Новый год для Лини

Эрлинда Сиалонго, доктор лингвистических наук из города Анхелес (Филиппины), более десяти самых трудных лет во время перестройки с 1993 года жила и работала преподавателем английского языка в Северобайкальске. Всё это время она писала свою книгу о нас.

Без упоминания литературного творчества Эрлинды Сиалонго страница "Северобайкальск Литературный" была бы не полной. Поэтому я размещаю здесь одну главу из книги Лини.

Поворотная точка.

Глава из книги Эрлинды Сиалонго "Лично ваша". Перевод Татьяны Муратовой


 В моем журнале 29 декабря 1995 года я написала:
 Пытаюсь отдохнуть, но не могу.  Чувствую себя плохо. Есть только один способ встряхнуться от моего настроения – уехать. Страдание – это зациклиться на чем-то или ком-то. Этот путь ведет меня к тому, что я не чувствую себя человеком и теряю себя. Когда все надежды потеряны, и остается только недомогание и усталость, почему смерть не приходит?

 События последних месяцев выстроились так, что в моей тетради появилась эта запись. Тридцать первый месяц я была в России, это мой конец, так появилась запись  в соответствии с моим настроением.

 Я устала, совершенно устала от моей жизни. Негативное отношение во много раз превысило позитивное. Довольно быть опасным шпионом, достаточно работать от зари до зари и быть в ответ голодной, достаточно благотворительности, довольно слез. ДОСТАТОЧНО! Это достаточно возникло, когда я спросила в школе,  дадут ли зарплату в декабре, и Надя, извиняясь, сказала мне, что деньги дадут только после новогодних каникул, 17 января. В это время в моём запасе было всего лишь четыре яйца. Думы о следующей сибирской зиме, полной лишений, ухудшили и без того мое плохое настроение. Когда Пётр сказал мне, что он со мной и что он мог бы делать для меня намного больше, чем делает, мне стало плохо. Благотворительность снова и снова? Нет, я не могу больше оставаться здесь.
 Пётр, потворствуя моему настроению, спросил меня:
 - Хорошо, ты уезжаешь. Могу я узнать, на какие деньги?
 - Ну, я продам всё, что имею. Я думаю, этого будет достаточно для того, чтобы уехать. Только уехать.
 - И кто тебе поможет продать вещи?
 - Что? Разве ты не собирался помочь мне?
 - Но не для того, чтобы ты уехала.
 - Но, Пётр Ишкин, ты мой друг!
 - Но не для разговора об отъезде.
 Петр сказал это также серьезно, как я говорила об отъезде. Мы не могли смотреть в глаза друг другу. В результате этого разговора я почувствовала себя совсем одинокой. На следующий день, 30 декабря, был мой день рождения. Я никогда не чувствовала себя столь одинокой.

 Моё настроение не улучшилось, когда я проснулась. После молитв и чтения я, как обычно, в холодный зимний день, приняла горячую ванну. Мария Бамбуева постучалась в дверь.
 - В какое время ты будешь праздновать свой день рождения, Лини?
 - Что я буду праздновать, когда я снова голодна?
 Мария была в шоке. В то время, после возвращения Ишкина из Америки, только ему я доверяла свои дела. Мария очень огорчилась. До этого она никогда не видела меня такой. А сейчас увидела. Я рассказала ей, что я чувствую, и что собираюсь делать.
 - Но я не хочу, чтобы ты уезжала, Лини!
 И так же, как я сказала Петру, я ответила Марии:
 - Это моя жизнь, Мэри! Достаточно!
 В этот момент Пётр постучал в дверь. Он пришел поздравить меня с днём рождения! Прошлым вечером он тоже поздравлял меня, но в ответ услышал тишину. Мэри быстро заговорила с ним на русском. Петр пропустил мимо ушей все, что она сказала, пытаясь отвлечь меня от плохого настроения. В ответ была тишина. Затем Татьяна постучала в дверь. Она поздравила меня с днём рождения. Я даже не улыбнулась ей в ответ, что делала обычно при ее появлении.
 - Ты не рада меня видеть, Лини, я вижу.
 - Ничего личного, Татьяна. Это никак не связано с тобой.
 Татьяна повернулась к Петру и Мэри.

