юбилейное

                Вячеславу Барышникову
               
Кудрява речь, невнятна боль -
то в правый бок кольнёт, то в левый.
Я устремляюсь за тобой
в предсказанный тридцатый левел.

Прицельный понт, как в paint in black
под абстиненцию ab ovo,
и словно сломанный каблук,
твоё стреноженное слово.

Мерцает речь, клубится слог
в кубическом котле мутанта
и растворяется весло
под кислоту восьмого такта.

Бурлят слова, пока - ничьи,
как чиксы в клубе жгут под умцу,
хоть на затылке встроен чип -
чтоб не сошли с ума безумцы

стрелять чернилами в блокнот,
по ветру распыляя семя,
чтоб сумрак не стучал в окно,
чтоб вены не текли на север...

Гуляет слово - как поймать?
Безумству храбрых - кол под рёбра.
И ход конём - опять не в масть.
Корабль покоится в коробке.

Куда ж нам плыть?..
                Опять вовнутрь.
Дыру души не смерить тралом.
Душа - без дна? Пойдём ко дну!
Зависнем в крошеве астральном!

Стать кириллическим рабом,
осколком счастья на взросленьи... -
всё та же сумрачная боль.
Поёт в виске тридцатый левел.

Левей по курсу! Правый галс!..
Так галстук душит шею хиппи -
ты чёрта коньяком пугал,
не в меру пьян, но в доску хитрый.

Гуляет во поле игла,
останки пошлой телебашни,
а за душой - то тишь, то гладь,
то чью-то честь грызут собаки...

Хитришь, лукавый индивид!
То - не по масти, то - по морде.
На распасах десятый вист -
солдат удачи не поможет.
 
Стареет в зеркале лицо
и слог - бывает ли невнятней?..
Но смерть становится понятной.
Стих замыкается в кольцо
и - размыкаются объятья.