Про дурака Емелю. Сказ шестой

     Солнце лило свет в окно.
Встали братья уж давно,
Речи меж собой вели,
А бабы пироги пекли:
С рыбой, с курицей, с грибами,
С растолченными бобами.
На столе, пуская пар,
Расходился самовар.
Жучка лаяла-скулила,
В дом пробраться норовила.
Чай, в дому тепло и сытно –
Вон, как пахнет аппетитно!
Ну пустите же погреться,
Возле печи повертеться!

     Лишь Емеля не вставал.
Что-то он всю ночь жевал,
Бормотал, да копошился –
Знать, совсем ума лишился.
«Что-то не встаёт сынок, –
Взяв с капустою пирог,
Молвил старенький отец. –
Бабы! Дайте Жучке щец,
Пирожок какой ей бросьте,
Да впустите, не морозьте!»
Отпивая чай из блюдца,
Сил сказал: «Пора б проснуться.
Что-то долго спит дурак…
Я хотел сказать не так!
"Разоспался что-то братец..."
Бабы! Взяли бы ухватец,
Растолкали его, что ли.
А то будет не доволен:
Без него, мол, всё поели,
Не оставили Емеле!»

     Бабы прыснули тихонько
И ухватом ну легонько
Дурачину в зад толкать,
Тот – ухват ногой брыкать.
Только бабы не отстали:
Дурачину растолкали,
Позевал он, поругался
И с печи слезать принялся.
«Для чего меня будили?
Сами бы давно сходили,
Если надо, за водой.
Ишь, глумятся над балдой!»

     Наш Емелюшка зевнул,
На лицо воды плеснул
Да растёр – умылся, мол.
И довольный сел за стол:
«Ну-ка, ну-ка, поглядим,
Что тут без меня едим!»
Пирожок взял, разломил,
Свою Жучку покормил,
Почесал загривок ей
И отдал всю миску щей.
Из карманов дурачина
Вдруг достал три апельсина
И с сияющим лицом
Положил перед отцом:
«Угощайся, батя, вот –
Апельсин, заморский плод.
Я впотьмах не разглядел
И с кожурою вместе ел».

     В дверь негромкий стук раздался.
Дед Игнат, кряхтя, поднялся,
Отворил и обомлел,
Диво дивное узрел:
Перед ним стоит девица,
Ясноока, белолица,
Слова нету, как пригожа!
(И на дочь царя похожа…)
«День вам добрый!» – молвит слово.
«И тебе, душа, такого, –
Отвечает дед Игнат. –
Я гостям, конечно, рад…
Только кто ты, и к кому?» –
«Я? К супругу моему».

     Дева в дом меж тем проходит,
Взором весь его обводит,
Говорит с улыбкой вдруг:
«Вон он, милый мой супруг!
За столом сидит-зевает,
В блюдце чаю наливает…»
«Это кто ж?! Емелька мой?!» –
Вопрошает чуть живой
От волнения старик.
А Емеля в этот миг
На девицу посмотрел,
Красоту её узрел
И застыл, раскрывши рот.
Чай на стол уже течёт…

     Бабы, что у печки были,
Тоже рты вовсю открыли,
Да и братья обалдели:
"Вот так повезло Емеле!
Дурачина – а жена
Белолица да стройна!
Где же он такую взял?!
Ведь и с печки не слезал!"
А Емеля вспомнил сон:
Снилось, как женился он.
Вот она – из сна девица!
Или это снова снится?..

     Дева молвит между тем:
«Доброго здоровья всем!
Извините, что незванно
Да ещё, к тому же, рано.
Машенька, царевна я,
Дочка нашего царя…
Повелел сам царь-отец,
Чтобы шла я под венец
С вашим сыном Емельяном,
Он у нас слывёт смутьяном!..»