 Совещание происходило на русском языке. Я  прошла в спальную, чувствуя себя отвратительно от того, что со мной происходит, и не ожидая ничего хорошего от этих троих людей, кого я считала своими дорогими друзьями. Пётр позже подошёл ко мне и вручил 50 тыс. рублей (около 30$), которые я игнорировала, так что он положил деньги на молитвенник, затем, смеясь, сказал:
 - Пожалуйста, купи курицу, Лини, и приготовь по-филиппински. Я очень хочу филиппинскую курицу сегодня.
 В любой другой момент я бы зашлась в неудержимом хохоте, зная, как Пётр относится к моей кухне. Но я знала, что он только хотел как-нибудь меня растормошить. Я повернулась  к нему, Мэри и Татьяне и сказала:
 - Если вы, люди, действительно хотите, чтобы я была счастлива, помогите мне убраться отсюда.
 Пётр игнорировал мои слова. Вместо этого он проследовал за двумя женщинами к двери. Мэри, все еще с огорченным лицом, повернулась ко мне, но Пётр остановил ее,  затем обратился ко мне:
 - Мы вернемся в 16.00
 Я, не задумываясь, ответила:
 - Для чего?
 Пётр вновь пропустил мои слова. Никто из нас не попрощался.

 Я продолжила чинить одежду, чувствуя себя обиженной на всё вокруг. Затем Петины зелёные глаза сверкнули передо мной, и я быстро пошла в магазин. Как только я вернулась, стук в дверь. Света Акимова. Она поцеловала меня, поздравила с днём рождения, затем вручила медальон от своего мужа Антона,  сигареты, открытку и сахарницу. Я угостила ее кофе, извиняясь, что сахара нет. Затем я посочувствовала ей, когда она сказала, что зарплату им тоже не дали. Вместо денег им выдали сахар, лук и муку. И она стала обсуждать русскую жизнь, какая она сейчас тяжелая по всей России. Поэтому люди спиваются, особенно мужики. Она поняла, почему я хочу уехать. А что говорить о русских? Куда им деваться? Наконец, у меня есть альтернатива – я могу уехать. Поэтому я не должна печалиться. Затем она поцеловала меня на прощанье.

 Курица по-филиппински для Петра значило жареная курица. Но у меня не было растительного масла, поэтому я решила приготовить курицу в духовке. Это продолжалось до тех пор, пока кто-то не постучал в мою дверь. Я открыла. Я широко открыла двери, так как вошел Пётр, неся телевизор со словами:
 - С днём рождения от клуба «Лингвист!»
 - Что это твои приятели решили?
 - Подарить тебе подарок. Деньги купить курицу тоже от клуба, позднее ещё будут деньги.
 - Я уезжаю, Пётр. Лучше бы эти люди купили мне билет!
 Пётр совсем притих и пошел ставить телевизор, не глядя в мою сторону и не сказав больше ни слова.

 Позднее я обратилась к нему:
 - Ты изменился. Ты совсем не хочешь меня слушать!
 Он обернулся в мою сторону и сказал:
 - Как я могу слушать тебя, когда все твои разговоры только об отъезде. Мы не хотим, чтобы ты уезжала. Ты нам нужна.
 Я почувствовала, что задыхаюсь, мои рефлексы стали автоматическими. Но я вспомнила, что рассказывал мне Пётр, настраивая телевизор. Члены клуба хотели купить мне зимнюю шапку, но он настоял, что я больше нуждаюсь в телевизоре.  Затем он предложил мне готовить стол, так как члены клуба должны были скоро прийти.

 Пришли Мэри и Таня.
 - Лини, ты чувствуешь себя лучше?
 - Да.
 Мэри сказала, что весь день ей было очень плохо из-за меня. Прости, Мэри. Мэри вручила мне пирог, Таня – сережки. Спасибо. Затем обе женщины прошли на кухню вместе с Петром и не разрешили мне туда заходить. Хмм. Снова стук в дверь. Татьяна с огромными пакетами, которые она быстро пронесла на кухню. Затем она вернулась в комнату, преподнеся мне букет  лилий, поздравив меня этими живыми цветами с днём рождения, и это в середине зимы!
 И вновь она позабавила меня, когда я увидела её широкую улыбку в ответ на мой вопрос, где она взяла цветы.
 - Это мой секрет, Лини!
 Пришла Ольга, вручила мне открытку и медальон. Спасибо. Игорь пришел последним. Я поблагодарила и его за подарки.

