Портрет или черный шелк

Приют последний:
Четыре стенки
Четыре стенки
Да чёрный шелк.
За ним, да в эти
Четыре стенки
Сошел бы следом
Да целый полк!
Шальная пуля
Задела с маху
Задела с маху
Да сердца край:
«Прощай, весна,
И прощай дорога.
Красна рубаха.
Пора! Прощай!»
Не надо плакать,
Рыдать не надо!
Нельзя, не можно
Того убить,
Кто мог по свету
С душой убитой
С душой убитой
Всю жизнь ходить.
Не надо, мама,
Не плачь, не надо
У сына радость
В душе покой,
Ведь он на встречу
Идёт к любимой,
Идёт к любимой
За ней одной.

Ах, эта стрелка
Ах, это время
Не даст поплакать,
Не даст забыть
И вновь за плечи
Заложит бремя
Войны проклятой
Тяжелый крест.
…Вот от могилы
Уходят люди
Уходят люди
Опять к печам.
И места нет
Для чужой печали,
И времени нет
Похоронным речам.
Уж все разошлись.
Только крест и ветер
Тяжелый холодный
Свинцовый свод.
Сидит у могилы
Лишь мать-старуха
За нею крестов
Молчаливый взвод.
Она не плачет,
Не причитает
И даже слёз
Нет у глаз её:
Он был умён,
Терпелив и стоек.
Он храбрым был
И отжил своё…

           І
Он был смешным,
Шебутным мальчишкой
Семье большой
Был он за отца.
Из всех семи,
Что в дому по лавкам
Любила мать
Больше всех юнца.
Работы вовсе
Он не боялся
Семье своей
Как умел помог.
В душе его
И в глазах зелёных
Светился жизни
Мечты огонёк.
Его азарт
И задор рабочий
Задор рабочий
С собою увлёк.

Но время шло…
Вот ему уж двадцать,
Уж целых двадцать
Прекрасных лет.
Ведь это жизни
И счастья время
Любви и удачи.
Начало. Рассвет!
В то лето он
Повстречал девчонку.
Девчонку, которой
Прекрасней нет!
Всё так случайно
Смешно получилось:
В глаза ей глянул
Он только раз…
И всё сказал ей
Одной улыбкой
Одной улыбкой
Без лишних фраз.
Он руку подал ей –
Она согласилась.
Вот вам и знакомство
Без выдумки сказ.

      ІІ
…Его глаза ласкать умели,
Умели подарить тепло.
Ну почему уменье это
В душе девичьей залегло?
В его глазах светилась сила
Спокоен нрав, душа – светла,
Ну а ещё…тебя любил он
Вот почему ты с ним была!
Ты никогда жалеть не смела,
Что с ним была (слова не лесть!)
Ты им, как жизнью дорожила,
Любила ты, таким как есть.
И день за днём, от встречи к встрече
Ты всё сильней его ждала…
Ведь только с ним, ведь только рядом
Ты быть счастливою могла!
Он был любовью, был надеждой,
Он был всё сразу
Боль и страх.
Читала ты в его глазах
Всё, чем душа его жила,
А он любил, любил тебя!

…Вы вместе пробыли полгода
Потом тебя болезнь взяла.
Он день и ночь у изголовья
Сидел. Смотрел, как ты бледна…
 Он от тебя не отходил
Врачам он, как богам молился
Как привидение бродил
По коридорам той больницы.
Ну а врачи? А что врачи?
Лишь опускали молча руки
И скорой тягостной разлуки
Несли безрадостную весть…
И вот всю зиму, как во сне
Она лежала неподвижно
Ни то жива, ни то мертва
Дыханье еле-еле слышно.
И каждый следующий рассвет,
С тех пор, как вдруг сюда попала,
Встречал в палате, вместе с ней,
Молясь и глядя в одеяла.
Он с ней, безмолвной, говорил
И утешал, и тихо плакал,
И руки к небу возносил…
Смотрел, как снег по стёклам звякал.
Он у постели поседел,
Глаза заволокло туманом
Он тщетно тешился обманом,
Что может всё как раньше быть.
Но это лишь самообман…
Морозным мартовским рассветом
Оборвалась надежда эта,
А за окном стоял туман.
Она глаза открыла вдруг
Палату очертила взглядом,
Увидела, что милый рядом…
Миг! И замкнулся жизни круг.

