Охраняя

***

Отныне пьяный я не падаю
по неухоженным кустам,
а важным делом граждан радую:
есть склад большой – стою я там!

Там, где большого счастья вотчина,
надежда мира и добра.
Где знатью часть сосредоточена
добра, добытого вчера.

Большим трудом до крови из носа –
и в дождь и в снег, и в хлад и в зной.
Здесь трудятся адепты бизнеса
и я – их верный пёс цепной.

Я не плыву в реке стремительно
в больших малиновых трусах:
я в форме чёрной, восхитительной
стою у склада на часах.

Но сердце грустью приволокнуто,
и чувства скорбные не спят:
здесь кирпичом разбиты окна-то,
здесь болты ржавые скрипят!

А как-то раз, походкой чувственной, –
причём без спутников, одна! –
дыша сивухой неискусственной,
пришла Колянова жена.

Просила что-то чисто складское,
а также, чтоб её обнять:
одно холодное, мол, братское…
Пришла – и стала соблазнять.

Я не ответил, разумеется,
на этот вызов, честь храня,
хоть инструменты все имеются
по этой части у меня. –

Но нет! не то для жизни ценное
в объятой деньгами стране.
В людях мгновенно в сокровенное
пресуществляются оне!

В них все мечты осуществляются,
они в Нью-Йорк сердца ведут.
Деньгами жопы подтираются,
их под проценты выдают!

О, здесь разбить, наверно, мог бы я
свой сад, свой храм, свой перистиль,
чтоб не бродили жопы наглыя,
туфлёй раскидывая пыль!

Чтобы тела богатых стройные
струились как бы сквозь эфир.
Чтоб бедных хари непристойные
здесь не смущали Божий мир!

Чтоб в строгой рясе фирмы признанной
я о деньгах молебен пел,
чтоб, с тактом слух лаская избранный,
гламурно благовест звенел.

Я вам в записке пояснительной
пишу: за деньги жизнь отдам,
чтоб с неба хлынул свет целительный,
зелёный, как Линкольн Авраам!

***

Я снова пью и, пьяный, падаю,
не уважая честь свою.
Сограждан взоры я не радую
и на tchasach я не стою.