Поэма повесть о жизни моей. Часть 1 стр 1

ПОЭМА "Повесть о жизни моей". Часть 1   
 
Прочитано 1525 раз
 
Страница: "1" 2 3 >>
 
Повесть о жизни моей         30.07.2010 Leonhard Pahl



Давно карандашик я в руки не брал,
всё не было времени как-то,
поэтому, братцы, стихов не писал
и вот, продолжаю обратно.

Однако о чём мне конкретно писать?
Никто не подскажет, как прежде.
Пишу лишь бы только мне строчку начать,
конец оставляю надежде!

Как каждый писака в надежде живёт,
что труд его как-то зачтётся,
пусть будет не сразу, пусть время пройдёт,
фортуна и мне улыбнётся!

Мне хочется повесть о жизни моей
тебе, мой читатель, поведать
про то, как пришлося пройти мне по ней
и многого в оной отведать.

Предки мои из Германских кровей
были из Швабии родом,
бросили всё: и страну и, друзей -
в Бессарабию двинулись ходом.

И вот, в пятьдесят восьмом году
девятнадцатого века,
по Дунаю на плоту,
меняли части света.

Плыли долго, не спеша,
по течению Дуная,
в нём спокойная вода,
ни конца видать, ни края.

Плыли месяц – может два,
на уху рыбача,
слева, справа берега,
впереди – «удача».

Вот, однажды, на заре,
когда солнце встало,
плот причалило к земле
и вдруг тихо стало.

Тихо стало лишь на миг,
от того сознанья,
что настал желанный миг,
и конец скитаньям.

Регистразция прошла,
получили справку,
Бессарабия была,
местом для доставки.

Ляйпциг звали место то,
где пришлось селиться,
там кристятам большинство,
довелось родиться.

Kристьян - сын единый
семнадцати годов,
один, как перст – родимый
надежда от богов.

Надежды оправдались,
когда женился он,
погодками рождались,
детишки – как закон.


Вильгельм в первом появился,
Яков - в семьдесят втором,
Луиза – месяц народился,
Кристина - сразу же в другом.

Фердинанд родился позже,
был год уже шестой,
в другом родился Готфрид -
был семьдесят седьмой.

С рожденьем Готфрида - несчастье
пришло нежданно в отчий дом.
Скончалась мама в одночасье,
детей оставив вшестером.

Отец один недолго оставался,
женился в этом же году.
Ещё детей родить собрался -
казалось мало всё ему.

Мало ль, много ли казалось -
детей надо поднимать.
Ничего не оставалось,
им другую искать мать.

Всё крестьянское хозяйство,
от зари и до зари,
нужно было обеспечить,
и учёт всему вести.

Сколько яиц куры склали,
сколько вывелось птенцов,
сколько шерсти овцы дали,
сколь оставить петушков.

Всё должна хозяйка помнить,
ничего не забывать,
и семью она накормит,
и детей уложит спать.

Вот такую мать – хозяйку
и служанку и жену,
отыскать, как в море чайку,
надо было бы ему.

Кто, какая согласится,
шесть детей чужих растить,
а может быть ещё родится?
Как ораву прокормить?

Искать пришлося недалёко,
в дому работница была,
молода, стройна и одинока -
взяла обузу на себя.

Жена вторая молодая
родила ещё ему,
сама того не ожидая,
сына в этом же году.

Этот сын, рождённый новой,
женою юной, молодой,
судьбой начертанной суровой,
прожил век почти большой.

Ребёнком был он шустрым малым,
любое дело выполнял,
подростком был весьма удалым,
таким и в жизни позже стал.

Женился он в начале века,
уж четверть было самому,
Муравэ Эмма – лучик света,
пришлась женой она ему.

Готлиб Эмму начал прятать,
отец противился тому,
хотел другую сыну сватать,
что больше нравилась ему.

Спор большой тогда случился,
сын отцу наперекор,
но сыночек умудрился,
не достать войны топор!

А всё-ж пришлося отделиться,
и другой поставить дом.,
в нем пришлось детям родиться,
оных было - впятером.

Меж тем, все жили в Кронентале,
то место было на Руси,
туда всем скопом перебрались,
из Бессарабской волости.

Сын Вилли первым появился,
в четвёртом нового столетия году,
за ним, в восьмом, Кристьян родился,
суждено в тринадцать - Роберту.

А мой отец – Готлиб Готлибыч
увидел свет в пятнадцатом,
последний, младший был Роман,
в году семнадцатом.

Пять сыновей, и все здоровы!
Какое счастье это было!
Всё сыновьям отдать готовы!
Такое счастье привалило!

Прекрасно было всё пока,
война с германцен не началась,
весь мир нарушила она,
и колонистам всем досталось.


Каждый немец был врагом,
и колонистов обижали,
каждый русский был божком,
немца фрицем обзывали.

А в семнадцатом году,
революция случилась!
Кто остался на возу?
Не понять, что получилось!

Её исправила война,
она гражданской стала,
нахлынув красная волна,
высоким гребнем встала!

Под этот гребень, под волну,
несмотря на личность,
многих бросили в тюрьму,
повторив опричность!

Многих просто расстреляли,
именем революции,
других сильно истязали,
издевались, мучили!

