Валерий Липневич - Циклы стихов

««««««««« »»»»»»»»»

«11 стихотворений» – http://www.stihi.ru/2011/10/22/7413

Автор – Валерий Липневич – http://www.stihi.ru/avtor/rz95661

««««««««« »»»»»»»»»

Монолог долгожителя.

Пошто, скажи, волнуется народ?
Ах, в царствие последнего царя
случилось много произволу и бесчинства?!
Уж это ли есть новость на Руси?
Цари всегда цари –
будь президенты иль секретари.
Холоп всегда холоп.
Вдвойне, когда свободен вроде,
когда прибойной, митинговою волной
вскипает под кремлевскою стеной.
Одно спасенье – ежели война.
А в прочие иные времена
хлопот не оберешься с генофондом:
корми, пои, дай шмотки и жилье,
величье прошлого и будущего рай –
дай!
А нет – гони ему свободу и валюту.
Свобода нищих – бунт и преступленье
и умирать роскошная свобода
под знаменем иль просто под забором.
И что есть деспот? Только лишь плотина
стихии мутной ставший поперек.
Он на турбины дел обрушит
властно им подпруженный поток.
Всю тяжесть власти взявший на себя
всегда виновен как Господь-создатель
во всех несовершенствах бытия.
Несчастный деспот, грозный испытатель!
Такие силы он в народе обнаружит,
что будет долго восхищаться, ужасаясь,
своим величьем малый человек
и все твердить на разные лады
то в трепет повергающее имя –
топтать его, хулить, кричать
«я не боюсь!», еще тот близкий
восторг и ужас сердцу запрещая.
Пусть памятники все его взорвут –
останутся угрюмые плотины,
вода в бетонных берегах порядка,
прозрачная и бодрая вода.
Призвание посредственности – власть.
И только сила основанье власти.
Она подвержена старению и порче.
Ее тлетворный и манящий запах –
все можно всем!
И мы от этой падали урвем,
пока остатки не сметет с дороги
иное время новою метлой.
И что с того, что вам демократично
предложит чашу с ядом большинство?
И есть ли деспот больший, чем народ?
Ты не кичись достоинством простым
и чистотой своей не обольщайся.
И выю гни, и падай на колени,
и благодарен будь, что пронесло.
И неустанно славь, что ныне
положено нам свыше восхвалять,
но в хоре, в меру, благостно, прилично.
И будь готов, за здравие начав,
за упокой продолжить, не меняя
ни слов, ни выражения лица.
И помни, разум свой скрывая, как алмаз, --
медь глупости одна соединяет нас.
В любом соединенье торжествует сила,
что голову Сократа в ядро бы превратила.
А кровь всегда есть кровь.
Скучает смертно оттого, что долго
ей долу не дано пролиться.
Скучает кровь – безумствует народ.
И как ни глянь – лишь малой кровью
большую кровь в смиренье удержать.

Что человек? Сосуд скудельный
прихотливой формы
для сохраненья и транспортировки
сей жидкости загадочной и властной,
которая, расплескиваясь щедро,
нас испокон влечет неведомо куда…

Москва.

Он Киев, Минск –
а ты Москва.
Он Петербург, Петроград, Ленинград –
а ты Москва,
навсегда и сразу.
Он Париж, Берлин, Лондон, Рим, Вашингтон –
а ты Москва.
Они суетятся, торопятся, не успевают –
лишь тебе торопиться некуда,
ты Москва.
Неутомимо переливаются купола Блаженного.
Сладкие сны в камне и краске.
Откровенная эротика архитектуры.
Неприлично подпирает шатер над тобой
измученный Иван Великий.
Ты всегда готова с любым,
но только не с Ваней.
Сотрясают историю твои оргазмы.
Торопливо вынашиваешь,
мимоходом рождаешь.
И забываешь тут же.
Ты ведь не Одесса-мама,
ты Москва.
Дебилка-демократия
вытирает в переходе сопли
недоноску социализма.
– Подайте на интеллигентность!
А в вожделенном месте твоем,
на самом дне,
как противозачаточная спираль,
покоится осмеянный, обезвреженный
кремлевский мечтатель.
Мечтателей ты не любишь,
ты ведь Москва, баба.
Лениво поблескивая куполами,
раскинулась вольно на подушках холмов.
Кому снова предашься,
неукротимая в прихотях и желаньях?
Кто властно прикроет ладонью
свежевыбритый лобок Красной площади?

Странное насекомое.

Нет ему имени на родном языке
экологическая ниша –
захламленная щель
между народом и властью
продукт жизнедеятельности –
яд либерализма
рекомендуется исключительно
в гомеопатических дозах
хроническая интоксикация
парализует любую власть
бороться с ним бесполезно:
наличие щели
обеспечивает постоянное воспроизводство
уничтожается властью
одновременно с народом
волной народного гнева
смывается вместе с остатками власти
странное насекомое
латинское название –
Intelligentia

Демократия.

