Туманные мотоциклисты

ТУМАННЫЕ МОТОЦИКЛИСТЫ
книга стихов


1.ТУМАННЫЕ МОТОЦИКЛИСТЫ
Летели туманные мотоциклисты
сквозь проволочек молочную взвесь,
отчаянно, как цирковые артисты,
в историю всё норовили пролезть,
вбуравиться в небо, в туман затесаться
и в нём затеряться, себя распластать…
Ох, лучше бы этой земли не касаться
и так разогнаться, чтоб смерти не знать!
26. 11 2003


2. ПРЕДВЕСЕННЕЕ
Спивает песнь военну снегирёк,
а имярек, дубрав широкошумных
ловя дыхание, берёт под козырёк
и покидает стан благоразумных:
и, безрассудно вторя деревам,
нагуливает солнечные соки,
чтобы потом ходить по головам,
по дням и пням, чьи сроки невысоки.
11. 03. 2004

3.
Алкаш, с душевной смутой споря,
речитативом пропоёт
о наших днях и о приборе,
с которым он на них кладёт.
О наших подвигах и славе,
и о надеждах в том числе:
их презирать считал он вправе,
покуда был навеселе.
Покуда песенка не спета,
душа трепещет и блажит…
Покуда вертится планета
и людям головы кружит.
14. 04. 2004


4. РУССКИЙ ОБЛОМ-OFF
Национальный русский пофигизм
исполнен духом креативной лени,
что, пелену срывая укоризн,
восходит к мужеству великих откровений.
Нам ведомы заранее тьма зарниц
и дрожь слепого самоутвержденья,
ясна тщета резонов и границ
и нищета любого побужденья.
Нам, всё спознавшим, нечего терять,
нас некому корить на свете этом,
мы сами себе скажем — исполать! —
и всё похерим гибельным куплетом!
24. 05. 2004

5.
Блаженствуют ласточки в солнечной выси…
Ах, слава те, Господи, лето настало—
и так распашонки небес распластало,
что мы их вдохнули и тут же спаслися!
А то б, не дождавшись, могли задохнуться
мы в гермоклозетах и ватерхибарах,
в газетах вчерашних с их чёрным пиаром
могли бы заснуть и уже не проснуться…
А то бы, глядишь, наше бедное солнце
от нас отвернуло бы жаркое око, —
и стало б нам холодно и одиноко,
как заблудившемуся марафонцу,
как заплутавшему в дикой Сибири эстонцу,
аль затонувшему у Порт-Артура эсминцу…
8. 06. 2004


6. КАМЧАТКА
Почуяв смерть, лосось плывёт к истоку
дремучих сил и замыслов своих…
Клонясь к закату, солнечное око
благословляет мёртвых и живых.
Почуяв кров, бездомная дворняга
пронюхает все грёзы на бегу…
Почуяв край, надежда и отвага
себя взнуздают через не могу.
Любой конец чреват началом ярым,
любая зга хранима громадьём,
вздымающим девятый вал задаром…
Но не задаром все мы пропадём.
Ни за понюшку, ни за грош паскудный
плывёт лосось теченья супротив,
свершая подвиг жизни многотрудный,
нахрап среды собой перекрестив.
30. 06. 2004


7.
Заначки судьбинушки, дни и труды
в широкие пряча карманы,
таинственно тают сюды-растуды
туманы-мои-растуманы.
Ах, все мы истаем когда-нибудь так:
но, так и растак пропадая,
какой-нибудь, право, оставит пустяк
и толстая зга, и худая.
Хоть чем-нибудь, как-нибудь, но прозвенит
отжитая нами жестянка,
звезду соблазнит и взовьётся в зенит —
жизняночка и умиранка…
31. 08. 2004


8. ЧУДО-ЛОПУХИ
В тот год лопухи уродились на славу,
с репейником бравым они вознеслися
в такие разлаписто-наглые выси,
каких не знавали обычные травы,
которых дремучие травы не знали,
не ведали, право, таких вознесений,
таких воскресений и телоспасений,
каких не дано нам предвидеть заране,
какие даны фотосинтезом дивным,
плодящим на свет автотрофную живность,
какую спасает одна лишь наивность,
открытая духам стихий креативным.
Природа — подобье могучего тигля,
в котором в единое целое просто
сплавляются разные части… Достигли
в тот год лопухи небывалого роста.
8. 09. 2004


