Сиду Барретту посвящается

Одиноко, безвозвратно ты ушел, а я осталась.
Помню только, как на небо тень из мрака поднималась,
Помню взгляд и помню голос, и безумие во взоре
Заставляло подчиняться и стонать в твоем позоре,

Помню облачные кудри, отрешенность, нелюдимость,
Помню яростные крики, в ЛСД необходимость,
Радость, бред. И снова душат, без начала, остановки,
Яды внутреннего эго — с чувством, с толком, с расстановкой.

Ты оставил нам наследство — мне и им, таким же глупым,
Чтобы было, в чем забыться и о чем сейчас подумать.
Всплеск эмоций не затронул твою загнанную душу.
Ты хотел бы вновь увидеть, ты хотел бы вновь послушать?

На окне моем рисуешь недопонятые знаки:
Вот зеленый человечек приготовился к атаке,
Вот играют майским утром на поляне осьминоги,
Темный шар, земли касаясь, улетел в свои чертоги.

Одиноко. Безвозвратно. Может, это лишь приснилось?
Ты сейчас сидишь на крыше и твердишь: "Какая милость!"
С детским глупым выраженьем на лице считаешь звезды
И не знаешь, что на свете просто так прожить не просто.

Обернешься и, с улыбкой мне протягивая руку,
Будешь жаловаться долго на нелепую разлуку.
Но со мной лишь холод стекол и рисунки того света.
Спи, Алмаз. Но знай, что помнят твои вольные сонеты.