О непризнанных деятелях искусства

Он жизнь свою играл - никто не верил.
Закто когда играл - как-будто жил.
Часов не замечая, сил не мерил,
Так искренне со сцены говорил,

Так праведно грешил, потом молился.
Безбожно пил. Над глупостью своей
Смеялся, только ею же гордился
И был, казалось, даже веселей,

Когда на грязных уличных подмостках
Срывал среди своих всегда аншлаги.
В толпе таких же брошенных подростков
Успех свой разделял за кружкой браги

На уличных скамейках у подъезда.
Афтографов давать не приходилось.
Но что-то зарождалось где-то между
Лопатками и быстро так разлилось,

Наполнив теплотой и светом душу.
Оживший взгляд с чуть брезжущей искрой...
Но вдруг узнал, что театр был разрушен.
"Просрочена аренда", "недострой".

"Нельзя", "неправомерно", "незаконно".
Еще десятка два каких-то "не..."
"И сам небось не писанный с иконы!
Артист по жизни! Хаос в голове!"

Впервые упорядочив все мысли,
Увидел, как за этим "недостроем" -
"Источником разврата детских мыслей"
Толпа простых ребят стояла строем.

Непризнанный вожак голодной стаи
Не думал даже... Недоумевал,
Считая свою жизнь игрой без правил.
Но преданность и веру воспитал.

Он в жизнь свою играл - никто не верил.
Но сильно обозлился и устал.
И то, что свято чтил, по крайней мере,
Ценою своей жизни отстоял.

По городу утихли панихиды,
Но трупу оборванцев не забыли.
И чтобы заглушить в сердцах обиду
Людей, театр все ж восстановили.

"Наш театр распахнул пред вами двери,
Построенный в честь стражника мечты,
Кто жизнь свою играл - никто не верил,
Зато когда играл - как-будто жил!"