9. ВОРОБЬЁВА ДОЛЯ
Воробей сидит на ветке
и глядит на свой удел…
Где-то каркнула ворона…
Ветер в листьях зашумел.
Неказисто тело воробьёво.
Суть его — святая простота:
бытия насущная основа
движет им от клюва до хвоста.
Всё пройдёт зимой холодной,
смерть придёт — на горе нам…
Воробей сидит голодный
и глядит по сторонам.
У него для нас немало
хокусаев и мисим…
Осень жёлтая настала,
а засим — позёмка зим.
Всё пройдёт однажды — даже
и Бомбей, и воробей,
что сидит на ветке важно
и отважно, хоть убей!
Чистит пёрышки он клювом
и привычно егозит:
как же, право, он, голуба,
жизнестоек, паразит!
8. 09. 2004


10.
Закончилось лето. Надежды — в тумане.
И небо свои навострило дожди
по наши сиротские души… Земляне,
помянем ошмётки былой ворожбы.
Забудем подъёмы, зигзаги, упадки
и взятки пчелы золотой из души,
о доме, в котором царят беспорядки,
о кошельке, где гуляют шиши.
Оставим что было. Посмотрим на небо.
На шлейф упований — психический блеф —
нам сетовать глупо, кивая нелепо
на жёлто-багровые листья дерев.
Поздравим себя, что легко и постыло
плывут облака над пустою башкой,
что осень сиротская нас приютила
и перекрестила высокой тоской.
А мы всё любуемся, батюшки-светы,
на мироустройства курьёзный декор,
на музыку сфер, хотя песенка спета,
хоть мы всё надеемся — наперекор…
16. 10. 2004


11. ЗВЕЗДА НАДЕЖДЫ
Автомотовелофото-
гидроавиазвезда
где-то, как-то и кого-то
завлекала завсегда.
И манила, и сулила
уж, конечно, не нужду,
а надежду и на рыло —
суперновую узду.
А звезда всё теребила
околичности души:
ты всё пела, говорила,
так поди же, попляши.
А душе, как неваляшке,
в огороде ли, в саду,
всё же верится, дурашке,
в путеводную звезду.
Ты гори, гори, моя звезда,
в бедном сиром сердце завсегда.
Не томи, Господь, не приведи
до горючей горести в груди.
26. 12. 2004


12. ЧЁРНЫЙ МОНАХ
На фоне тоски и свободы,
где белое солнце впотьмах
пасёт города и народы,
слоняется чёрный монах.
Ему сиротливо и пусто,
покуда незрим он для нас,
пока его мысли и чувства
в тумане и нам не указ.
Но лишь, приобнявши подушку,
сознание наше уснёт,
он в нашу грудную клетушку
змеёй подколодной вползёт.
И будет бродить по сусекам
почти бездыханной души,
чтоб сердце найти человека
в её заповедной глуши;
чтоб трепетом жизнетворенья
пустоты свои напоить
и грохотом сердцебиенья
усохшую прыть пробудить…
На фоне тоски и свободы,
пока не проснётся петух,
во тьме бесприютным уродом
скитается гибельный дух.
26. 12. 2004


13.
Земли, зо;ри, океаны,
люди, годы, города
выплывают из тумана,
утекают в никуда.
Сиротеют сны и звёзды
в остывающей золе,
будто ласточкины гнёзда,
опустевшие к зиме.
Солнце всходит и заходит,
так и мы уйдём, как пить…
Во саду ли, в огороде
будем плакать и вопить…
11. 01. 2005


