5 - Сахалин. Да законность мне ваша - тьфу!

Я и не помню уже, как долго летел после окончания университета на остров. Сейчас реактивные «Боинги» долетают из Москвы на Сахалин за 8 часов, а тогда я добирался туда на четырехмоторном Ил-18 часов 12. Это не просто ошарашило, а вообще переформатировало всего меня - из того, каким был я при взлете самолета в Москве, в того, кем стал в конце пути. Одно дело знать, что он будет долгим, другое - часами видеть в иллюминатор бесконечную, лишенную признаков жизни землю, которая и была страной, в которой я жил.  Особенно поразило то, что увидел ночью. Далеко внизу вдруг появлялись огоньки – это мы пролетали над каким-то населенным пунктом, затем пропадали, и следующие огни проплывали в иллюминаторе лишь через полчаса-час: остальное время внизу была черная пустота. Это ж надо, поразился я. Какие расстояния, не заселенные еще людьми...   

У В.Бережкова, кажется, в «Страницах дипломатической истории» есть пересказ анекдота сталинских времен. В сибирском лагере для военнопленных два немца увидели в «красном уголке» карту мира, и один из их спрашивает другого: «А где здесь Советский Союз?». Тот: «Видишь вот это все красное? Это - он». Немец кивает: «А Германия где?». Его товарищ находит в левом углу карты Германию: «Эта - коричневая». Первый разглядывает ее, маленькую, и тихо выдавливает из себя: «А Гитлеру эту карту кто-нибудь перед войной показывал?!».
Такое же удивление испытал и я, пролетая над бескрайней страной. Только в тот момент – в полете – я и стал по-настоящему гражданином своего огромного государства, почувствовал гордость за это. А раньше просто жил в одесском селе, рос в крымском городке, учился в Москве... Одно дело было видеть контуры и размеры СССР на картах, другое – ощутить на себе...



Сахалин встретил меня желтым небом. То ли это было мое восприятие его таким, то ли небо приобрело этот оттенок из-за каких-то атмосферных явлений, но видеть его таким было удивительно...

Первым, кто меня принял на Сахалине был прокурор области Геннадий Иванович Иванцов. Ему тогда было 36 лет – на 10 лет больше чем мне. Он тоже закончил МГУ, а потому отнесся ко мне как к однокашнику – тепло и с участием. Мы долго беседовали о Москве, университете, наконец, перешли к делу.

- Отправляем Вас в город Поронайск. Переводим оттуда в областной центр одного из лучших следователей области Роберта Эдуардовича Бланка. Его место и займете. Причем, предлагаю Вам добираться туда не ночным поездом, а днем – новой машиной, которую получила у нас Поронайская прокуратура. Они ее будут перегонять к себе завтра. Такой шанс выпадает редко кому. За день пути увидите половину острова. Я за 14 лет своей работы здесь еще никогда не ездил так, а потому завидую даже Вам...

Естественно, я согласился и утром следующего дня пришел к зданию областной прокуратуры, стал ждать перегоняемую в район машину. Наконец, последние документы на нее были оформлены, и ко мне подошел шофер Поронайской прокуратуры.

- Новый стажер? – спросил он меня начальственным тоном.

Я кивнул, поздоровался с ним, но он на мое «доброе утро» не ответил, а недовольно произнес.

- Роберта час будем ждать теперь… Чего не ездите поездами?! Так бы я уже в пути был, а с вами намучаюсь...

- А чего с нами мучиться? – удивился я. – Сядем и поедем…

- Как же... Поееееедем... Поееееелем… - перебил меня он. – Это только сказать: «Поедем!»... Вон уже - ехать можно, а его нет…

Ему, не примечательному ничем мужичку, было лет пятьдесят. До сих пор помню его красные, постоянно слезящиеся глаза и орденские планки на пиджаке. И помню – по последующей работе в прокуратуре - что был он завистливым, вредным, постоянно нудящим, заряженным на негатив типом, каких я больше в жизни не встречал. Но тогда, увидев его первый раз, я всего этого еще не знал, а потому, удивленный, молчал...



Минут через десять из прокуратуры вышел худой стройный мужчина лет сорока в прокурорском мундире, белой рубахе и галстуке. В руках у него были портфель, плащ и шляпа.

