Где сон, где явь, и...

Сердечный трепет, умиленье -
строфу начать и завершить
строфою долгое творенье,
его на время отложить,
откинуться в изнеможеньи
и долго, не смыкая глаз,
смакуя дивный перифраз,
забыться в чутком сновиденьи...

          1

Громадный зал, совсем пустой,
но тесно мне в его объёме
и трудно мне владеть собой -
я весь в желания истоме,
но ни сбежать, ни улететь -
а это нужно мне зачем-то,
куда-то надо мне успеть,
опередивши оппонентов.
В заботе я: куда мне деть
свой мотоцикл неисправный,
колёса пробую вертеть
машины, купленной недавно.
Куда-то еду, труден путь -
веду через поток, толкая,
вдруг что-то мне сдавило грудь
и я проснулся, задыхаясь...
Всего лишь сон...включаю свет,
читаю снова откровенья,
вношу по ходу исправленья
и снам уже возврата нет.
И вновь реалий переплёты
захватывают, ухожу
в любезную душе работу
и вновь пишу, пишу, пишу...
      
          2

Определилась тема чётко -
я детства поднимаю пласт,
видения на миг короткий
на долгий просятся рассказ.
И вот уже Морской ватага
"забила кол" на "Желтыше",
и выдумок хмельная брага
священнодействует уже...
Приморский парк:
гремит площадка,
знакомства, в коих я силён,
уже солиднее повадки -
влияние иных времён -
давленье джазовой эпохи,
и молодеческий экстрим:
не только поцелуи, вздохи,
но планы смелые, интим...
Змеёю в горы мчит дорога,
и за петлёю вновь петля,
со мной уже не недотрога,
со мною женщина моя.
Кавказа снежные вершины,
Поляна Красная, Домбай -
доселе чудные картины
виденья дарят через край.
Свои у сердца впечатленья:
Я юн ещё, в плену мечты -
"Я помню чудное мгновенье,
передо мной явилась Ты..."
Дорожки Городского Сада
в тени платанов, в тишине,
лишь музыкальная эстрада -
ориентир в тот вечер мне...

         3

В тиши и чутком  сновиденьи
читаю стих, что не рождён -
и рифмы нужной мне явленье,
и ритмики ударный звон -
всё говорит, что стих сложился
и тема появилась вдруг:
то с рыбой крупною на пирсе,
то в окружении подруг,
и всё легко, без напряженья -
на мото иль в авто порой,
но тормоза - без торможенья,
разгон - он тоже никакой.
А мне так нужно ускоренье,
чуть-чуть подняться над землёй,
я чувствую: тяжёлой тенью
мой недруг следует за мной.
Сбежать, взлететь бы, оторваться,
но мне отказывает прыть
и остаётся просыпаться,
вот только б стих не позабыть.
Исчез преследователь, слышу
свой голос собственный и текст
свои же губы в ухо дышат,
и эхо носится окрест.
Проснулся, память напрягаю,
но тема помнится с трудом
и, черновик свой открывая,
пишу, конечно, о другом!

           4

Затихли восприятий страсти -
картин и лиц калейдоскоп,
Морфея я охвачен властью -
на шаг сменяется галоп...
И вот другие палестины:
иного племени я сын,
пески, оазисов картины
и я шалею от картин.
О нынешнем утратив память,
я зоркость звёздную обрёл,
но трудно шевелить ногами
по бесконечности времён.
Свершается круговорот
борьбы извечной тьмы и света,
недолог наш во тьме полёт -
восхода солнца ждёт планета.
В звучаньи царственных имён
слышны знакомые наречья:
воинственный Лакедемон,
и покорённое Двуречье,
и начинающийся Рим,
и тёплый камень пирамиды...
И я глаза свои открыл
на берегу родной Тавриды...

       5

Теченье дней последних года
дождливой нам грозит погодой,
понуры тучи на заре,
весной не пахнет на дворе,
и ожидается январь -
хмельного счастья пономарь,
что перепутать может дверь,
открывши не февраль - апрель -
цветенья шоу и ревю,
мои продолжив дежа вю:
своею кроной с небесами
о чём-то шепчется сосна,
кизил уже багров местами,
а, значит, осень - не весна.
Трещит валежник в костерочке,
дымком попахивает чай,
ложатся на бумагу строчки
и будят память невзначай.
И вот опять парю я в высях,
где совесть душу мне не ест,
и много голубкАми писем
кружится от моих невест,
и раскрываются конверты,
и плавно, тайнами искря,
вокруг вращаются планеты
и посвящают в них меня...
И грозно Марс глядит, оскалясь,
авто не держат тормоза,
и я на землю опускаюсь,
и открываются глаза...
Качнулась ветвь сосны могучей
и звёздный лучик замерцал,
исчез за облачком летучим,
а я как будто и не спал...