14.
Итак смотри: свет который в тебе, не есть
ли тьма?
Лк. 11: 35
Ах, Боже ты мой, ведь надежды,
быть может, и нет никакой
на то что надежда, как прежде,
окажется вновь под рукой.
Ах, батюшки-светы, свобода
не ждёт нас у входа нисколь:
она — искушенье народа,
а он — перекатная голь.
Какие прекрасные лица
у тех, кто навеки почил,
чтоб сирой душой раствориться
в дыхании древних могил.
Прекрасна поющая лира!
Но свет её — в топи болот:
не зря вся поэзия мира
о бренности мира поёт.
18. 02. 2005


15.
Иван Петрович умер.
Александр Генис
Иван Петрович умер, но воскрес
его неумолимо чудный облик,
как сладкой ваты ярмарочный облак,
влекущий вдаль дитячий интерес.
Момент, крутящий эту карусель,
срывая и с катушек, и с покрышек
извилины мозгов и крылышки пустышек,
размажет нас, товарищи, в кисель.
Словесность русская, когда бы канитель
твою не доплели уже до точки,
до высшей златошвейной проволочки,
Иван Петрович вышел бы за дверь —
один в метель… Сорвался бы с петель,
иль вызвал бы злодея на дуэль,
а может быть, дожив до ста годочков,
нашёл бы драгоценный беспредел…
10. 03. 2005


16.
Лепота такая, Боже,
предпасхальною весной
снизошла, что невозможно,
невозможно, Боже мой,
промышлять и пустомелить
языком, что помелом:
хоть на время, в самом деле,
пусть отсохнет — поделом.
Лучше я сегодня буду
больше слушать и смотреть!
Мать родную не забуду!..
Распахну грудную клеть,
сердце огненное брошу
на свободу, — шоб я сдох,
не подставлю ежли рожу
под лучей чертополох!
15. 03. 2005


17. ЧЁРНЫЙ ДЖОКЕР
Весною грачи возвернулись в отчизну,
а там холодрыга стегает нагайкой,
степной завирухой, метелью, увы.
А там неразумная злая стихия,
но, впрочем, не злая — она за чертою
добра, справедливости, злобы, любви.
Явления жизни, ветра и туманы —
за ними судьбы потайные карманы…
А впрочем, грачам горевать недосуг:
и жмутся гуртами к домам и деревьям
они негритянским своим опереньем,
и каждая выходка сходит им с рук.
Легка дурака-пофигиста дорога,
ему в этой жизни не надобно много
одежды, надежды, жилья и жратвы.
Летит по наитию, машет крылами, —
авось, его счастьице не за горами,
не за лесами, а здесь и теперь:
дёрни за нитку — откроется дверь.
    1.04. 2005


18. РЫЖИЙ ДЖОКЕР
Морда моя разрисована красками разными,
будто я клоун какой,
будто улыбка его к моей роже навеки привязана,
а накой?!
Нам, неприкаянным, может быть, есть приложение
в области снов золотых,
где совершается дервишей телокружение,
бьющее бесам под дых.
Нам, губошлёпам, надежда одна — вдохновение,
чтобы явиться на свет,
дабы спасти человечество духотворением
от сует.
Но учиняет нам цезарь, осыпанный розами,
вечное автодафе:
встань-ка, Ванька-дурак, посмотри, стоеросовый,
на своё выпендрёжное «фэ».
Ты же — саркома на теле приличного опчества —
ни дать ни взять.
Стало быть, надо бы рыжего клоуна — опаньки! —
наказать…
Чтобы людские умы не расшатывал он спорадически,
чтобы затух,
пусть в пустоту обмакнёт его даобуддический
дух-ухх!
30. 04. 2005


19. АТЛАНТИДА
Знакомый орёлик явил из тумана
забытую песню высоких темнот,
которую солнце, как нож из кармана,
вдруг выхватит рьяно и в сердце пырнёт.
И всё зацветёт, расплывётся в улыбке,
в пучину безвременья плавно сойдёт,
где вольно пасётся искомая рыбка
и мировую улыбку пасёт.
29. 06. 2005


20.
Беги — твержу себе — красивых формул,
они тебя обманут ни за грош:
наверх восходят гордо Рэм и Ромул,
не прозревая будущего должь.
Мотивы наши тусклы и туманны,
а музыка сумбура всё слышней…
От красоты полшага до обмана,
и чем она яснее, тем страшней…
30. 04. 2005