- Едем, Палыч? – обратился он к шоферу и, увидев меня, представился.

- Да уж… - проворчал Палыч. – Час, как можем ехать, а ждем Вас, опоздавшего…

Я улыбнулся.

- Начальство не опаздывает, Палыч, - поправил его залезавший в машину Бланк. -  Оно задерживается...

- Ха… - хохотнул ехидно Палыч. – Это кто у меня начальство? У меня начальство одно – прокурор… Дмитрий Иваныч Дранов… А Вы – так себе…
 
Я сел в машину, захлопнул дверцу.

- Что ж ты меня обижаешь?! – улыбнулся Бланк. – Я, как никак, старший следователь прокуратуры, такой же специалист, как и твой Дмитрий Иваныч. В отличие от тебя... А ты обо мне неуважительно так...

Машина выехала на главный проспект города.

- А потому что, - хохотнул Палыч, - он мне зарплату платит, а Вы не платите... Везешь Вас, хе-хе, а пользы никакой…



Путешествие оказалось действительно познавательным. После грандиозного, отделанного гранитом и мрамором, здания Московского университета на Ленинских горах покосившиеся от времени деревянные дома и бараки у сахалинских дорог давали пищу для размышлений. Мне, выросшему на Украине и привыкшему к беленьким хаткам сел, садам и виноградникам, никогда не видевшему почерневших деревянных построек, остров открылся новой культурой – культурой дальнего пограничья... 

Стояла великолепная сентябрьская солнечная погода. Все располагало к интересному путешествию, однако, за городом Долинском мы поняли, что приятного в пути будет мало. Новый УАЗ был в не заделанных еще заводских щелях и дырах, и на не асфальтированном сахалинском тракте в них затягивало на скорости дорожную пыль: кабина то и дело наполнялась ее клубами. Остановившись через несколько часов в городке Макарове, мы обнаружили, что лица и рубахи наши стали черными - белели как у шахтеров у всех лишь зубы...

- Мать твою! - выругался Бланк, увидев себя в зеркале в туалете местного ресторанчика –Хотел на проезде сэкономить, а сейчас больше на химчистку потрачу! Глянь, что с мундиром... – он повернулся ко мне, вытирая платком отмытое от пыли лицо.   

Его синий прокурорский мундир стал пегим от пыли.

- Думал, нормально все будет, - продолжал он. - Скажу жене, что на поезде приехал, а сам на машине доберусь. Вот червончик и пропил, что на билет был... А теперь она потребует деньги назад... И где их возьму?! - он снял мундир, принялся выбивать из него пыль, но синий материал пыль не отпускал. – Нет, бесполезно… - подвел он итог своим попыткам и повернулся к сидевшему уже в зале ресторана шоферу. – Предупреждать надо, Палыч, что не машина у тебя, а дырявый пылесос!

Обедавший уже Палыч радостно прокричал через весь зал.

- А я и говорил Дранову, что ГАЗик хороший еще у нас! На кой ляд УАЗ этот?! А он: «Нет, новый берем!». Вот и взяли!

Мы с Бланком прошли к столу, сели.

- В нашей машине щелей не было! - повернулся ко мне Палыч. – Как я все в ней заделал! Красота! Брезентовый тент байкой прошил изнутри! Утеплил! Сиденья в коврах были, как у шаха иранского! А с этим говном возиться и возиться еще, мать твою … Новый УАЗ, видите ли это! Ага... УАЗ... Щас…

- Утеплишь и УАЗ… - усмехнулся обрадованный шоферскими проблемами Бланк.

- Да?! - огрызнулся рассержено Палыч. – Сказать токо «утеплишь»! Байки одной скоко надо?! А ковров?!

Роберт Бланк улыбнулся.

- Ты так сказал о коврах, будто особняк ими отделывать придется... Найдешь пару метров!

- Пару?! - продолжал брюзжать Палыч. – А пара тоже, между прочим, денег стоит… Прокурор и копейки не даст ваш!

- Ну, вот… Теперь и Дранов тебе плох… Заложу я тебя Дмитрию Ивановичу, ох как заложу! – подмигнул мне через стекла очков Бланк и, улыбаясь, поддел шофера. - У него задача другая! Не машины коврами отделывать, а законность блюсти...

Палыч замер с поднятой над тарелкой ложкой. 

