Он потрогает лоб и предложит позвать мне врача

Он потрогает лоб и предложит позвать мне врача.
Будет долго лежать и, нелепо глазея на шторы,
Отмечать все пылинки. И я прошепчу сгоряча,
Как привыкла. Отличником к смятой в кармане «шпоре»:

Не достанешь, не парься. Но помнишь – она существует.
И от этого мягко. И от этого дрожь по запястьям.
И никто не звонит лишний раз, и никто не ревнует –
И от этого счастье. Или – слабо – подобие счастья.

Тонкий шелк. Легкий жар. И становится даже не важно,
С кем делил он постель и кому о святом твердил всуе.
Потому что «не страшно». И от этого чуточку страшно.
Он уходит под утро. Ты твердишь себе: «Аллилуйя!»,

Прислонившись к стене. И, вразвалку, - варить себе кофе.
Направляясь в свой душ. А потом выходя в свой подъезд.
И не дрогнули скулы – по стандарту вы, в общем-то, профи.
Вы как брат и сестра. Только секс есть намек на инцест.

Он теряется в улицах, Богом заплеванном городе,
Кормит с пальцев сорок, улыбаясь: «А тоже ведь птицы».
Он смеется так искренне. Кажется слишком уж молод,
Хоть и старше тебя. И ему невдомек «утопиться»

И «повеситься». Что там твои эмоватые всплески.
Он на них ухмыльнется, закажет прыжок с парашютом –
И такого бы просто, слишком просто добавить на фрески.
Но его ведь стезя в обходные святейших маршрутов.

Он забрызган слезами твоих драм и «умнейших» из фильмов,
Терпит, смотрит куда-то (о Боже, опять эти шторы).
Он простейшая цель самых-самых дешевых тиров.
Только ты не умеешь стрелять, предпочтя разговоры.
………………………………………………………….
Он потрогает лоб и предложит позвать мне врача.
Я скажу: «Нет, не стоит», - да проще – с тобою. Лекарство.

Да, я только в стихах так могу – извиваться, крича.
А на самом все проще. Проще, чем
попросить
задержаться.