21. ЦВЕТЫ ПОБЕЖАЛОСТИ
Туманом, в натуре, объяты
цветы побежалости и
мои перспективы и даты,
что Бог упасает в горсти.
Гадательным зеркалом шило
придётся на мыло менять:
что минуло, то ,мол, и мило,
 и неча на мазу пенять.
Когда натюрмортом объята
покуда живая душа,
постыдно слоняться, ребята,
в тумане, где нет ни шиша.
Мне снятся цветы побежалости,
за ними бегу я, бегу,
но только обидно до жалости,
что их я догнать не могу.
На фоне прекрасных стервозностей
устал я дышать высотой:
простая житуха-колхозница
не пустит меня на постой.
За то, что житьё чёрно-белое
мне киномеханик рябой
не крутит, — шута меня, бедного,
небось, пожалеет любой.
Меня пожалейте, пожалуйста,
за то, что я радугу спас,
за то, что огонь побежалости
в небесных очах не погас.
29. 06. 2005


22.
Не будь Бога, некуда было б
поэзии притулиться,
лица метафор и символов
не проступили б в безумном зазоре
меж нами и Ним, несуразным
без нимба и номера,
упорядочивающего космос,
хаотический по сути…
На крови и смуте
наше взрастает осатанение
и брутальное волеизъявление,
и доминирующая эстетика,
под каковую мы, касатики,
дружно растопыриваем ластики…
Такие вот мы, значит, пидорастики,
дешёвые подвывальщики,
подбрехальщики
всемирно торжествующей задницы.
И нету существенной разницы
меж теми, кто оную лижет,
кто дистанцию гордую держит,
кто белый и кто рыжий,
кто эгоист и кто самоотвержен,
все агонисты одним мирром
копыта-коньки свои смазали
и скользят, как коровы на льду,
в нашей общей агонии…
Одною мазаны кашей
непримиримости дутые наши,
и лоб наш распухший украшен
оливково-лавровым бденьем,
чреватым последних волос выпаденьем
и выдачей на-гора чернобурой дыры —
очередной нашей лысой горы,
распинающей неба дары
беспардонно и буднично… Так
мировой вырастает бардак
из благолепия, славы, порядка…
Ежли кротко рассуждать и кратко,
эгоизм наш зол, живуч и стар…
Безлюдно-самоедская любовь
к товарным статям плоти и ума
бесплодного — вот наша суперстар,
одна, что неподвластна сменам вех,
овладевая нами без помех,
нас водит за нос, колет под орех,
в свиней слюнявых, жадных доходяг
нас обращает, ах, и смех и грех,
а на поверку, бьёт под дых и в пах, —
ведь всё на этом свете пыль и прах.
4. 07. 2005


23. ЭСКАПИЧЕСКИЙ ДЖОКЕР
От поэзии коли вкусил
этой сладкой амброзии рая,
будешь помнить, миры озирая,
что не зря в этом мире гостил.
От поэзии коли не спал,
коли ждал красоты и восторга
на свободе от визга и торга, —
понапрасну твой дар не пропал.
Коли слыл ты смешным дураком,
разменявшим судьбу на игрушки,
словотворчества сны и пирушки,
ты уже не дурак, а дракон.
Ты — дракон, на котором собак
больше некуда вешать брехучих,
и поэтому уйма охочих
налепить из тебя кулебяк.
А тебе остаётся одно —
ускользать и от тех и от этих;
во-вторых, наплевать; ну а в-третьих, —
опуститься на самое дно.
5. 07. 2005


24. ГОРЕ ЛУКОВОЕ УМУ
Летят мотыльки-дурошлёпы
и гибнут во славу огня,
чтоб мы догадались, холопы,
что свет — это та же фигня,
что и тьма
без ума…
С умом, впрочем, тоже несладко,
когда он лукаво молчит,
подсунув нам веры облатку,
которая тоже горчит…
Но коли уж он закричит,
мало не покажется:
сам от мощи своей приторчит,
аки наркоша,
али сфинкс,
отреставрированный
власть предержащими,
не на шутку озабоченными
чем бы предержание сие
фундаментировать…
19. 07. 2005