     Распахнулась дверь по новой:
В шубе дорогой бобровой
Воевода в дом прошёл,
Перепачкав чистый пол.
Следом пять солдат вошли
И мешок большой внесли.
«Вот, приданое царевне!
Царь велел: пускай в деревне
С вашим дурнем поживёт –
Может блажь с неё сойдёт».
Воевода ус крутнул,
Глаз прищуря, хохотнул,
Крякнул, да и вышел вон –
Только шпор раздался звон…

     Развязал мешок Емеля,
Да и завязал немедля.
Братьям хитро подмигнул:
«Царь-отец не обманул –
Полстраны дал!» – «Покажи!» –
«Ишь, чего! карман держи!»
Взял Емелюшка мешок
Да в амбар и отволок,
Где стояли рожь, пшеница.
«Ничего… ещё сгодится!»
Из амбара выйдя, встал
И, подумав, прошептал:
«По щучьему велению,
По моему хотению –
Так как я теперь женатый, –
Появись дворец богатый!»

     Лишь сказал, и в тот же миг
Перед ним дворец возник!
Башенки на нём резные,
Окна-двери расписные,
Крыша золотом горит,
Стража у ворот стоит.
«Ишь, какой… апатрамент!
У царя такого нет!»


     День прошёл, а может, два,
До царя дошла молва:
Дескать, на его земле,
В неком небольшом селе,
Что звалось Глухой Овраг,
Выстроил дворец дурак.
Башенки на нём резные,
Окна-двери расписные,
Крыша золотом горит,
Стража у ворот стоит.

(Царь) «Что же говорит народ?»
(Воевода) «Так шатание идёт!
Записал я тут намедни,
Царь-отец, такие сплетни:
Говорят, в хоромах тех
(Как сказать-то? Сущий грех…)
Проживает новый царь,
Всей державы государь!
С ним красавица жена,
Белолица, да стройна,
Машенькой её зовут…» –
«Что ты, Федька, мямлишь тут?!
Это Манька, что ль, моя?!» –
«Этого не знаю я!
Там вокруг забор с версту
Да охрана на посту,
А внутри огромный пёс:
Зубы – во! баранкой хвост!»

     Царь коней запрячь велел
И в возок, нахмурясь, сел:
«Сам поеду посмотрю.
Не пристало мне – царю! –
Разным слухам доверять…»
И поехал проверять,
Тройка резво понесла
До Емелина села…
Вот оно – Глухой Овраг, –
Где бесчинствует дурак.
Кони встали пред дворцом.
Царь аж побелел лицом:
«Ишь, чего возвёл, подлец!
Больше моего дворец!»

     Вылез, подошёл к воротам,
Постучал. Раздалось: «Кто там?»
В правой створке на немножко
Приоткрылося окошко,
В нём солдат – усат и груб,
Из-под шапки рыжий чуб.
«Отворяйте мне, холопы!
Царь приехал, остолопы!»
Стража во дворец сходила,
Силу с Провом доложила:
"Царь в ворота к нам стучится".
Братья в страхе ну креститься,
Оба, как без шапок были –
Бросились, врата открыли,
Государю в ноги – хлоп!
Всяк мужик в душе холоп…

     Царь, не видя их в упор,
Важно шествует на двор.
Двор широкий у Емели…
Посреди, под сенью ели,
Небольшая конура,
Вся из злата-серебра.
Жучка в домике живёт,
С хрустом косточки грызёт.
Вылезла, зевнула громко
И залаяла так звонко –
Царю уши заложило.
«Чтоб тебя перекривило!
Да замолкнешь ли ты, тварь?!» –
Завопил на Жучку царь.
Братья Жучку отгонять,
А собаку не унять –
Отбежит и снова лает…
Что такое с ней, кто знает?

     «Ух, велю казнить я вас!
Отведите сей же час
Меня к этому… к Емеле!»
Братья словно очумели –
Царю ноги целовать,
Дверь в хоромы открывать.
А в хоромах красотища:
Яркие раскрыв хвостища,
Ходят гордые павлины,
Всюду статуи, картины…
Посреди фонтан овальный,
В глубине его хрустальной
Рыбки плавают златые,
Водросли растут густые.
Огляделся царь-надёжа
И сказал примерно то же:
«У меня такого нет!
Ишь, какой апартамент!»