 И вечер начался. Игорю понравился цыплёнок. Мэри болтала что-то о моей еде. Посреди улыбок, смеха, хорошей еды я чувствовала себя в своём собственном мире. Разумеется, я плохо слышала и видела. Больше я отдавалась чувствам. Эти люди вокруг меня заполнили всё пространство. Я вспомнила мою любимую песню: «Пришли мне ангела». Они все были моим ангелами, и самым большим ангелом был Пётр, который был, как всегда оживленным и разговорчивым. Позвонил телефон. Это Петру. Его ждали в семье для другого вечера. Вдруг я почувствовала желание сказать что-нибудь этим людям. Я попросила Петра присесть. Он сел. Я поблагодарила каждого за то, что они так добры ко мне, затем, произнесла то, что могла сказать в этот момент, «я никогда не скажу это снова», затем я посмотрела на пол, чувствуя приступ удушья. Я услышала громкий хохот Петра, и увидела, что все повернулись в его сторону. Он объяснил:
 - Она не уезжает, она остается!
 Я слышала возгласы, но все мое внимание было приковано к Петру, который выглядел как маленький мальчик в его радости. Я знала, что должна сделать его счастливым. Мэри тоже громко радовалась. А Игорь добавил к нашему разговору:
 - Мы, сибиряки, слишком хитры, чтобы умирать от голода, но ты не русская, поэтому тебе тяжело.
 Мэри поправила его:
 - У нас есть люди, которые умирают от голода, Игорь.
 - Но это только алкоголики и деклассированные элементы.
 Затем я вставила в разговор:
 - Это так, Игорь. Я не алкоголик и не деклассированный элемент, но я часто бываю голодна.
 Пётр вдруг засмеялся:
 - Но, Лини, ты не будешь больше голодна!
 В его глазах промелькнул огонёк. Я услышала, как засмеялась Татьяна. Всё это время я не заходила на кухню. Потом все засобирались домой готовиться к Новому году. Таня принялась убирать посуду. Пётр поздравил меня с Новым годом, я поблагодарила его в ответ. Ольга пожелала мне всего хорошего, как обычно добавив «моя дорогая». Мэри пообещала делать для меня «всё, что в её силах». Татьяна пригласила меня встречать Новый год в её семье. Я поблагодарила всех:
 - Вы все сделали этот день незабываемым.

 Затем я прошла на кухню. Татьяна следовала за мной. Я была не просто удивлена, увидев все пакеты с едой. Татьяна сказала, что всё это от её сестры Лидии. Пётр и Мэри тоже зашли на кухню. Они уже оделись, пока другие одевались в прихожей. Вот почему меня не пускали на кухню и почему там смеялись. Меня захлестнули чувства. Татьяна выглядела очень смущённой. Позднее, когда я закрыла дверь за гостями, моё сердце разрывалось от эмоций, оно как будто горело. Я вновь вернулась на кухню. Там были около десяти килограмм мяса, свежего и соленого, блоки сигарет, большая банка с вареньем, и десятки яиц. Я ушла в комнату, так как не могла смотреть на всё это. Ещё открытка и деньги. У меня не было времени отреагировать на увиденное, когда вновь раздался стук в дверь.  Вера и другая Ольга. С днём рожденья!  Они вручили мне пакет с мандаринами, апельсинами, яблоками и грушами. Спасибо. И было живое общение перед уходом.

 Снова звонок. Татьяна. Она передала телефонную трубку своему мужу Петру, который от своего имени поздравил меня с днём рождения и повторил предложение семьи встречать Новый год с ними. Спасибо тебе, Пётр. Снова звонок. Пётр, но теперь уже Ишкин.
 - Сегодня нет фильма «Санта Барбара».
 Конечно, он бы не звонил мне по таким пустякам, но он не мог пропустить даже мелочи, если дело касалось моего состояния.

 Было очень трудно для меня успокоиться этой ночью. Я была переполнена чувствами. Но переполненное сердце переполнило всю меня, и я пыталась разобраться в своих чувствах и мыслях. Если это выразить несколькими словами, меня заполнила судьба, я хотела навсегда остаться в Северобайкальске. Казалось бы, почему я вдруг это решила? Прожитые 31 месяц были такими, что это решение не могло быть легкомысленным.

 Поэтому я пришла к этому решению, вернулась, когда впервые почувствовала, что значит жизнь, и что я хотела сделать со своей жизнью. Потом я решила, что жизнь хороша, когда ты сам её такой делаешь, когда приносишь пользу и себе, и другим. Жить в Северобайкальске, когда столько много людей хотят этого, уже польза от моей жизни. Конечно, много, очень много экспериментов и невзгод, которые толкали меня к решению уехать, пронеслись в моих мыслях. И я отвечала на них, одному за другим.