Он долго был в оцепенении
Не ел, не спал, не говорил
Он сам себя приговорил
Ужасные прожил мгновенья.
Он вновь и вновь припоминал
Как гроб дубовый сам ей сладил,
Как волосы льняные гладил,
Как чёрным шелком гроб устлал…

Весной и летом, словно пташки,
Слетались у креста цветы
(Как жаль, не видела их ты!)
То были белые ромашки…
Он иногда их плёл в венки
И клал на холмик у креста,
Да радость уж теперь не та
Нести могильные цветки…
А осенью, почти в мороз,
Когда ромашке не цвести,
Придумал к кладбищу нести
Охапки красно-белых роз.
  ІІІ

Он грустен стал и нелюдим,
А волосы остались седы,
Белее стали, чем у деда!
Состарился он молодым.
«Ведь нет ему и тридцати!»
«Ему бы жить ещё и жить!»
Но не дано ему забыть…
Попробуй душу отпусти!
И сидя в старой мастерской,
Он вырезал портрет девчонки,
Которая звалась Алёнка
Да будет вечный ей покой…
Резьба по дереву искусна,
Там среди матушек берез,
Он сделал крупный этот срез…
Да только сердцу так же грустно.
У старой у берёзы
Он пил любимой «слёзы»,
И сил уж больше нет
Померк весь белый свет.

…Она была везде во всём:
В огне свечи и в древе сём –
Кудрявая берёзка
Лила свой сок, как слёзки.
Она шепталась с речкой;
Скреблась, как мышь за печкой;
Как буря раз ревела
И в поле рожью пела.
Он утром рано, по росе,
Ходил по дальней полосе,
Чтоб провожая ночи,
Глядеть в озера-очи.

Сорвал однажды крест с груди,
Но поспешил его найти,
Чтоб в мире вечном  Рая
Ждала их жизнь другая…

Пыталась мать ему помочь
Несчастья эти превозмочь.
Забыть о боли, что была,
И в душу, чтоб любовь пришла.
Но даже говоря с другой
Алёну видел пред собой…
Как сок на ствол берёзы
Со щёк катились слёзы.

… Он очень плотничать любил
Весь день для люда мастерил,
А вечером у печки
Волос срезал колечки   
Он душу в дерево вложил
Её портретом  только жил
Она воскресла под рукой
Он вырезал её живой.
Он этот в дереве портрет,
Словно защиту от всех бед,
Повесил под иконами
И часто чтил поклонами.

        IV.
Он от людей отгородился.
Был молчалив и груб немного,
Но жизни тяжела дорога…
И люд привык, да и смирился.
Семнадцать лет он жил один
У края озера лесного,
Такого сердцу дорогого.
Сам себе царь и господин.
Дом его – сруб у кромки леса
Он не изгнанник, не старик,
Но к этой жизни он привык…
Природа – от людей завеса.
Но он не прятался, ни чуть!
В селе бывал не так уж редко
Дарил игрушки малым деткам.
А лес? Чтоб память обмануть…

Старушка тяжело вздохнула,
Как будто тихо помянула
Тот чёрный день календаря,
Что кровью залила заря.

…В тот день в село он приходил
Он был там утром, малость рано
Со всеми слушал Левитана
И первым добровольцем был
В селе он собирал мужчин.
К обеду собралася рота
Он был суров и капли пота
Катились к уголкам морщин.
Под вечер сели по вагонам.
Прощались молча и без слёз…
И только шум ночных берёз
Шептал молитвы у перрона.

Как только стук колёс умолк
Стал слышен ветер на перроне
И сжались в кулаки ладони.
Весь ужас дня вдруг взяли в толк…

С тех пор всё в жизни изменилось:
Забот намного больше стало
У женщин и детишек малых.
Покой и мир им только снились…
Ночью трудились на заводах
И отливали там снаряды,
(Забыв про танцы и наряды)
А днём в  садах, да в огородах.
Часто они ходили в поле
И мысли нету отдохнуть.
И лишь украдкою всплакнут:
На их плечах мужская доля.
Их будни почта нарушает:
Одним приходят «похоронки»
(Они ревут от всех в сторонке),
Другим – надежду оставляет.
И тех, в чей дом беда пришла,
Освободят  на день с завода,
Чтоб приготовили к «походу»
Родных своих в последний путь…
И сразу после похорон
Они идут опять к заводу
И вновь берутся за работу…
Им не восполнить свой урон.
……………………………….