Муму. поэмка для прродвинутых

         
            М  У  М  У


           П р о л о г

Весна! Грачи недружной стаей
Уже на север отлетели. Весна!
Отмолотил морзянкой звон капели.
И везде ссущие коты на крышах изб
Цыганским табором запели.

Весна!
Весна в России! 
С утра засунул в горн кузнец Василий.
На деревах скворцы уж бают,
В полях посевы зачинают,
В канаве грязной и пустой
Бродяги лошадь доедают…
              *  *  *  *  *
Весна в лесу! Для ссыльного прелестный уголок…
Охранкой царскою в деревне утлой
Для ссыльных  заготовлен был манок.
Деревня ****ышево слыла глухоманью
Средь политических столичных.
Сюда, после судов публичных
Свозили всяких буянов –
И никаких тебе оков!

Рекой текли здесь самогоны
Блудняк от вольностей столичных
Во ****ышеве столь невинным  был,
Что после половых утех
Елдой дрова кололи кавалеры
И ей же рвали простыню –
И никакой тебе холеры!
Здоровье брызгало аж через край
Хоть на галеры
С попом деревню высылай!

              С  О  Ф  Р  О  Н
                *  *   *  *  *
Легендою средь местных мужичков
Был хват Софрон.
Космат и косолап Софрон стал от природы
И токмо мать приставилась от тяжких родов
Курчавым волосом малыш стал обрастать
И выросла немеряно мужская стать…

К пятнадцати годам он на плечах коня таскал
Крошил в руках обломки скал
Но был отнюдь не зубоскал –
С рожденья слова не сказал.
За то его и мужички ценили –
То водочки нальют… Но попусту не били.

И  ссыльные Софрона тоже грамоте учили –
Уж как царя на пьянках не хулили
Мужик был нем, словно на плёсе буй
Хоть и углем царапал с ними на заборах:
«Царь Николай – самодержавный ***!»

                *  *  *  *  *  *
Итак, весна текла бы мимоходом
Когда б у бани, что за поросячьим бродом
От бремени, созданном кобелем
Нежданно сука ощенилась…
Четыре славных  кобелька
И дочка-сучечка родилась.

Немного времени спустя
Всех кобелей призвали во дворы
Охранной службой напрягая
Сады спасать от детворы
От сучки же никто не слышал лая
Росточка ей отмерил Бог аж два вершка
Так и жила себе, объедки собирая
Да ожидая крепкого пинка…
          *  *  *  *  *
В ту пору на опушке леса
Средь медоносных трав и заливных лугов
Стояла пасека у дедушки Гермеса
А ульев было – будь здоров!
Эллинских предков унаследовав фигуру
Он Аполлоном ране сложен был
А посему Софрон с его мускулатурой
Гермесу мёды сторожил.


И пил Софрон у пасечника часто
То ли в мороз, то ли в ненастье
Потом боролись на руках
Бывало и на кулаках
Затем лечились медом долгие недели.
И так неспешно месяцы  летели,
Когда б из ульев первые бойцы
За свежим взятком не звенели.
             *  *  *  *  *
… С утра Гермес после попойки
Ушат рассола потребил
И сторожа дубиной в теплой койке
От плена грез освободил.
Софрон не ожидал подвоха
С обидчиком предолго не мудря
Без суеты и лишнего переполоха
Под одеялом заголил мудя
Схватив елду обеими руками
Он обнажил разящий столб
И поведя могучими плечами
Гермеса запетрушил в лоб!

Сведя зрачки к челу игриво
Гремя посудами, наш пасечник упал
Но, падая, эллин учтиво
Софрона матерно послал…
Немой такого поворота дела
Из уст товарища никак не ожидал
Обида захлестнула под одёжей тело
А рот тревожно замычал

И ноги сами понесли Софрона
Туда, где род пчелиный обитал
Туда, где даже поп-сластёна
Свой дерзкий путь не пролагал.
Софрон  уж не владел собою
Взмахнул елдой, как смертоносной булавою
И первый улей, щепки разбросав
От страшного удара тут же пал!

Отряды пчел взвились гудящею свечою
Исчез из виду прошлогодний стог
Софрон с разящею елдою
Всех пчел ударить уж не смог…
Недолго длился бой неравный
Обидчика тесня числом
Приблизился конец бесславный
И стал фатальным перелом.


         З д р а в с т в у й, Муму!
    
               *  *  *  *  *

Бродяжка-сучка утренней порой
В стогу проснулась от такого гама
Хоть и навиделась людского срама
Та  битва виделась впервой
Закрыв глаза собачка ждала
С трудом удерживая вой
Когда ж последние мучительные жала
Закончат виться над травой

Но вот опасность миновала
Затих в руинах побежденный стон
И наша сучка побежала
Туда, где пал поверженный Софрон
Вот это была битва Голиафов!
Средь капища погибших пчел
Мужик лежал раскинув ноги
А между них – обугленный мосёл!

