Ажурно трудится, без брака,
Эпоху моет, как песок,
Сканирует в стихи – бураги.
Их сердцем любящим зажег.


КЕМ  Я  СТАНУ…

Нас любовь водила разом
По ромашковым степям.
Если нам изменит разум,
Кем я стану для тебя?

Если в поисках свободы
На крестах дорог распят
Буду подлостью, невзгодой,
Кем я стану для тебя?

Коль разлука будет длиться,
Годы память усыпят
И забудут адрес птицы,
Кем я стану для тебя?

Вдруг мечта осуществится,
Боги юность нам продлят –
Впишут новую страницу,
Кем я стану для тебя?

А друзья, мытаря кости,
Яд в сознанье подсыпать
Станут, в ревности и злости,
Кем я стану для тебя?

Забывая понемногу,
Сердце горечью скрепя,
Ты изменишь цель, дорогу,
Кем я стану для тебя?

Если ангелы, как черти,
Нам печально оттрубят
Неизбежный вызов смерти,
Кем я стану для тебя?

КРУЧИНА

Что же случилось,
Что приключилось
В эту неделю – с нами, со мной?
Вроде бы не было
Веской причины:
Мы проглядели – в сердце бревно.

Греет, щекочется,
Вынуть не хочется.
Как угораздило так оплошать?
Вдруг, как открытие,
Имя без отчества –
Светлое, страстное, хочется сжать!
Чувство амурное
С нежностью шкурною
Душу заполнило - всю до краёв.
Бродит и пенится
Пылкостью бурною –
Чуточку позднее – наше, моё!

Гордость поддельная,
Что ты наделала?
В чём обличила, куда увела?
Смута метельная
В вихре затеряна –
Сердца кручина, как ты могла?