Трепещет слов озябших благодать

(Стихи для коллективного сборника)

*  *  *
Как пройти эту грань между тем, что уже отболело,
и судьбой, за которой плывет пароходик зимы
между двух берегов  –  желто-красным и призрачно-белым,
где когда-то cкитались в своем одиночестве мы...

Как пройти эту грань сквозь полынную горечь разлуки,
зная сердцем, что снова тюльпанами вспыхнут в степи
бесприютной весны  –  синекрыло    – парящие звуки
с нотной записью лишь  –  одного только слова   – «Люби!»

ЗАПЕЧАТЛЕТЬ ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ

Порою кажется, что мир,
как на полотнах, первозданен,
когда небесностью эфир
сочится в  душу старых зданий.
Когда в  плывущих куполах
над благостью Замоскворечья,
лучи вечернего тепла
сверкают акающей речью
и сохраняют, как завет,
ее основ первопрестольность
и  осени неяркий свет
и вздох свечи, и колокольность...
Но тонет век в толпе людской,
в ларьках торговых и рекламе...
И крикнуть некогда: постой,
чтоб октября живое пламя
в слезе... сквозь отсветы  листвы
на лике милой Третьяковки
заметить,  замереть ... Москвы
увидев алый контур тонкий....

О, только б в сутолоке дней
и ритмов сумасшедшей жизни
вписать в дневник души своей 
осенний лес с холстов Куинджи...
Вписать, чтоб сбыться!  На века
своей московской плавной речью
(как кисти требует рука)
запечатлеть Замоскворечье!

И СНОВА Я ВОЗЬМУСЬ ЗА КИСТЬ

Какая тишь стоит окрест! Мне  счастье выпало сегодня
живописать осенний лес, входя в него, как в храм Господний.
Раскрыть палитру и смешать, пылающие охрой краски,
пока осенняя душа по лесу бродит без опаски.
Слегка дотронется плеча и взглянет кротко, без укора…
Душа осенняя, свеча твоя, увы, погаснет скоро.
Пока же теплится она в кленовом отроке устало,
размоет краски тишина в моей палитре желто-алой.
И снова я возьмусь за кисть: листвяного  прикосновенья
продлится маленькая жизнь в строке как миг, как вдохновенье!

РУКОЮ ОСЕНИ

Ты только напиши! Перелистать
рукою осени сырых страничек листья,
где в золотой, к ногам летящей выси,
трепещет слов озябших благодать.

О, беззащитное послание души,
чей дар  – пылать  – с листвой опавшей схоже.
Ты ветром обними меня. До дрожи
закутай в предрассветие тиши....

Как миг, горящий проседью дождя
на сцепленных прощаньем кистях веток,
твои слова поймаю... напоследок...
и их впишу  – в листок календаря.

ДВА РОМАНСА

Два романса, осенний и зимний,
два сплетенных навеки цветка:
вот он  – желтый, а вот  –бело-синий,
два крыла, два пути в облака...

Берег правый  – пылает, как охра,
берег левый  – замерзший камыш,
на одном  – все от звона оглохло,
на другом  – белой скатертью тишь...

Две судьбы: осень   – отдых от бала,
а зима  – леденящий покой,
у одной  – бабье лето настало,
седина  – в волосах у другой...

*    *    *
Подари мне божественность зимнего леса,
там, где гулко, как дятлы, морозы звенят...
Подари мне мелодию лунного плеска,
опрокинь в нее свой серебрящийся взгляд...
Утопи меня в ней, снеговую девчонку.
и в студеное утро заварку зари
веткой ели плесни и  –  тайком, потихоньку  –
у себя же самой, мой февраль, укради...
Закружи меня в вихре метельного вальса,
и когда вдруг проклюнется миг тишины,
ты на плечи мне звездную стылость атласа,
белоснежно  накинь   –  с синим флером весны...

*    *    *
Мой город, ты так сладко спишь...
Из пряжи снега ткется время,
спадая бахромою с крыш
и в приближенье чуда веря.
В предутреннем морозном сне
нет места страхам и потерям.
Звезда, как маячок, в окне
лучом приоткрывает двери
и может  невзначай скользнуть 
в теплом согретую квартиру, 
сесть за экран и заглянуть 
на сайт под именем «Стихи.ру»...
Ты спишь, мой город, из огней
рукой декабрьскою вышит...
И тихо на щеке моей
душа твоя — снежинкой — дышит...

СВЕРКНЕТ ПОЗЕМКОЙ СЛОВО...

Cверкнет поземкой слово... на окне,
морозцем легким, как свеча, задышит...
В аккордах снежных, в звездчатом огне
зима пером луны нам письма пишет.

А время стынет, сонно серебрясь,
дыша предновогодием Арбата...
Его стихов невидимую вязь
сгребает старый дворник виновато.

Ах, отчего пустынные дворы
в Старопесковском* и Борисоглебском*
не осеняет лепет детворы
и треньканье гитары по-соседски?

И лишь метель, заблудшая, бредет
ступая лапами морозными -  из  воска -
в мой город одиночества, где лед
пронизывает мишуру пустого лоска...

Снег все идет... Ну что ж... впущу пургу,
возьму ее, лохматую, за лапы.
С ней станет мне уютней... Я смогу
согреть ее дыханьем свечки слабым.

Пушистая, она вильнет хвостом,
и не скуля, а мирно, как когда-то...
завьюжит снова улицу и дом
на перекрестке двух эпох Арбата...

Cверкнет поземкой слово..., и искрясь,
откуда-то, с высот небесной ниши,
родится стих, а с ним вернется связь
сердец, чьим пульсом...вечный город …дышит...


*    *    *

Отзовется грустью колокольный
над Ордынкой и Остоженкой седой
звон  –  небесный, белокрылый, вольный,  –
снегом пахнущий, разлукой и весной...
Звон,  в котором  синий отзвук детства
от Манежа до Садового кольца
льется   – по Никитской   –  прямо в сердце,
чуть касаясь стрункой солнечной  лица...
И опять потянет в поднебесье
над Москвой подняться, как тогда,
тихий звон   – сияньем светлой песни  –
с хрупкой ноткой мартовского льда...