25. НАША ДАОБУДДИЧЕСКАЯ ФИШКА
Если бы птицы не пели
мантры небесной купели,
мы бы плелись еле-еле
по буеракам родным.
Если бы наши скрижали
слишком бы нас обижали,
мы бы себя не держали
там, где отечества дым.
Впрочем, куда бы мы делись,
если б однажды не спелись
дедушки наши, прицелясь
в наше текущее днесь?!
Что бы, скажите на милость,
нам оставалось и мнилось,
если бы в нас не скопилось
то, что обрыдло нам здесь?..
Всякий кулик, аки бритву,
отчую правит молитву,
свою Куликовскую битву
всякий лелеет всерьёз…
Может, устал ты бороться
ради родного болотца,
может, завыть тебе хотса?
Вой же, заброшенный пёс!
Все мы заброшены где-то…
Наша судьбинушка спета…
Крикнешь «карету!», а нету
смысла и выхода нет.
Жаль, мы не птицы, братишка…
Может быть, всем нам и крышка,
но в загашнике нашенском фишка —
наш пофигический менталитет!
24. 07. 2005


26. ТОТАЛЬНЫЙ ТУМАН
О белом безмолвии слова
простого, увы, не найду,
в котором я сгинул сурово
в каком-то, не помню, году.
Я помню, а может быть, снится —
как песенка эта проста! —
стучится орлицей, орлицей
в окно мне сама Пустота:
Святая она, может статься,
рядится в простое рядно,
горазда зиять и сверзаться
туда, где бездонное дно,
где воздух разъят на кусочки,
на атомы скуки и сна,
на сметы судьбы, смехуёчки,
какими Косая красна,
она же Курносая… Слова
надёжного я не найду,
чтоб им объегорить основы,
где я ни за грош пропаду.
Обидно, один я в тумане,
хоть тресни и делай что хошь,
но в нём, как пылинку в кармане,
себя ты уже не найдёшь.
Ощупай, обрыскай руками
свою неусыпную плоть,
пока не прибрал с потрохами
её Вседержитель-Господь.
Сидишь, как начинка в пельмене,
и стонешь… Кричи-не кричи,
мы все — лишь туманное племя
с мотором, летящим в ночи.
12. 08. 2005


27. СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
Легла драпировка тумана
на то, что нескладно торчит
и прёт беспардонным тараном,
орёт, где молчать надлежит.
Тиха предрассветная дымка,
вольготна белёсая мгла,
что зыбко-размытой улыбкой
на плечи равнины легла.
Ползуча нездешняя слава…
Блаженна святая земля,
что неутихающей лавой
за пазуху Богу стекла.
23. 08. 2005


28.
Стелется тихо и вкрадчиво
тайная скоропись дум…
Вера, что нами утрачена,
стынет под ветром фортун.
Доля, что нами порушена,
клонится долу вотще,
тонет надежда-отдушина,
аки лаврушка в борще.
14. 09. 2005


29.
Он плыл во сне на корабле неведомо куда,
а в трюмне хлюпала вода, искрили провода;
движок заглох, а паруса, как бедная душа,
истлев, не стоили давно ни цента, ни шиша:
с больным безумием в башке их жалкие клочки
пытался он связать, сплести, но жуткие тычки
безумной качки все труды стирали в порошок…
Тут я проснулся, сел за стол и написал стишок.
11. 02. 2002


