чс. 20. Екатерина Гонзалез - Гальего

***

Ну вот и всё. Как быстро отпустило...
Иная боль все жилы перервёт.
И темнота чернильная сгустилась,
как мера измерения пустот

в моей душе.
Где мрак - там рядом бездна.
И край её шершав и бугроват.
Вот лепесток, травинка... И отвесный -
такой простой, такой домашний ад.

На цыпочках по коридору. Полночь...
Часы толкают время (стынет кровь),
и тикают, и тикают:"На помощь,
согрей меня, спаси меня, любовь..."


***

Ах, если бы вновь зацветали сады...
Сгоревшая Троя чадит ежечасно,
как злая свеча моей боли напрасной.
И небо, как свиток, - свирель пустоты.

И осень запнулась на выжженном слове,
а слово свернулось пожухлым листом.
И что с нами будет (предательский ком
катается в горле) и будет ли снова?

Наставник суровый не ведает страха.
И дней череда за поникшим плечом
всерьез умирает. Ему нипочем,
что колется жизни исподней рубаха.

А мы, набивая за ворот молву,
уходим по стылой расбухшей дороге,
и дождь, огибая любимых пороги,
идет по следам, приминая траву.

Дождю непонятно унылое пенье,
пустынное поле чужой немоты,
невнятные речи, слепые цветы
и жизни нелепое хитросплетенье.

Дождю опостылели злые труды,
но он созерцатель и ходит по кругу,
по вечно зеленому юному лугу,
и наши от нас укрывает следы.

Сгоревшая Троя чадит и чадит.
И осень колышется желтой лампадкой.
И что с нами будет - боятся не надо,
хоть жизнь солона и на привкус горчит.

***

МАРИЯ - ХРИСТУ

Так вместе - под плащом одним,
не мной любим, не мной храним,
а мной отпущен - не болит - на волю.
Твёрже, чем гранит
рука, не двинется вослед,
рука, которой словно нет.
Касанием себе самой
твердящая: нельзя, не мой,
ничей. Отпущен - не болит.
...Рука ещё тепло хранит.

Так вместе - под одним плащём.
Так разрывают плащ плечом.
Не мной храним. Отпущен мной.
Ты, не вернувщийся домой.
Горизонтально, как полет,
глаза, исторгнувшие лед.
Слеза. Нет - больше - море слез!
С утеса так. Так под откос
бросаются. Не удержать!
Рука, которую не сжать,
к которой рук не протянуть.
Рука и плащ. Рука и грудь
открытая. Так не уйдёшь.
И грудью падаешь на нож.
Рука и плащ. Плечо и плющ.
Вкруг тонкой шеи обовьюсь,
вопьюсь, и обниму плющом.

Так вместе - под одним плащом!


***

Покинув горло, в ночь продольной флейты
уходит голос - парусом косым.
И перевернуты песочные часы.
И пахнут смертью сны и воды Леты.

Звук не рожденный - поросль пустоты -
не осязаем, как жара в пустыне.
Не плачь. Когда желания остынут,
ты дорастешь до этой немоты.

***

Из венка сонетов "Певец"


          2

И саксофон, удавленный, молчит.
Мы созданы для музыки древесной.
И этот ствол - удушливый и тесный
хранит горчайший мёд земных обид.

Кто помешает музыке родиться?
Кто встанет на пути её торжеств?
Но вновь дыханье обращает в жесть
назойливых сомнений вереница.

И мы, стыдясь убогой немоты,
как рыбы на песке, разинув рты,
пытаемся смочить сухие глотки.

Душа темна. И тело нам - тюрьма.
Мы - пленники трусливого ума.
Нам не разбить невольничьи колодки.


          7

Но для скворца построен был скворечник.
Для жизни дом. Для горла голос дан.
Для чувства - нервные изгибы речи,
как линии - холсту, стреле колчан.

А тем, кто жив, дана о прошлом память,
как птице право над землей парить.
Тебе, певец, свой голос не замямлить.
Ты музыку научишь говорить.

Реке - вода. Цыганке старой - карты.
Ученику - дощатый корпус парты.
Священнику - алтарь. А церкви - Бог.

И каждому свои углы да стены.
Душа для тела. Для актера сцена.
Для путника симфония дорог.




***

Смывая синеву, в поля уходит дождь.
А город остается в промежутке,
не занятом дождем. В пространстве жмутся
дома друг к другу. Ливня острый нож
разрезал небо - порвана завеса.
Из глубины космических высот
глядела тьма - Вселенной вечный лед, -
смотрела тьма без зла и интереса.

Я, заглянув в провалы черных глаз,
надеялась понять первопричину.
И взяв за руку мальчика, мужчину,
ему сказала: дождь почти угас...
Увяло все, что было прежде нас -
вкус яблока и красота Елены.
Умчалось все. Все кончилось. Все тленны.
И я в дожде, в слезах... Не вижу Вас...

Он мне ответил, слез не замечая:
пойдем ко мне, ты выпьешь чашку чая,
с ногами заберешься на диван.
Поставим музыку. Я буду весел, пьян...
Все унялось, угасло, отлетело,
когда душа вдруг выросла из тела,
и, как росток, над телом поднялась.


***


Из венка сонетов "Tu dei saper"
Ты должен знать(итал.)


             14

Пока разбитые, как в поединке,
осколки мира соберёт Творец,
не думай отсидеться в серединке:
тепло огня  - засада для сердец.

Всё то же море, солнце в облаках.
И голоса в бездумном танце света.
Но, Боже мой, откуда этот страх -
озноб на жаркой половинке лета?

Вопросы оставляя без ответа,
уходит жизнь, как с нотного листа
тень музыки. И все  её приметы
заполнит роковая пустота.

Рожденье - смерть. Крещение - поминки.
Господь не сложит обе пловинки.

***

Заключительный блок стихотворения
"Берег, где нет никого..."


................
................

       8

Так вот от века
щебет птенца.
Два человека.
Обод кольца.

Соединенье
душ или тел?
Вместо ответа
слепит пробел.


***

Когда ты станешь изменяться,
и перестанут сниться  сны.
Я научу тебя смеяться,
здесь, за два века до весны.

Спустись по вкрадчивым ступеням
до наступающей воды.
Я научу тебя смиренью,
здесь, за два века до беды.

Иди под небеса пустые,
жилище ангелов огня,
я научу тебя пустыне,
здесь, за два века до меня.

__________________________

Чужие Стихи
Екатерина Гонзалез-Гальего
Новочеркасск