 Быть опасным шпионом.
 Ситуация с визой в это время оставалась моей вечной незаживающей раной. Я вызвала в память причины, которые оправдали бы мое желание остаться. Одной такой причиной оправдания было то, что  я была иностранкой в стране, закрытой от мира на 70 лет. Я постоянно нуждалась в продолжении визы, или получала отказ, а мне нужна была виза на длительное время, чтобы я могла жить здесь. Возможно, придёт время, и Бурятия изменит  существующие законы. Если такое время придёт, тогда я смогу жить по завету Баха -Уллы, который говорил, что «земля – это одна страна, а человечество в ней – её горожане». Но если я уеду, значит, никто не сможет мне этого доказать. И я почувствовала, что нашла положительный ответ на этот вопрос.

 Работать так много и быть голодным взамен.
 В последние 10 лет или с тех пор, когда у меня признали диабет, еда перестала для меня много значить. Но работать по 66 часов в неделю, а взамен быть голодной, не имело никакого смысла. Дело в том, что мысли о том, что я могу выжить только на благотворительности окружающих меня людей, приводили меня к ещё более худшему состоянию. Благотворительность не для высоко образованного  и много работающего человека. Но я забыла одну очень существенную сторону – я была сейчас в России, где для многих людей многие вещи вообще не имели смысла. Затем я оставила мысли о себе и сфокусировала их на семьях. Это правда, что местные были более знающими, способными выжить в этих условиях. Это так, что своё страдание одиночка не может разделить с кем-нибудь, как, например, отец с матерью разделяют страдания детей. Какой-то непослушный голос внутри меня напомнил мне, что страдание любит компанию, а моя компания – это я со своим страданием. Если я страдала, то никому это не должно было  принести боли. И я не была одна. Многие люди были в подобной ситуации. Хуже того, они сами справлялись со своей бедой, пока я занималась собой.  Но я верю во взаимную поддержку. Какое лучшее доказательство я могу найти, чем жить так? Но если такая жизнь приведёт меня к смерти, что ж, все умирают когда-нибудь. Я удивлялась сама себе, что так спокойно могу рассуждать об этом, но Рубикон был пройден, поэтому я почувствовала себя правой и в этом вопросе.

 Все мои другие рассуждения были сведены к тому, что я решила, что быть бедным – это не преступление, и я не буду обращать на это внимания.
 Таким образом, я пришла к выводу, что всё, что было раньше, осталось в другой моей собственной стране. Здесь, в России, мне дали привилегию другой жизни. Все трудности, все страдания были частью этой привилегии.
 Именно так я успокоила  себя этой ночью.

 Татьяна Муратова через несколько дней после встречи Нового, 1996 года, позвонила мне и сказала:
 - Лини, я только что написала мэру города о тебе.
 Я удивилась.
 - Ты сделала что, Татьяна?
 Я думаю, Татьяна была удивлена моей реакцией, так как её голос изменился.
 - Но, Лини, мне так трудно, так трудно думать о тебе. У тебя так много проблем. Пётр помогает тебе, я тебе помогаю, но этого не достаточно. Твои проблемы так велики.
 Я объяснила Татьяне, почему у меня была такая реакция. Она ответила:
 - Я уже отправила письмо, Лини!
 О, мой бог! Но Татьяна добавила:
 - Лини, эта мысль пришла ко мне, и я сделала это, вот и всё. Мэр – это единственный человек, который может помочь в этой ситуации. А если он поможет, кому будет хуже?
 Прощаясь, я подумала, что мэр не заметит этого письма. Но этого не произошло.  Потом, когда Татьяна позвонила мне сказать, что мэр пригласил нас побеседовать, я вновь была очень удивлена.
 Эта встреча изменила всю мою жизнь в Северобайкальске на годы вперёд, изменила к лучшему.

 Что я могу сказать о русских женщинах?  Великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов написал, что русские женщины «коня на скаку остановят, в горящую избу войдут…» Однажды, после того, как подростки устроили наводнение в моей квартире, открыв трубу на чердаке, так что вода затопила мою квартиру, коридор, лестницу, Татьяна, Лида, Аня, Юля, Ольга собирали воду с пола. Девочки и я совершенно выдохлись из сил, но только не Татьяна. Я попросила её, чтобы она немножко передохнула. Вот тогда она и процитировала Некрасова.

 1993-1997  Северобайкальск

Перевод ещё нескольких глав (сколько осилила):
http://www.proza.ru/2010/06/18/630