Лукаво кокетничали с ней
секретари ЦК.
Беззастенчиво пользовали при всех
секретари обкомов.
– И нам! Мы тоже хотим! –
прижимала ее в темных углах
номенклатура попроще.
Как золотая рыбка,
сияла она в аквариуме телевизора,
готовая исполнить любое,
самое олигархическое желание.
Люто ненавидели ее простые люди –
за разбитые надежды и вывернутые карманы,
за цинковые гробы из горячих точек,
за жизнь без будущего,
что пришла на смену жизни
без настоящего.
Вот такая она,
демократия в России,
на пороге третьего тысячелетия –
ловкая бабенка
с бесстрастным лицом теледиктора.

Каждому – удочка

Тоталитарное снабжение рыбой
очевидно недемократично.
Ура! Каждый получает по удочке!
Открываются курсы рыбака,
работают кружки «Пескарик», «Уклейка»,
ночной клуб «Золотая рыбка»,
казино «Русалка».
Наполнены все водоемы –
от прудов до бассейнов с фонтанами.
Не смущайтесь, вода бывает разной.
Она может играть всеми цветами радуги.
В новом деле новые трудности.
Нам не привыкать.
Но главное – наконец-то! –
у каждого в руках удочка,
а значит – свобода.
Лови – не хочу.
Смело забрасывайте,
не сводите глаз с поплавка, ждите.
Обязательно клюнет!
Работает также социальная программа
«Красная рыба» (килька в томате).
Здравствуй, родная!
Если вы честно провели на берегу все 8 часов,
банка консервов вам обеспечена.
Внимание!
Во избежание несчастных случаев
к зарыбленным водоемам
подходить не рекомендуется.
Охрана стреляет без предупреждения.

* * *

В сосиски вагонов набитые туго,
мы фарш мясорубок подземных, подруга.

Спускаемся глубже, несемся все дальше –
безликим, бесполым, беспомощным фаршем.

В кайф это вам, по крутому облому –
вынесет нас прямиком к гастроному.

И все-таки счастье, есть счастье на свете –
сосиска к сосиске, в прозрачном пакете.

Пусть время хватает нас жадно и грубо,
мы все-таки мясо, мы смысл мясорубок.

И как же тут быть недовольным судьбою?
Мы время голодное кормим собою.

* * *

От одиночества детства
к одиночеству старости
сквозь бытия шумящий лес
наш долгий и тревожный путь

детство
ты в хороводе планет
что наперебой
тянут к тебе свои руки
ты одиноко как солнце
язык которого не понимают
но силятся
из кожи вон
понять

одиночество старости
холодное одиночество планеты
потерянной солнцем
она в скорлупе молчанья
хранит горькое
сморщенное
и никому не нужное слово

* * *

Бросаюсь с обрыва
Переплываю
Срываю кувшинки
Подкрадываюсь с удочкой
Ворую ее серебро

А ей хоть бы что
Все так же невозмутима

Спрямляю до канавы
Лишаю рыбы
Чистой воды
Прибрежных зарослей
Заливных лугов

В изнеможении успокаиваюсь

Ненадолго

Повернуть бы ее вспять

Стою в растерянности на берегу

Что делать с речкой

Женщиной

Жизнью

***

Озеро
возле

вздрагивает как бабочка
на зеленом бархате леса

чем прозрачней вода
тем больше голубизны
забирает у неба

чистое сердце –
зеркало мира

озеро
возле

* * *

М.А.

я спать с тобой хочу
плечом к плечу
чтоб просыпаться поутру
бедром к бедру
чтобы губами трогая ключицы
в сюжеты снов невидимо включиться
и на границе между сном и бденьем
расти слепым настойчивым растеньем
что ищет влагу корнем и листом
о этот первый самый сладкий стон
и поцелуй стремительный замкнет
энергий животворных оборот
я океаном стану
ты землей
и этот сон досмотришь ты со мной
там я как бог
в родстве стихий уверен
и волны бьют не уставая в берег
и молнию исторгнув вместе с громом
несу тебя в простор за волноломом
где синь небес и моря гладь
тебя желают нежить и ласкать
и ямочку целуя на коленке
хочу тебя
отныне и вовеки

* * *

Перед плотностью жизни обычной,
где единственно всё и всерьез,
так метанья твои неприличны
под насмешливым взглядом берез.

Пируэты, полеты, вояжи…
Для чего тебе крылья дала
та земля, где суровы и тяжки,
где кровавы и слезны дела?

Что печалиться ей, не воспетой,
под высоким надзором небес?
Не нужны ни стихи, ни поэты
там, где поле, где речка и лес.

Там, где стыдно свободным и сытым
на измученных женщин глядеть,
книга жизни тебе приоткрыта
и прочитана даже на треть.

Ну, так что же ты медлишь, робея?
Или жизни трагический лик
отвращает тебя, как плебея,
что к господским картинкам привык?

Ну, так как же, сумеешь пробиться
сквозь пласты, что, как глина, плотны,
стать желанным, как певчая птица,
близким, нужным, привычным, родным?..
 
««««««««« »»»»»»»»»

Более подробно ознакомиться с творчеством этого автора Вы можете
на его персональной странице – http://www.stihi.ru/avtor/rz95661

««««««««« »»»»»»»»»