Жизнь одного волшебного енота

Пост с ролевой игры. Полное отсутствие смысла и какой-либо красоты слова.
Исповедь господина N в 1354 словах, или Как школьница ела лакричную палочку.

Знаете, я живу на свете довольно долго, чтобы повидать различных странностей, чтобы попробовать вкусностей и вынюхать много секретов. У меня было много шансов влюбиться, много шансов поругаться, подраться, упасть и больно ушибить голову, чтобы всю дурь выбило, а потом посидеть на сквозняке - чтобы задуло опять. Немереное количество влюбленных взглядов приходилось мне ловить на себе - и завистливые, полные ненависти глаза смотрели мне вслед, пришлось познать и тепло любимых рук, ласково чешущие спинку пальцы, болезненные шлепки - я все помню. Давайте знакомится. Я - енот, и меня зовут Гарольд. По–енотьи это звучит примерно так: «Мря-хру-фрр», простите мой акцент, Ирландец, что поделаешь.
Все началось в маленьком дупле – было тепло, но тесно, и очень темно. Вокруг все время что-то копошилось, а как позднее выяснилось – кто-то. Кто-то очень пищащий и голодный, такие же, как я, брат и сестры, тыкающиеся в мамин бок. Я был умнее всех этих нытиков, почти никогда не отползая от гладкого, нежного бугорка, в любое время суток поставляющего пресную на вкус жидкость, которая пахла белком яйца и рыбой – я родился в самом начале лета, времени, изобилующем звуками и запахами. Запахи других детенышей смешивались в темноте, мой питательный канал источал приятный аромат, но один, резкий, почти вонь, появлялся редко, но слышался отчетливо. Он ударял в голову, отличный от нашего, смешанный из сотен других – запах моего отца, приносившего матери еду. Это я узнал, когда открыл глаза. Первым, что я увидел в этом мире, был Шар.
Шар висел в небе, покрытый черными черточками – ветками, яркий, болезненно яркий, с длинными колышущимися лучами. Шар грел нос, но был настолько страшен, настолько зол в своем великолепии, что я испуганно сжался, вцепившись пальцами в шерсть той, кому принадлежали питательные кнопки. Тогда я получил свой первый пинок – мокрым носом под хвост, под одобрительный лай своих соседей по дуплу. Хотя какой там лай? Пи-пи, вроде, таковым не считается.
Прошло много дней, много пинков, смеха, и все реже молоко стало поступать к моим жадным губам. Даже настойчивые вопли, несильные укусы и жалобное мяуканье не уговаривало сосок – бледной жидкости как не было, так и не появлялось. В одно прекрасное утро, мать бесцеремонно взяла меня в рот (оставив все четыре лапы болтаться по разные стороны челюстей) и совершила опаснейший, ужасающий трюк – высунулась из дупла. И поползла вниз, заставляя мое почти бездыханное от страха тельце трястись туда-сюда, как ветки при сильном ветре. Лицезреть стремительно приближающуюся землю – не лучшая перспектива, если вы четырехмесячный енот, скажу я вам. Но я терпел. Пищал ли я тогда – история умалчивает, но я уверен, что нет. Иначе стал бы я таким, как сейчас? Не мог, нет, просто не мог я быть трусом, даже в таком юном возрасте.
Пока мать спускала остальных по стволу вниз, я получил возможность осмотреться. Как никак, на пожухлой осенней листве еще ни разу не стояла лапа щенка енота, не скользили розовые подушечки по скользкому оранжевому полотну. Все вокруг пахло – пахло как папа, только ярче во много раз. Шар в небе внезапно потух на фоне открывшегося разнообразия, все светилось и агрессивно уставилось на меня, так, что игольчатая шерсть встала дыбом на загривке, а зубы непроизвольно сжались (прикус у меня, к слову, идеальный – ветеринар подтвердил, хоть на выставку челюстей иди), а хвост выпрямился, как стволы близлежащих дубов. Мир ополчился на меня – на маленького, беззащитного зверька, отторгая, как инородное существо. Мать окликнула меня, издав очередность разнокалиберных звуков, ставших моим именем. Теперь я наконец смог разглядеть ее и своих сестер (брат был слишком слаб, и погиб от недостатка молока). Узкие треугольные мордочки с черными носами, похожими на маленькие комочки, ежедневно выходящие из-под хвоста и закапываемые в глубине дупла, настороженные глаза, уши-локаторы и пока еще редкая шерсть у сестер, и довольно-таки помявшаяся от долгого лежания у матери. Тогда, разглядывая своих родственников, сбившихся в кучку на фоне осеннего леса, я понадеялся, что не так уродлив. Всемогущее светило, шариком украшавшее небеса, слава богу, спасло меня от этой участи. Я-то красавцем получился, наверное, в отца, пусть и ветреного, зато, наверное, много-многодетного. Дети – это хорошо, подумал я. – Я ведь тоже пока еще совсем маленький.