     Тут Емеля входит в двери.
Царь глядит – глазам не верит.
Вот те на! – тот был лицом,
Как тарелка с холодцом.
Этот – весь собой прекрасен,
И румян, и взором ясен.
Царь замешкался слегка:
«Хочу видеть дурака!
Где он, этот ваш балда?
Ну-ка, позови сюда!»
Молодец ему в ответ:
«Дураков у нас здесь нет.
То есть, не было доселе…
Ты, как вижу, до Емели?
Занят он – сидит-зевает,
Ноги в лапти обувает…»

     Царь насупился: «Вот как?
А не ты ли – тот дурак?!
Так же дерзок, так же врёшь,
Только рожей стал пригож.
В общем, так: сноси дворец
И верни, такой подлец,
Мою Машеньку обратно!»
А Емеля: «Вот занятно!
Я на это не пойду,
Тоже – скажешь ерунду!»
Царь взревел на все палаты:
«Замолчи, дурак проклятый!
Как дерзить по новой смеешь?!
Али ты не разумеешь,
Что я царь, а ты – свинья
И не ровня до меня!»

     Тут Емеля разозлился,
Даже хуже – взбеленился:
«Ишь, как ты воротишь нос –
Я, мол, царь, а вы навоз!
Ничего, проверим щас,
Кто холоп, кто царь из нас!»
Отвернулся, пошептал,
И царём тотчас же стал!
Набок заломил корону,
Самоцветну, золочёну,
Мантию слегка поправил.
«Ты бы, тесть, меня поздравил –
Я теперь великий царь,
Всей державы государь!»
Заморгал царь ошалело,
Говорит уже несмело:
«Ну а я-то… тогда кто?»
«Ты спроси полегче что, –
Наш Емеля отвечает. –
Кто тебя, дедуля, знает,
Может, конюх ты, иль псарь...
Только ты уже не царь!»

     Царь от дерзости великой
Разразился бранью дикой:
«Ах ты, тварь! ах ты, скотина!
Я тебя, пёсьего сына,
Нынче же казнить велю!
Четвертую, изрублю!..»
Тут Емеля усмехнулся:
«Поздно, дедушка, проснулся!
Стража! Вытолкать в бока
Надоеду старика!
Хорошенько наподдайте
Да мешок ему отдайте,
Что в приданое давал!
Чтоб с собой его забрал…»


     Вот стоит царь у ворот,
Что случилось – не поймёт.
Как всего лишился он?
Власть имел, корону, трон…
И растаяло всё вмиг.
Кто он щас? Простой старик.
«Как же это вышло так,
Что царём-то стал дурак?
И дурак ли он теперь,
Коль меня – царя, – за дверь
С тумаками гнать велел?
Как бы я не заболел, –
Нынче ведь холодновато…»
Смотрит – рядом чья-то хата.
Взял мешок, взвалил с трудом:
«Попрошусь погреться в дом.
Может, пустят?.. Эй, хозяе!
Царь тут бывший замерзает!
Запустите на постой…»
Только дом стоял пустой,
Раньше в нём Емеля жил.

     Царь со вздохом дверь открыл,
Здоровенный свой мешок
Затащил через порог.
Отдышался, огляделся,
Печку затопил, погрелся.
«Эх, чайку б сейчас», – сказал.
Сел, мешок свой развязал.
Сухари в мешке лежали…
Их в приданое собрали
Для царевны молодой –
Мол, размачивай водой
И всю жизнь их жуй, дурёха,
Коли с головою плохо:
Ты ж за мужика пошла,
Бедняка в мужья взяла…

     Царь погрыз хлеб чёрствый, грубый.
«Ох, не те уж стали зубы!..»
Вёдра взял, топорик малый,
И печальный да усталый
За водой пошёл к реке,
Что была невдалеке.


© Алексей Кокорин. 2009 г.


Текст печатается по изданию:
Кокорин А. В. «Царевна-лягушка ; Про дурака Емелю, или По щучьему велению»,
Щёлково, 2009 г., Издатель Мархотин П. Ю., ISBN 978-5-904456-03-0.