30. БЕГЛАЯ ЛОСОСИНА
Однажды я вдруг обнаружил,
что стал кистепёрою рыбой
с прохладною кровушкой в жилах
и жаберной крышкой в душе.
Парил я и весь погружался
в далёкие дивные дали,
я плыл среди моря людского
в безлюдные сны и поля.
Хоть там, на поверхности пенной
кипучее время бурлило
и кровью, слезами и потом
живой обливался народ,
но понял я вдруг, что для моря,
для этого моря людского
я попросту умер и сгинул,
и всем на меня наплевать.
Однако зачем удивляться,
что мир моих дней обезлюдел,
ведь, став первобытною рыбой,
оставил я племя людей.
Сбежал от сует лицемерных,
как хитрый шпион и лазутчик,
уплыл я, уплыл восвояси —
в бездонную тьму забытья.
Как тайный агент-конспиролог,
сбежал накануне провала,
почуяв терьеровым нюхом
погони сермяжную соль.
Дыхание загнанных троллей
меня втихаря настигало:
жаль, трепетных оле-лукоев
средь этих чертяк не бывало.
Такие хорошие гномы
уснули в пергаментах старых,
прекрасные добрые духи
сопрели в гербариях фей.
Уютные книжные годы! —
куда же зелёные лампы,
и вашей неспешности живость,
и ваши вершины ушли?!.
Суровый Сатурн озверело
теперь оскверняет планиду
культуры, труда и поляну
цветения соков и сил.
Поэтому я, ретируясь,
ища глубины и покоя,
оброс чешуёй бронебойной
и опускаюсь на дно…
Таков он, лосось непокорный,
который собой дорожит:
врагу не сдаётся наш гордый
и не от счастия бежит.
12. 04. 2006


31. МОЯ КАМЧАТКА
Далеко за горизонтом,
в недоступном запределье
тает в Тихом Океане
полурыба-полуостров,
полуродина, полушка,
полудротик, пол-копья,
люлька, лодочка, могилка
дорогого забытья…
20. 12. 2002


;

Оглавление
ТУМАННЫЕ МОТОЦИКЛИСТЫ 1
книга стихов 1
1. ТУМАННЫЕ МОТОЦИКЛИСТЫ 1
2. ПРЕДВЕСЕННЕЕ 1
3. «АЛКАШ, С ДУШЕВНОЙ СМУТОЙ СПОРЯ…» 1
4. РУССКИЙ ОБЛОМ-OFF 1
5. «БЛАЖЕНСТВУЮТ ЛАСТОЧКИ В СОЛНЕЧНОЙ ВЫСИ…» 2
6. КАМЧАТКА 2
7. «ЗАНАЧКИ СУДЬБИНУШКИ, ДНИ И ТРУДЫ…» 3
8. ЧУДО-ЛОПУХИ
9. ВОРОБЬЁВА ДОЛЯ
10. «ЗАКОНЧИЛОСЬ ЛЕТО. НАДЕЖДЫ — В ТУМАНЕ…»
11. ЗВЕЗДА НАДЕЖДЫ
12. ЧЁРНЫЙ МОНАХ
13. «ЗЕМЛИ, ЗОРИ, ОКЕАНЫ…»
14. «АХ, БОЖЕ ТЫ МОЙ, ВЕДЬ НАДЕЖДЫ…»
15. «ИВАН ПЕТРОВИЧ УМЕР, НО ВОСКРЕС…»
16. «ЛЕПОТА ТАКАЯ, БОЖЕ…»
17. ЧЁРНЫЙ ДЖОКЕР
18. РЫЖИЙ ДЖОКЕР
19. АТЛАНТИДА
20. «БЕГУ — ТВЕРЖУ СЕБЕ — КРАСИВЫХ ФОРМУЛ…»
21. ЦВЕТЫ ПОБЕЖАЛОСТИ
22. «НЕ БУДЬ БОГА, НЕКУДА БЫЛО Б…»
23. ЭСКАПИЧЕСКИЙ ДЖОКЕР
24. ГОРЕ ЛУКОВОЕ УМУ
25. НАША ДАОБУДДИЧЕСКАЯ ФИШКА
26. ТОТАЛЬНЫЙ ТУМАН
27. СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
28. «СТЕЛЕТСЯ ТИХО И ВКРАДЧИВО…»
29 «ОН ПЛЫЛ ВО СНЕ НА КОРАБЛЕ НЕВЕДОМО КУДА…».
30. БЕГЛАЯ ЛОСОСИНА
31. МОЯ КАМЧАТКА