История с историей. Глава 9. Понтий Пилат и все-вс

                “– Так.  А  что  же  вы  скажете  в  милиции в
                первую очередь?
                – Про Понтия Пилата, – ответил Иван Нико-
                лаевич  и  глаза  его  подёрнулись сумрачной
                дымкой».
                М.Булгаков. «Мастер и Маргарита».

А дальше мы продолжим путь
С «лопатой» в Новом уж завете
И «раскопаем» что-нибудь
И в нём всё в том же странном свете.
Посмотрим, как пришёл тогда
Каифа к Понтию Пилату,
Что Всадник был уже тогда
И ихний Прокуратор пятый.
И предложил решенья груз,
Прося его, чтобы при этом
Был смерти предан Иисус,
Сын плотника из Назарета.
По что же законфликтовал
Каифа с плотником безвестным?
Он к Иисусу ревновал?
Или пред Богом был он честным?
И вот единственный из всех
Евангелистов нам укажет
На тот закон, что в людях тех
В конфликта основанье ляжет.
И Боанергес Иоанн
В своём писании укажет:
«Закон от Моисея дан.
И Прокуратор пусть прикажет,
Чтоб по закону умирал
Сей чудотворец-исцелитель,
Поскольку он себя назвал
«Сын Божий», «Истины учитель».
Ну а поскольку призывал
Уверовать в Него премного,
То значит, этим отвращал
От веры в Иудейска Бога.
Бог молвил языком простым
В «Второзаконии» Иуде:
«Перед лицом Моим святым
Пускай других Богов не будет!
И коль восстанет среди вас
Какой пророк или сновидец
И чудо сделает тотчас,
Или знаменье в чистом виде;
И сбудется знаменье то,
И вы не усомнитесь в чуде
И в предсказаньях, но при том
К другому Богу звать вас будет,
Чтобы служили вы Ему –
Не слушайте сего пророка:
Тогда Израилю всему
Затея эта выйдет боком:
Ведь этим Бог, опричь всего,
Тебя, Израиль, искушает
И крепко ль любите Его
Знать через то Господь желает.
И вот за то, что отступить
От Господа Он звал Иуду,
Пророка надобно убить,
Презрев знамения и чудо».
Матфей в Писание уверял:
«Приняв в дворце своём Иисуса,
Пилат, мол, Понтий понимал,
Что из-за зависти искуса
Каифа предавал его
На суд жестокому Пилату,
А вовсе не из-за Богов,
Противных грубому солдату».
Ну а священник честный был
Рабом послушным Господина,
Чьё слово он святое чтил,
Господь ему был Бог единый.
И бедный так переживал
За появление пророка,
Что все одежды разодрал
Свои, в традициях востока.
Но этот важный аргумент
Поведал Понтию Пилату,
Как сообщает документ,
Не Каифа, а Прокуратор
От неких «книжников» узнал,
Что словом «иудеи» скрыты –
Так Иоанн нам написал,
Тот Боанергес знаменитый.
Первосвященник же юлил,
И в том своём синедрионе
О чём угодно говорил,
Но только не о том законе.
И слушал весь синедрион
Первосвященника идею:
«Умрёт пускай один лишь он,
Чем пострадают иудеи».

