одиннадцатая заповедь

и кто-то стопервый умный и трезвомыслящий мне говорит:
"не пиши всё строчными, выделяй заглавными, да пиши по правилам,
живи по правилам и думать начни, наконец, по правилам
и стань нормальной уже, такой как надо быть" - в конце уточнит.

а я хочу рваться от любви на части. рвать и нутро, и наружность,
не перекраивать ничего, не сшивать, не отпарывать качества у другого.
не переиначивать как Бог, по своему образу и подобию, или же по лекалу чужого,
и будет ли место теперь моему предисловию, когда душа вдруг познала взаимную нужность?

а я хочу ходить с ним по знакомым пунктирам-улицам, обессилев порядком от нежности,
как два сообщающихся сосуда, как дань неприкаянной юности - фатально и до предела - навечно.
узнавать его и заучивать наизусть словно стих, чтобы после в приватной беседе читать бесконечно,
да беречь его словно реликвию века в петербургской фальшивой зиме и её неизбежности.


и моё сердце готово покончить с жизнью самоубийством - выпрыгнув из груди,
и мне уже никогда не придёт мысль в голову вновь возвращать время вспять,
но я пишу эти драные строки, пишу на печатной машинке своей неуёмной судьбы,
ведь он моя одиннадцатая заповедь, которую мне не хочется нарушать.