Окна

«Окно» - как многозначно это слово!
Окно в компьютере мне открывает целый мир
с его кривыми и цветными зеркалами,
в которых люди стараются быть схожими
 с тем, что дается нам с таким большим трудом:
родители, живущие для поколений.
Окно в чужие души – постой, посторонись,
в запретной зоне крадучись не дело копошиться,
душа потемки, оставим в темноте
ошибки прошлого, быть может, скоро звезды
осветят там все темные углы.
Уж лучше пару окон телескопов направить на вселенную.
Там попросторней и не противозаконно,
любуйся будущим, жуя кусочек пиццы,
и абсолютный ноль за гранью солнечной системы
так привлекателен, и никаких интриг.

Но я на самом деле осторожно
подвел читателя к той темной глади вод,
в которую я снова загляделся:
окно распахнуто в квартире -
моя болячка с юных лет.
Все так же, как и тысячу нестройных лет назад,
она стояла у окна, расчесывая волосы.
Горячей лавой они струились на мои глаза.
Я позже понял, что она при этом
жевала хлеб или хурму, не знаю.

Я по утрам спросонья всегда шел через лес
в глухом тумане, выставив ладони.
Я успевал дойти до края леса,
и вот тогда менялась декорация:
врывался тут же к ней на золотом коне
тот черный и могучий покоритель,
хватал ее, пришпоривая лошадь,
скакал через наш двор к воротам,
а милиция  смотрела в сторону,
туда, где был пивной ларек.
Тогда я стряхивал забывчивость и робость,
бросался, чтоб спасти ее и наказать соседа,
которого она тайком любила.
Я возвращал свободу ей великодушно,
рискуя жизнью, временем и верой в справедливость.
Она меня сочувственно, с презрением
всегда трепала по щеке:
«как мог ты помешать побегу
двух непокорных любящих сердец».
Я, провинившийся герой,
смотрел, как ходят вверх и вниз от возмущенья
два теплых бугорка под тюлем.
Я мог бы удушить ее в объятьях …
Но я б тогда не видел,
как по утрам
она расчесывает волосы
и искоса поглядывает на меня.
«о робость юного осла», -
сказал бы Генрих Гейне.
 Сейчас я усмехаюсь грустно, как пират,
который видел сокровищницу королевы,
но не взял,
скорее, никогда бы не сумел.

Стою я у окна, смотрю, как кедры
раскачиваются на ветру с изяществом былого чувства.
Машины катят по дороге,
и женщины, отхлебывая кофе,
несутся по делам не хуже  мужиков.
Но ни одна не встанет у окна,
чтоб не спеша пройтись по золоту волос,
когда заворожённо я смотрю.

Нет окон тех, нет женщин тех, нет юного осла.