- Чего?! Законность?! Да мне ваша законность – тьфу! А ковры – вещь! С ними тепло зимой!

За столом разгоралась очередная битва умов...



Закончив есть и не желая слушать их перепалку, я вышел из ресторана, осмотрелся.

Макаров был маленьким городком... Почему-то городами на Сахалине назывались по сути поселки. На юге России их бы звали в лучшем случае «станицами». Что такое несколько тысяч жителей, как в Макарове? В станице Орджоникидзевской в Ингушетии жило более 70 тыс. человек, в станице Каневской Краснодарского края – более 40 тысяч, а в Макарове – всего 6 тысяч! Но он назывался городом!  И таких на острове было полтора десятка! В то время, как в Хабаровском крае было всего четыре города: Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Николаевск-на-Амуре и Советская Гавань. В этом был, видно, какой-то политический смысл – обозначить «городами» малые населенные пункты островной области. С учетом ее специфики. Скорей всего, политика эта учитывала, что Сахалин и Курилы должны были в перспективе стать объектами претензий Японии. Поэтому населенные пункты и именовали городами. Надо было создать видимость развития этой окраины...

К машине подошли вышедшие из ресторанчика Бланк и Палыч. Сев в УАЗ, мы снова двинулись в путь.

Позже мне пришлось много поездить по Сахалину и убедиться в том, каким он был удивительным краем. Гористые местности. Леса. Красивейшие озера Тунайча и Изменчивое. Реки Тымь и Поронай. Залив Терпения. Неповторимые мысы. На севере – тундра. Обилие грибов и ягод, живности и птиц, а главное - рыбы. Но в тот первый раз остров убил меня за Макаровым однообразным пейзажем. За окнами - до горизонта - простиралась лишь поросшая травой бугристая равнина с остовами
слегка наклоненных в одну сторону засохших деревьев. Их были тысячи…

- А чего деревья такие? – спросил я у попутчиков.

- А того... - хохотнул почему-то повернувшись ко мне Палыч. - Когда японцев выбивали отсюда в 45-м, они подожгли лес, чтоб нам не достался. С тех пор горелый и стоит... Хе-хе...

Молчавший до того Бланк удивился.

- Откуда ты это взял?!

Палыч засмеялся.

- А оттуда... Книжки читать надо! Вас чо не спроси – ниче не знаете... А я знаю... Хе-хе... – он, наверное, считал свой юмор юмором высшей пробы.

- Да уж... Много ты знаешь... Читать только не умеешь... - усмехнулся Бланк.

- Да поболе вашего знаю... – гоготнул Палыч. – Я не такой, как все, а интересующийся...

Бланк покачал головой, но в очередную перебранку ввязываться не стал; однако спустя какое-то время, засмеялся вдруг и повернулся ко мне.

- Появляется как-то Палыч весной - чуть не плачет! Показывает лотерейный билет всем - «Москвич», мол, выиграл, да забыл билет в подштаниках, которые осенью повесил в гараже, и пропустил срок получения выигрыша! Зимой же гараж снегом занесло. Вот он его и не открывал! На прокурорском ГАЗике все носится, а не на своей машине! А весной обнаружил вдруг в гараже этот билет! Что было! Чуть удар его не хватил! Приходит ко мне: «Роберт Эдуардыч, машина! Понимаш?! Машина! Гля! А выдача закончилась! Прошу прокурора продлить билет, но он не продляет! Смеется! Обратной силы закона по этим лотереям нет!». Я тоже смеюсь над ним: «А чего ты, Палыч, от меня-то хочешь?!». Он: «Хочу спросить: продляется или не продляется?!»... – Бланк покачал головой. -  Это надо было видеть, Толя...

Выслушавший его тираду Палыч повернулся ко мне.

- А вот Вы скажите! Вы из Москвы! Продляются лотереи или не продляются?!

Я пожал плечами.

- Не знаю... Скорей всего, нет...

- Вот и Вы ничего не знаете, как вижу! Неет… Неет… А почему «нет»?! – возмущенно выкрикнул он. – Ну, забыл человек билет в одежде! А потом нашел! Я ж не украл его?! Не сам нарисовал! Хитрые там, в Москве, засранцы! У простого шоферюги «Москвич» отобрали... И рады!

Бланк улыбнулся опять.