Ленин, ставший у руля
коммунистов хартии,
разогнал всё почём зря,
запретив все партии.

Только партия вождя
всей страной владела,
дело Ленина всегда
и во всём кипело!

По деревне пролетела
реорганизация,
кулаков – трудяг сослала
коллективизация!

Брата деда моего,
Фердинанда - деда
отослали одного,
не оставив следа.

Дед Готлиб был по-хитрей,
отдал всё колхозу,
даже лучших лошадей,
отдал за свободу.

Но свобода была относительна.
Заставили влиться в колхоз.
Работал батрак там смотрителем-
помещик там чистил навоз!

Поставили деда Готлиба
врачом над скотиною всей,
работал он без перерыва,
до самых военных тех дней!

А дни эти вскоре настали,
в сорок первом, тяжёлом году,
когда в августе немцев сослали,
в Сибирь, Казахстан, Калыму!

Дома и поля отобрали,
всё в двадцать четыре часа,
в колхозы скoтину забрали,
оставив лишь малость тряпья!

Готлиба сослали на север,
в казахскую степь доживать,
где рос и ни дуб, и ни клевер,
а только ковыль, карагач!

Отца моего Готлиба-
в Сибирь – кутерьму–таракань,
на стройку дороги турксиба,
сослали - затем в Колывань!

Оттуда уже в сорок третьем,
по воле рока – судьбы,
попал заведовать третьей,
бригадой он в тар-тарары!

Поскольку дюже грамотен он был,
окончив пятилетку,
бригады сажень получил -
полей он, соблюдал разметку!

Имел коня сам под седлом
и персональную кошовку,
паёк имел он за столом
и, в никуда, путёвку!

Участка леса заготовки,
бригада заимка была,
поля картофеля, овса, морковки
выращивать была должна!

Все злаки, овощи – продукты,
заготавливали впрок,
не хватало только - фрукты
в такой глуши –то видел Бог!

ЛЗУ – был леспромхоз,
промышлял он древесину-
в деревне ж, рядом, был колхоз,
поля пахал – растил скотину!

В лесу стучали топоры и пели пилы!
Валили лес вручную и в лучок,
да так, что покидали силы -
голодным оставался - кто не смог!

Трелёвщики на лошадях свозили,
холсты стволов к дороге проездной,
куда машины – лесовозы подходили,
грузили лес – везли домой!

На плотбище тот лес возили.
Дэрики сгружали его там.
Большие штабеля здесь возводили,
затем, распределяли по плотам!

Плоты тут строились большие-
сплавляли по Оби-реке,
тыщи кубометров, как свитые,
плавно плыли по воде!

Что же я,про лес и воду,
совсем ушёл от темы я!
Не обратиться ли к народу,
какая здесь жила семья!

А жили тут потомки беглых,
из крепостных, тогда крестьян,
бежавших от условий бедных-
дети внуков каторжан!

Река Обь их всех кормила,
сосновый бор - зверьём манил,
жилось свободно здесь и мило,
пока «Союз» не наступил!

Советов власть всё изменила,
всю жизнь нарушила кругом,
рекой владеть им запретила,
бог в бору стал лесником!

И в подобные селенья,
по Сибири, по большой,
по указу и веленью,
распихали народ мой.

Так случилось – получилось,
в Нижнекаменку – дыру,
две судьбы сюда скатилось,
чтобы создать третию.

Про отца уже читали,
сейчас про мать вам расскажу,
потом про то, как повстречались,
и, про - жизнь рассказывать свою.

Год сорок первый – уже осень!
Указ о депортации был дан!
Отпущено часов на сборы- сорок восемь!
Вещей на человека-один лишь чемодан!

С собою брали вещи потеплее,
тяжёлого не брали ничего,
садили на телеги тех, кто послабее,
куда везут – не говорил никтоё.

На станцию, в товарные вагоны,
как скот, битком набили их,
за сутки опустели все перроны,
вагоны увозили сородичей моих.

За Урал составы уходили,
за естесственный барьер,
в Азии уже распределили,
кого в Сибирь, кого в Кызыл-Аскер.

Монотонно о стыки колёса стучали,
вперёд пропуская на фронт поезда,
и дети в теплушках рождаясь кричали,
и мёртвых снимали в пути иногда.

За месяц достигли столицы Сибири,
морозом запахло в таёжных местах,
и птиц не слыхать, и деревья застыли,
и волки гуляют в безлюдных степях.

Сто километров к юго-востоку,
на барже, вверх по Оби,
толкал их буксир, пришвартованный сбоку,
с трудом упираясь в теченье реки.


За сутки добрались до устия речушки.
Каменкой звали речушку туё.
Деревня на взгорке, домишки-лачужки.
Собаки там лают и нет никого.

Людей поссадили.
Товар разгрузили.

Послали кого-то.
Приехали кто-то.

Телеги прибыли,
людей рассадили.

Тронулись с богом,
нежданной дорогой.

Приехали люди
не знали куда.

Копайте здесь ямки,
и стройте землянки.

Землянку построишь,
буржуйку поставишь,

Дровами протопишь,
и будешь здесь жить.

И брали лопаты,
долбили кирками
и глину месили
с соломой руками,