***

И как брать хлеб руками немытыми
В дому, изъеденном злыми термитами;
Трепетать немыслимо в респираторе
Над лужами жидкого яда кислыми,

На закате снаряды, небо сшивающие
Разглядывать, немея, в подзорный купол.
Проверять невесту - жива ль ещё
Или смотрит глазами чугунных кукол?

Ворота не открывать кому бы то ни было.
ПосыпАть кровать разнокрепкими смесями
И смотреть, как озеро заревнивло
Небо, которое мясо свесило.

Набирать в телефоне номер и слушать зуммер,
Отдающийся болью в стучащем зубе.
Вешать трубку на крюк. Вешать труп от трубки,
Зная, что каждый умер. Больше не лижет губки.

Губки, которыми каждый умел целоваться раньше;
Каждый умел которыми кушать блюда.
Но теперь всё исчезло в гудящем военном фарше -
Распылились губы, как взрыв накануне салюта.

И как смотреть на улицу, которая опустошена,
И как леб сминать в руках грязных, уже не ищущих тепла;
И где на другой хлеб теперь наростить пшена,
Если до горизонта долин ачерна дотла?

И молиться богу в уютном углу в угле,
Не стесняясь прочих, поскольку их нету, прочих;
Забивая молитвой стоящий пред взором тлен,
Плен свой страшный пытаясь забыть между всяким прочим.

И очутиться на другой из сторон, поверить,
Что если поверить - разверзнутся стены, моря.
И зажмурить глаза посильнее, представ двери,
За которыми люди и всё, что вокруг - не зря.