По сведеньям, что к нам дошли,
Тот Иудейский Прокуратор
Имел с Каифою конфликт,
О коем ведал император.
И он поэтому «искал,
Чтоб отпустить сего пророка».
Так он Каифе и сказал,
Что, мол, не видит в нём порока.
Поскольку же в конфликте был
Пилат с Каифой бородатым,
То, если б права не забыл,
Призвать МОГ в помощь адвоката.
И хоть Иисус не избегал
Опасностей суда Пилата,
Он, зная всё, не полагал
Прибечь к защите адвоката,
Поскольку послан был на смерть
Своим заоблачным «папашей»
И избежать не мог посметь
Он этой мученической чаши.
Другое дело – сам Пилат.
Он был в преступнике участен
И был бы он защите рад,
Чтоб досадить врагу отчасти.
Поскольку ж главная вина
Была Иисуса в деле веры,
Защита бы была должна
Привлечь к нему такую меру.
Сей адвокат бы без натуг,
В Писанье покопав немного,
Нашёл Исайю – и как друг
Привлёк к защите Слово Бога:
«…Господь изволит говорить,
Образовав Меня из чрева,
Чтобы к Нему Мне обратить
Иакова рукою левой,
И правою собрать к Нему
Израиля Мне и Иуду.
И освещу слепым Я тьму,
Когда вести путём их буду.
Они не знают сих дорог,
И неизвестными путями
Мне приказал вести их Бог,
Поскольку не найдут их сами.
Мрак (старой веры) превращу
Я в свет пред зрячими очами,
Кривых путей не допущу,
Спрямлю их – и пойдёте сами.
Господь ваш будет впереди
На том прямом пути открытом
И буду стражем позади,
Бог Израиля, на пути том…
…Дух Господа лежит на Мне,
Ибо Господь Меня помазал
Облаговествовать стране
И нищим путь чтоб был указан.
Послал Меня Он исцелять
Всех бедных, сердцем сокрушённых,
И пленным проповедовать,
Что вижу их освобождённых.
И узникам Я предвещу
Открытье мрачной их темницы,
Грехи Я грешным отпущу,
Слепым Я зрячие дам лица…
…Вот предо Мною Отрок Мой,
Которого держу за руку.
Он поведёт вас всех за Мной
И на Себя возьмёт он муку».

Но почему ж напоминать
Ревнителю Святого Слова,
Каифе, надобно опять
Страницы книг, уже не новых?
Он в гневе даже разодрал
Свои красивые одежды,
Как будто этих слов не знал
И выглядел таким невеждой.
Но богослов нам счёт ведёт:
Мол, сим словам ко дням Пилата
Лет было боле семисот!
Что ж память так коротковата?
Ведь у Каифы у того
Есть книжники и фарисеи,
Которые, опричь всего,
Со все премудростью своею
Отслеживать всегда должны
Слова любые к нам от Бога,
Которые изложены
В различных книгах, коих много.
И утаить бы не смогли
Слова важнейшего пророка:
Ведь им уже века прошли,
Забвенье так же выйдет боком!

Ну, правда, буде сей скандал
В синедрионе б разразился,
То Каифа ответ бы дал,
Евангелист чему б дивился:
«С чего вы взяли – он в ответ
Сказал бы этим оппонентам, –
Что Слова нового клеврет
Подходит к этим документам?
Во-первых, утверждать берусь:
«Емануил» должно быть имя,
А этот плотник – Иисус,
Пусть и с знаменьями своими.
А во-вторых – сказал пророк:
«Сей отрок с кротостию всею
Не переломит тростничок
Надломленный рукой своею.
И не угасит даже льна
Курящегося при дороге.
Лишь истиной рука сильна,
Лишь Слово дали ему боги.
Каков же кроток этот хам –
Свидетельству должны дивиться:
«Вошёл он с плетью в божий храм –
И начал над людьми глумиться:
Мы разрешили торговать,
Чтоб жертвы были под руками,
А он их начал избивать,
Швырять столами и скамьями!»
И в-третьих. Учит без конца
Нас, книжников, таким заветам:
«Вы почитайте мать, отца,
Как Бог велел». Но сам при этом
Он демонстрирует при всех
Такое к маме отношенье,
Что вызывает горький смех
У всех, кто слушает реченье.
Вот что свидетель записал:
«Когда он говорил к народу,
То некто там ему сказал:
«Там мать твоя стоит у входа
С твоими братьями во вне,
И говорить хотят с тобою».
Что ж он ответил в тишине,
Ещё с надменностью такою?
Ответил он: «Кто моя мать?
И кто такие мои братья?»
И стал рукой показывать:
«Вот кого матью буду звать я!
Вот эти все ученики –
Они мне мать, братья и сёстры,
Для них не жалко мне руки
И им же служит ум мой острый».
И дальше так посмел сказать:
«Отца небесного кто волю
Исполнит – тот мне брат и мать».
Нет, так глумиться не позволю!
Да разве мать, что зачала
Во чреве от Святого Духа
И Божий плод в себе несла,
И разродилась сыном в муках,
Не исполняла ли при том
Ту волю Господа для веры?
Подумайте-ка вы о сём:
Кто из нас больше лицемеры?»