- Да потому что закон это, Палыч! Есть он, как видишь! А ты: «Законы мне ваши – «тьфу». Не «тьфу», как видишь! Работают! Купил билет – посмотри, что написано на нем! А там указано, до какого срока выигрыши получают. Но тебе ж наплевать на запись эту, на закон! Засунул в подштаники «Москвич» и дрых всю зиму себе! Вот Боженька и покарал за неверие в закон! Хотя нет, он тебя за другое наказал...

- За что?! – удивился Палыч.

- Да за характер твой дерьмовый! Нудишь все... Нудишь... Завидуешь всем... Похабничаешь по любому поводу… Вот он тебя и хлобысныл!

Палыч резко крутанул рулем, объезжая что-то на дороге.

- Ага... Ангелы нашлись! Законники... «Химики» вы, а не законники... Тут беда, а Вы смеетесь!

Бланк, умиротворенный тем, что, наконец, уел Палыча, откинулся на спику сидения.

Сколько я раз наблюдал в жизни такие пикировки мужиков. Большинство из них просто не умело общаться друг с другом, спокойно разговаривать на какие-то темы, вести умные дискуссии, а вот смешочками, подколками, подковырками - на примитивном зачастую юморе - могли вести беседы бесконечно долго. Где б ни сталкивался с этим – в курилках, на лестничных площадках учреждений, где-то и дело собирались они, в каких-то компаниях, на охотах-рыбалках, за праздничными столами и в тесных кухоньках - картина была одной и той же... Большинство разговоров – ни о чем… или вот на таком уровне…



Через какое-то время впереди вырисовались контуры огромных возвышавшихся над равниной. бетонных труб.

- Что это? – спросил я.

- Сахалинская ГРЭС... – сообщил Бланк и повернулся к шоферу. – Палыч, побыстрей нельзя?! Так мы и к ночи не приедем!

Тот тут же огрызнулся.

- Че гнать-то?! Вишь, в дырах пол весь. Опять сосать пыль начнем. А так верней будет...

Бланк оглянулся на меня.

- А ты, стало быть, мне на смену?

Я пожал плечами.

- Прокурор области так сказал. Не представляю, правда, еще, что такое «на смену»...

Он криво улыбнулся.

- Представишь... Пока стажером будешь – можно будет терпеть, а аттестуют – нахлебаешься: навалят дел по самое «не хочу»! Убийств, изнасилований, малолеток! Это лишь говорят о романтике нашей профессии! А меня тошнит уже от такой романтики! Живого человека не воспринимаю уже – удивляюсь...

Палыч опять резко тормознул на какой-то выбоине, выругался и вдруг кинул мне.

- Роберт Эдуардыч - лучший следователь области у нас...– и тут же,  повернувшись к Бланку, заключил. – Характер токо вредный...

- Ой-ой... – передразнил его Бланк. – У тебя характер – золотой...

Палыч улыбнулся.

- Нормальный... Девкам нравится!

Бланк опять скривился в усмешке.

- Каким?! Из тебя песок сыплется уже...

- И пусть сыпется! Зато – золотой... Сами ж говорите!

- Ага... – усмехнулся Роберт.

Так они и препирались друг с другом. А я сидел, разглядывал пустынную равнину за окном и думал о том, как придется работать в этих краях, а главное – как расследовать убийства. За прожитые годы я лишь раз видел труп, да и то – издали: утоп какой-то мужик в Крыму... Интересно, что я честно просачковал все практические занятия по «судебной медицине» в университете. Явившись на первое - в Лефортовский морг Москвы - тут же и смылся, увидев в приоткрытую дверь патологоанатомического зала синюю пятку какого-то усопшего. Во мне, видно, на генном уровне вдруг все воспротивилось «неживому»! Раз и навсегда! А тут... неужто придется возиться с трупами?! Как-то я не подумал об этом, просясь в следователи! Такая перспектива не радовала, если не сказать большего – пугала...



В Поронайск приехали вечером. Городка за темными окнами уже не было видно, а потому я и не понял, какой он. Они забросили меня в гостиницу и уехали.

Поселившись в номере, я полночи не мог заснуть: был не готов к новому для себя часовому поясу – сахалинская полночь оказалась послеобеденным московским временем, а я в жизни никогда не спал после обеда...