Эпилог. Москва. 1970 год

 Вновь за окном снежок ложится косо.
 И не видать ни леса, ни жилья.
 Простую песню нам поют колеса,
 Но слышится в ней каждому своя.

 Звучит гитары боль в купе соседнем,
 «Последний бой» кипит, как наяву.
 Мы вместе с мамой на свиданье едем:
 Друг фронтовой нас пригласил в Москву.

 Прошу ее: «А он какого роста? –
 Ты о войне подробней расскажи!»
 – Ох, доченька, как вспоминать не просто!
 Он чудом в том бою остался жив.

 Мелькала в темноте огней цепочка,
 И медленно укачивал вагон.
 Под утро лишь уснули мама с дочкой,
 А там, в Москве не спал, наверно, «он».

 Вокзал не стал ломать пред нами шапку:
 В метельной мгле знакомых не узнать.
 Вот кто-то сзади взял меня в охапку:
 – Ну до чего похожа ты на мать!

 Носильщики грузили чемоданы:
 Был у людей нешуточный багаж.
 Но как во сне стояли ветераны –
 Их не задел весь этот ералаш.

 Так много было нежности во взгляде,
 Но он сказал: «Товарищ военврач,
 Представлю Вам мою дочурку Надю.
 Теперь уж я поистине богач!»

 Но чем белее делалась одежда,
 Тем искренней обычные слова:
 – Послушайте, друзья, а ведь Надежда
 Была в своей наивности права!

 И опустила девочка ресницы,
 Снежинок рой, как грим, стерев с лица:
 – Ведь Вы и мне позволили родиться,
 Когда спасли от гибели отца!

 А вот потом все было, как в тумане –
 Качали нас метелей виражи,
 Лишив Москву привычных очертаний,
 Но прелести извечной не лишив.

 Большой Театр, Останкино, Кусково,
 И МХАТ, и Третьяковка, и Фили –
 В компании профессора Грачева
 Все это за неделю обошли.

 Я поняла: как много это значит
 Прильнуть на миг к истории живой.
 И даже мама виделась иначе
 Потом, по возвращении домой.

 Воспоминания – они, как мостик хрупкий
 Из прошлого, что видится, как дым –
 С него дела былые и поступки
 Становятся понятны молодым…