Но не взошёл он на амвон
И не слыхали сих дебатов
Ни важный тот синедрион,
Ни на судилище Пилата,
Хотя тот суд устроил он
Почти по всем канонам права
И словопрения сторон
Была Пилату не забава.
Конечно, он не мог любить
Иисуса, как родного брата
И лишь желанье насолить
Каифе было у Пилата.
И не помог бы адвокат,
Коль даже бы случилось чудо
И пригласил его Пилат
На спор с богами от Иуды.
«Но почему?» – кто бы спросил.
И Боанергес простодушный
Спросившему бы объяснил
В своём евангелии скушном:
«…Ибо ещё они тогда
НЕ ЗНАЛИ СЛОВА ИЗ ПИСАНЬЯ,
Что он умрёт не навсегда,
Воскреснет после погребанья».
И нам понятно почему,
В главе мы прошлой разбирали:
Тех слов о боге никому
Тогда ещё не «предсказали».
В противном случае слова
Те были б грозною защитой
И не прославила б молва
Пилата с той рукой умытой.
И если б слов небесных гром
Каифу смолкнуть не заставил,
То заронил сомненье б в нём
И твёрдости бы поубавил.
И для Пилата-мудреца
Уж ничего не оставалось,
Как «вымыть руки» – и с крыльца
Сказать слова, как полагалось:
«Он соплеменник ваш, Иисус –
Вы и судитесь с ним на славу,
А я судить вас не берусь
И отпускаю вам Варраву».

Но то и значит: слов таких –
С Христовой жизни предреченьем ,–
Никто не ведал из живых
И сразу ПОСЛЕ погребенья:
Матфеи, Марки да Луки
Спустя уж годы написали
(Как прочие ученики),
Что, якобы они видали.
И знай Исайи те слова,
ТАКИМ Иисуса б описали,
Каким он выглядит в главах
Пророчества того Исайи.
Но нет, писали все они
О сходстве думая столь мало,
Как будто в их златые дни
Той книги не существовало.
– Да как так можно утверждать,
Когда в Евангелии каждом
Цитаты можно отыскать
Со ссылкой на пророка важной!
– О Боже! Ну и аргумент!
Да их, евангельских талантов,
Набралося в один момент
За восемьдесят вариантов!
И мемуарный тот герой
В воспоминаньях был столь разный,
Что церковь новая порой
Тонула в каше безобразной.
И вот собрались на Собор –
И редколлегию создали,
И только четверых с тех пор
Все верующие и знали.
И это первая была
Людская, в сути, редактура,
Что под контроль под свой взяла
Святую ту литературу.
И был критерий «от небес»
У редколлегии убогий:
«Побольше всяческих чудес,
Поменьше всяких психологий!
И чтоб поменьше бы они
Противоречий  нам давали
И освещали б Божьи дни
С рожденья до смерти и дале».
Но беглый этакий отбор
Не устранял противоречий
И порождал изрядный спор
И «еретические» речи.
И редактура над письмом
Усердно день и ночь потела,
Вставляя ссылки, чтоб потом
Всё причесать рукой умелой.
И те Евангелья не раз
(Как и вся Библия, меж прочим)
Всё подправлялися для нас,
Когда работал переводчик.
И были средь редакторов
Свои отменный таланты
И «семьдесят толковников»
Свои давали варианты.
Поскольку ж книги в те года
В печатной не были работе,
То рукописи те всегда
Поштучно были на учёте.
И неудобный вариант
Из обращенья изымался,
А коль строптив был поп-педант,
Еретиком он обзывался.
Скрипел пером прилежный грек,
Вставляя исправлений фиги –
И стал четырнадцатый век
Древнейшим возрастом у Книги.
Да и евангелистов тьма
Смогла заняться сим вопросом,
Когда история сама
УЖЕ разобралась с Христосом.
Так что в Евангельях вполне
Тем «ангелам святым» возможно
«Предстать Иосифу во сне»,
«Вмешавшись» в дело осторожно.
И очень просто написать,
Что ангел, мол, к нему явился
(Во сне) и молвил, как назвать
Сыночка, что потом родился.
И как показано в кино,
Как Йорген «исцелял» хромого,
Иосифу не мудрено
ПОТОМ сказать тех слов немного.
И далее. Ученикам
Всем надобно воображенье,
Поскольку всё он слышать сам
Не мог уж в силу положенья:
Вон ведь Симону, бишь, Петру
Пришлось три раза отрекаться
От Иисуса, как к утру
Петух там начал надрываться.
И значит, там, на площади,
Где ОБЪЯВЛЯЛ Пилат решенье,
Стоять могли не впереди,
Где книжников столпотворенье,
А сзади от толпы стоять,
Оравшей требованье казни,
Чтобы самим не пострадать,
Коль уж пришли против боязни.
Откуда же им было знать,
Как спорил Каифа с Пилатом?
Ведь не могли они стоять,
Как Воланд, рядом в тех палатах.
А между тем, ОДИН Христос
Прошёл с Пилатом на веранду,
Как «Что есть истина?» вопрос
Задал правитель арестанту.
Откуда вообще слова
Такие стать могли известны,
Что донесла до них молва –
Вот что мне очень интересно.
Не мог же ИМ сказать Пилат
Об этом каверзном вопросе,
Хотя б и начали писать,
Спустя года, о том Христосе!