Казалось, наша семья шла туда вечность. К реке, бурлящей, громкой, с прозрачной чистой водой и большими чешуйчатыми существами, наполнявшими его. Мать приказала нам спрятаться под елью, а сама полезла по мокрым камням вниз – к весело бегущему потоку, и принялась охотиться. В тени колких ветвей я нашел паука. Большого, с длинными и тонкими, как волоски, черными лапками и кругленьким тельцем, он полз по травинке, неуклюже пытаясь разместить все восемь ног на тонкой поверхности зеленого листочка. Паук приветствовал меня в новом мире, не моргая буравя меня глазками настолько крохотными, что вы и вообразить не сможете. Я съел паука как раз тогда, когда мать бросила к нашим носам рыбину с острой чешуей, дергающимся хвостом и все еще раскрытым ртом. Будто бы она пыталась напиться воды здесь, под елью, глупая, глупая рыба.
Вы не представляете себе, как это замечательно – набить полосатый пузик свежей рыбой, а потом повалятся на мягких сгнивших листьях, слушая тихое мурлыканье сестер. Если вы не енот, конечно, что мало вероятно, потому что у них есть и другие занятия. Еноты слишком заняты, чтобы слушать кого-то кроме Леса, мы можем только говорить сами, так что, если встретите одного из таких, как я (хотя нет, не встретите, я один такой запоминающийся и эффектный), знайте: Еноты – ужасные эгоисты.
В тот день (и еще несколько последующих) мы только и делали, что познавали мир. Моей второй добычей была шишка – как оказалось, кедровая, и почти под завязку наполненная крохотными орешками. Следующей – куст дикой малины, ужасно колючий и совершенно не поддающийся на уговоры сбросить пару ягод, уныло качающийся на ветру из стороны в сторону. Потом были лягушки, желуди и рыба, много рыбы. А потом меня взяли они – отвратительно некрасивые, гладкие, без когтей и пахнущие какой-то дрянью, легко рвущиеся и слишком не цепкие, чтобы мне нравится. Руки.
Руки не умеют держать крепко, из них все время что-то выпадает. Руки можно без проблем прокусить зубами, и из них течет соленое. Руки шерсть приглаживают, а надо распушать. Руки, честно говоря, самые тупые существа, какие мне довелось повстречать за свою долгую жизнь. Как позже оказалось, Руки дают еду, и умеют из палки делать свет. Руки мажут кремом, а он на вкус как мед, приятно облизывать. Руки умеют почесывать подбородок, и отсутствие когтей в этом случае даже плюс. Руки безмозглые, зато полезные, так я решил.
На самом деле, я плохо помню, что было дальше. Было дырявое дупло, в дырку можно было просунуть лапу, а выбраться не получалось. Меня кормили яблоками и мясом, странным мясом, завернутым в хрустящую корку, и мне понравилось. Корку можно было оставить и потом ночью посасывать, как я и сделал. Это называется пи-ро-жок, но Руки, которые мне его дали, больше не появлялись в Кричащей комнате. Так я ее назвал. Мое дупло было в комнате, наполненной другими зверями – тут были птицы с большими головами, и они не спали одни, когда не спал я. Ночью они смотрели глазами на меня, одни были похожи на белое солнце, другие – на комки грязи и травы, и тоже страшные. Еще были кошки, которые похожи на меня, только громче и глупее. Я-то умный зверь, вы уже поняли.
Прошли годы. И у меня появились собственные Руки, исполняющие желания. Они каким-то образом связаны с Хозяйкой, она вкусно пахнет и спрашивает, что руки должны делать. Она примерная Хозяйка – исполняет почти все прихоти, это мой личный метод воспитания Хозяек подействовал, я уверен.
Мы как раз шли за вкусными цветными палочками – они ребристые и тянутся, бывают разного размера и я сам беру, какую захочу. Я называю их «Уакричнпочкифрр», и Хозяйка уже почти всегда понимает, что я хочу лакричную палочку. Или две, зависит от погоды, вы ведь знаете, если лапы мокрые (это когда с неба падают маленькие белые снежинки и холодное мокрое – дождь), получается только одно лакомство держать, жалко. Сегодня было сухо, и шар на небе грел сильнее обычного. Я вел хозяйку к месту, где хранились вкусные вещи, гордо вышагивая по каменной дорожке и слушая, как стучат коготки по ним. Клац-клац-цок. У меня очень красивая походка, вы не замечали?
И тут я увидел ужасающее. Другая Хозяйка стояла прямо посреди дороги, смотрела на меня хитрыми глазами, прямо как воробьи, ворующие крошки любимых крошащихся кругляшков-печений. А в Руках, приставленных к ней, была зажата моя дневная порция поощрений.