         6

И снова ночь, и снова сон,
и море в бликах перламутра -
движенье силуэтов в нём,
и вновь видение под утро:
исчезло море, память лишь
держала чёткую картинку:
над цветником стояла тишь,
дрожали лёгкие былинки,
парил серебряный пейзаж,
дымил, истаивал в пространстве,
и многоцветный карандаш
из рук стремился в мессианство,
и я его едва сдержал,
не давши шанса на движенье,
а солнца луч по мне шагал,
теплом означив пробужденье.
Казался сон совсем не странным -
его я видел многократ,
и будто в тех местах бывал я,
но только много лет назад.
Привстав, осмысливаю факты:
ведь я же не был там нигде!
Но тут же строчки в нужном такте
явились и ползут по мне.

         7

Тугое ожерелье ночи
не снять, не спрятать в ларчик-сейф,
сомкнуть хоть ненадОлго очи
придётся и пуститься в дрейф,
и в невесомом том пареньи,
в размахе крыльев-рук тугом
найти своё успокоенье,
побыть во времени другом,
где сам собой свершится выбор,
где ты недосягаем злу
и остаёшься в высях, либо
в глухом занюханом углу.
Предотвращаешь зла свершенье,
усильем воли пробудясь.
Тугое ночи ожерелье -
дневных переживаний вязь.

         8

Ещё ночной прохладой веет
и тишиной струит эфир,
над Аюдагом вдруг светлеет
и пробуждает спящий мир.
Оранжевой большой монетой,
подброшенною на пари,
взлетает солнце в свете этом
и тормозится на "замри".
По проступающим отрогам
струится зарево-пожар,
Я из палатки, на пороге
увековечиваю кадр...
Одно движение ногою -
мотор завёлся и запел,
и этот миг, я вам открою,
сравниться может только с тем,
как спиннинга прогиб на взмёте
сердцебиенье вызывал
чешуйным блеском - вы поймёте -
след не остыл, а ты уж там,
там, вдалеке, и мчишь всё дале,
дымок кудрявит выхлопной
и дали ближе, ближе стали
и стали далью за спиной...

         9

 Над Аюдагом, словно тати,
громады туч грозятся нам,
а у Малевича в "квадрате"
сонетам страшно и стихам.
Но вот приходит дешифровщик -
светилу целый божий день
лучистой всей своею мощью
презентовать мне их не лень.
А за Мартьяном над яйлою
туманной диаграммой встык
с небес бездонной глубиною -
айпетринский трезубый пик.
Сюжетный чистый родничок,
вовек не знающий кончины -
к нему, собравши рюкзачок,
иду, как к тёще на блины, я...
А ночь колышет звёздный рой,
и снова мотоцикл приснился,
на нём, взлетая над яйлой,
чуть Могаби не зацепил я.
Под бездной, словно параплан,
парю я над родною крышей,
но бриз относит на Дарсан,
где грозди спелые колышет...
В музее обретя покой,
в углу "квадрат" чернеет в рамке,
а я пишу своей рукой
сонет, пришедший спозаранку.

        10

В своём углу семейной клети,
в пространство мыслями искря,
я - летописец лихолетий,
живу надеждою не зря.
Внутри стучатся молоточки
по наковаленке времён,
теперь всё меньше ставлю точки -
во многоточиях силён...
Бродяга-ветер бьётся с воем
мне в раму в дерзости пустой,
а я вдруг маму молодою
увидел в доме на Морской,
её счастливую улыбку,
живой(не Моны Лизы) взгляд,
и зуба золотого блики,
и губы что-то говорят,
и в их беззвучном шевеленьи
заботы чувствую порыв,
и материнское стремленье
подать мне руку сквозь миры.
Вот на балконные перила
облокотилась и глядит,
и вот опять заговорила,
и даже что-то мне кричит...
Не слышу я,но понимаю,
прозренья наступает миг...
И, многоточья отвергая,
я восклицаю вместо них!!!