Собачка, продвигаясь, мимоходом
Обнюхала елду. И вот тогда…
О, боги! Она пахла медом!!! А это ж сладкая еда!
Язык сам выпрыгнул сквозь зубы…
Умри же голод! На-всег-да!..
                *  *  *  *  *
Софрон в недоуменьи жутком
Заплывших глаз не смог открыть
Но он прислушивался чутко –
Вот лепо! Кто же это может быть?
Гермес? Да вряд ли старый станет
Так извинения просить.
Он только к вечеру восстанет
И то, когда захочет пить
Но кто же? Сей вопрос занозой
Свербел в укушенном мозгу
Вставай, Софрон, мужчина грозный,
Пусть даже через «Не могу»!
И вот, когда прикрыв глаза
Голодная собачка мед лизала
Как предрассветная гроза
«МУ-МУ?!!» - теленком промычало…
Собачка, тяжело дыша
Свой мокрый носик приподняла
И незаметно для себя
Впервые слово «ГАВ!!!» сказала.
Так Провиденья благодатная рука
Два одиночества связала
Умри же, лютая тоска, но…
Бабка надвое сказала.

       Б л у д н я к
        *  *  *  *  *
…Ветер по полю гуляет
Бабам ноги выпрямляет
А во ****ышеве нашем
Барский дом всем управляет
Старый барин водянкой хворал
Но по водке был истинный спец
Дворню таскивал на сеновал
С тем и встретил свой скорый ****ец
Сей факт печальный барыню смутил
Но траура вуаль ей подошла к лицу
И только поп Данила тризну отслужил
Дала ему, распутнику и подлецу

Заутре барыня сияла –
На голове у ней коса
В круг заплетены волоса
Как нимб уложены под кикой
Чтобы узрели небеса, -
Мол, и во ****ышеве нашем
Живет неписана краса!
Форейтор зван был к лошадям
И вот, не чуя под собою ям
Пролетка мчится по деревне
Аж больно кучерским мудям

И впору б кучеру  остепениться
Вписавшись в поворот крутой
Да барыню сподобило свалиться
И прям в навозы смрадные главой!
Страшнее демонов всех преисподен
Из ямы глянуло лицо
Опальный кучер исказился
И кулем выпал на крыльцо

Изба Софрона там стояла
На воров нагоняя страх
Заслышав шум, он сбросил покрывало
И заголил обширный пах
Открыв окно, мужик напрягся
Мужская твердая струя
Так хлестанула на дорогу
Что сбила с ног хозяйского коня

-Ах, плут, мошенник, каторжанин!
Да как ты смел, подлец, направить на меня?!..
…Софрон взглянул оторопело на дорогу
Потом на круп лежащего коня…
Он нем был напрочь от рожденья
Но был, отнюдь, не безнадежно глух
И тут увидел наважденье! Людей.
А может, сразу двух.

Одно чудовище жило в навозной куче
И материлось как ямщик
Второго знал, – то был господский кучер
Но этот на крыльце зачем-то сник
Догадка осенила лик немого
Пот побежал за воротник
Ну не хотел же! Вот  ей-богу!
Крестился давешний шутник
Затем, подняв водицы кадку
Он к потерпевшим побежал
Поднял упавшую лошадку
И лики павших омывал

Спустя немного, барыня ценила
Немого великана дружеский порыв
Рублем Софрона щедро одарила
А кучеру на роже  сделала нарыв.
И, уезжая, сладко прошептала
Тревожно ленту теребя:
«А… знаешь.., я люблю гориллов…
В имении всегда я жду тебя!»

Через неделю, в воскресенье
Как только коростель запел
Софрон в немом благоговеньи
Парадный свой кафтан одел
Присел на дальнюю дорожку
О чем-то дальнем помолчал
Потом поднялся понемножку
«Да будь что будет!» - промычал

Но, подходя к хоромам барским
Дворецкий путнику проход загородил
Софрон его лещом по цацкам
По-королевски наградил
Дворецкий глупым стал как пятка
И враз скумекал что к чему
Чертовски крепкая коломенская взятка
Понятна даже кочану

Здесь старенький лакей прошамкал сзади
В руке теплился огонек
Он поморгал Софрону взглядом
Давая мужику намек
Повел окольными путями
Средь статуй как Пигмалион
В покои с пышными кистями
Где томно слышалось: «Софро-о-он!...»

