Над челядью, продавшейся за крохи...

Маастрихт


Недолог путь из Льежа в Маастрихт –
вдоль берега Мааса мчится поезд
не больше часа. Острозубый шрифт
граффити – о дурной свободе повесть,
где портят кладку станционных стен,
натруженный кирпич живого цвета –
не миру, так подруге «Мэри-джейн», –
от косяка тинейджера приветы…
Но поезд там, по плану, тормозит,
где старый Маастрихт, Европы сводник
новейшей, в синем воздухе парит,
труда и здравомыслия угодник.

И вот, во Льеже перейдя Маас,
я возвращаюсь вновь на берег тот же –
уже в другой стране. Потоки масс,
с молочной белизной голландской кожи,
разбавлены экзотикою лиц,
любых оттенков кофе и какао,
с белками глаз в махровости ресниц…
И хладнокровней Дао, величаво
несёт Маас упругой мощью вод
скорлупки барж, игрушки теплоходов.
Так явственно стратегией живёт
подвижное единство антиподов!

«Да не убий себя своей татьбой!» –
гудят колокола голландца-храма.
За что ж иной исчёрканы хвальбой
моей часовни стены? – Диаграммы,
каракули-крючки про честь и ум,
про волчью совесть ссученной эпохи.
И всюду – пир чумной и власти глум
над челядью, продавшейся за крохи…
«В свой же лжи – себя не укради!»
В вокзальном автомате капучино –
не больно сладок. Но в конце пути –
всё та же боль, что – Господи прости! –
не беспричинна. Нет, не беспричинна…