Старый склеп

Свечи догорают, в тишине
Девушка стояла пред Распятием,
Бороздки слез на матовой щеке,
Клочьями подол у платья,
Свечи, отражаясь на стене,
Откидывали сумрачные тени,
Старый склеп и в дальнем уголке
Ночлег был кем-то уготован в сене,
А вокруг свирепствует чума,
И толпы заколачивают окна,
Живых еще и тех, кто помогал,
Сжигали в раз без страха и упрека,
Страшнее было в городе, чем здесь,
Там дикая, безумная толпа,
И к ужасу примешивалась месть,
И казни сотворялись без суда,
Где был найден труп или больной,
Сжигались с домочадцами дома,
Понятие, как свой, родной,
Забыты были, правила чума,
Языки от тающих свечей,
В сумраке трепещут на стене,
Сколько коротать еще ночей,
Голодом во склепной тишине?
А под утро, может быть, и нет,
Свет дневной сюда не проникал,
На гранитной гробовой плите,
Девушка нашла приличный скарб,
Хлеба добрый ломоть и бекон,
Сыр и крынка молока,
Что это, голодный сон?
Нет же, все нащупала рука,
И еще две новеньких свечи,
Чтобы не ослепнуть в темноте,
Боже правый, этот гость ночи,
Оказался добрым к сироте.
Вечером посуда исчезала,
А на утро появлялась вновь,
Хлеб всегда, бывало сало,
И вино, чтоб разогрело кровь,
После же недельного постоя,
Девушка взмолилась, - Покажи
лицо твое прекрасно, иль простое,
хочу сказать "спасибо" от души?
А в ответ никто ей не ответил,
Поклонилась просто в пустоту,
Только где-то там бродяга ветер
Клавишу задел или струну,
Сколько дней прошло,
Со счета сбилась,
Но, однажды буднично, легко
То ли ночью, то ли днем приснилось:
Женщина стояла, красоты
Легкой, невесомой и простой,
Улыбалась, все ее черты,
Словно, кистью писаны златой,
-Ты не бойся, в город выходи,
прекратились смерти и чума,
людям только добротой плати,
из души горстями, да сполна.
Девушка очнулась ото сна,
На плите прощальный узелок,
Поклонилась в пояс сирота,
Ее ждало множество дорог,
но, всегда, до старости седой,
Раз в году пути сюда вели,
Собирая цветик луговой,
Приносила свежие цветы.