Тут церковь сразу возразит:
– Так им же было откровенье!
Слова от Бога говорит
Евангелист по повеленью!
– Оч. хор. Но я спрошу пока
Про божье это «вдохновенье»:
Как мог он дать ученикам
Четыре РАЗНЫХ откровенья?
Ведь он предупреждал сперва,
Что, мол, когда вас кто-то спросит,
В уста вам вложатся слова,
Как вам ответить на вопросик.
И вдруг ВСЕГО у четверых
Находим массу расхождений
(Не говоря об остальных!)
Одних и тех же «откровений».
– Они все объединены
Сюжетной линией единой,
Уж это-то признать должны,
Упрямец вы такой ослиный!
Вы ж пишете: Дюма, Шекспир,
Толстой и Пушкин – все писали
Один потусторонний мир.
Но тоже разные детали!
– Ну что же, очень хорошо,
Подходит ваше мне сравненье.
Я тоже к выводу пришёл,
Что о Христе в произведеньях
Видны художника мазки:
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ это ОБРАЗ
Событий тех, что не близки.
И образ – из реалий СОБРАН.
И сходства в ОБРАЗЕ Христа
С РЕАЛЬНО жившим гражданином
Не более, чем у полста
ГЕРОЕВ во строю едином
С РЕАЛЬНЫМ  образом того,
Кто стал Всевышним на престоле,
Ещё не знаем мы кого,
Но чьей живём теперь мы волей:
Беарнец Генрих у Дюма,
Принц Гамлет под пером Вильяма,
«Утёнок гадкий», что зима
Загнала в земляную яму,
Дубровский старший, что поэт
Дал в развлечение элите,
И Лось, что мчит между планет,
Летя к прекрасной Аэлите.
И в-третьих, тот же здесь приём:
В конце Пилата поминают –
Мол, это писано ПРИ НЁМ, –
И время враз отодвигают
Когда был создан документ,
Как и Исайя «при Озии».
Ведь создан был уж «прен-цен-дент»,
Знакомы песни нам такие.
И тот же есть здесь Сатана,
Такой же силой наделённый.
«Раскопка» дальше не нужна,
Сказать могу определённо:
Всё тот же перед нами след.
Писалось всё «одновременно» –
Ну, с разницей в полсотни лет, –
Рукою чьей-то незабвенной.