Дрожащие  и алчущие руки
Во тьме нащупали кадык
Вцепились в плечи аж до муки
Рванули узкий воротник
Голодной бабы крик победный
В тиши покоев прозвучал
Софрон вспотел, как чайник медный
И с перепугу замычал
Но было поздно. Плуг почуял
Пар волосатой борозды
Напрягся, выпрыгнул, расстаял
В глубинах страждущей ****ы…


…Через три дня зловещие хоромы
Изнеможденный покидал мужик
Кафтан протер на животе пучком соломы
Приладил рваный воротник
Карман тянули три целковых
В другом гремела банка леденцов
Он гордо шел под вздохи баб дворовых
И зависть всех дворовых мужиков


Софрон лечился очень просто –
В рассоле вымочив елду
Обматывал вокруг сухую простынь
И кушал с водкою еду
Так было до вечерней зорьки
Затем Софрон Муму позвал
Достал бочонок меду из коморки
И орган свой разбинтовал
Его намазал медом густо
Собачке дал понюхать шустро
Довольно оценил свое искусство
И смело ей лизать воздал


Недолго длилось счастье бобыля
Софрон заслышал скрипы костыля
Дверь отворилась под ударом палки
Ажно в сенях попадали мочалки
На божий свет явился лик Данилы
Попа и грешного кутилы
Без спросу тот присел на табурет
И, молвил, позабывши про обет:
«Здорово будь, коломенская рвань!
К тебе от барыни иду.
Но как ты мог безбожно, пьянь,
Кормилицу попотчевать в ****у?
Иди же к ней теперь, дурак,
Мне уж не сподобиться никак.
Покинула меня былая благодать
Теперь тебе ее ****ь.
Софрона, молвит, я хочу.
Иди к нему, отец родной,
Не то про похоти твои
Ей-ей в синоды сообчу!

Вздохнул Софрон, иконам поклонился
Махнул стакан и в тяжкие пустился.

Вот год минул, за ним второй
Как поживает наш герой?
Живет у барыни в дому
И с ним любимая Муму
Софрон хозяин вышел справный
Наладил мельницу, водопровод
Везде в работах был он главный
Повсюду знал его народ
Но битый давеча дворецкий
Змеину злобу затаил
Ходил везде как филер полицейский
И за Софроном все следил.
Он таки выследил, чертяка
Как медом тот вымазывал елду
И как любимая собака
Вкушала сладкую еду…
Врага кончину возомнив
Дворецкий рапорт предоставил
А от себя еще добавил,
Что ничегошеньки не пил


Заутре барыня от нервностей ломая ручку
Тотчас велела привести Софрону сучку
А самого заслала по всему базару
Искать трубу железную. Для самовару.
Взяла на кухне баночку медку
Шампанского бокал для холодку
В покои двинулась. И здесь в углу
Узрела что-то на полу.
В углу дремал калачик из собачки
Что мокрым носом под хвостом
Принюхалась к вчерашнему обеду.
Отнюдь не движимый постом
Обед пах кулебякой и костями
Пропавшим ливером, свинячьими хвостами
И шуткою, проделанной гостями,
Когда несчастная Муму
Дымя бикфордовым шнуром
Кометой мчалась по вощеному паркету
Затем, взорвавшейся ракетой
Взвилась над грешною землей…
Придав экстравагантности банкету.


Но то пустое. А сейчас
Отбросив пышны покрывала
В покоях дама возлежала
Намазав медом мамин фитилек
Собачке делая намек.
Едва заслышав запах меда
Собачий нос вдохнул свободу
Глаза закрылись, хвост зашевилился
И вслед за лапами пустился
Туда, где липкая ****а
Любому говорила «ДА !»
Язык лизнул два раза меду
(Здесь барыня нежнейше закричала)
Давая похоти свободу
И тут собачка увидала
Огромную дыру, а не елду
И кусь ее!  Да в самую ****у!!!




Вот так бесславно кончился Содом
От криков содрогнулся дом
За лекарем в уезд послали
Муму же дворней не догнали…

На третий день кровя ****ой
Допив лекарственный настой
Нотариуса барыня позвала
И завещанье отписала:
«Когда на то прибудет Божья воля
И я приставлюсь второпях
То пусть постигнет та же доля
Муму, собачку, что в сенях
Живет  исправно у Софрона
И лижет мёды на мудях.
За сим, наследников я не имею
И чтоб Софрону угодить
Я отпишу ему именье.
ЕМУ  двором руководить!»
В слезах бумагу подписала,
А поутру ее не стало…

                ЭПИЛОГ
        *  *  *  *  *  *  *  *

Вот  так…
Давешние челны уплыли
Муму двором не изловили
Софрона увидав кулак
Решили, что сойдет и так.
Дела ж в имении пошли на славу
Мануфактура, просо и хлеба
Уж за границей славили державу
Аж  до гешманского герба.
Сам царь пожаловал Софрону
На пол-губернии большую власть
И даже грозный полицмейстер
Елду  Софрону приходил лизать…

Про то слагалися легенды
Над повестью Тургенев было покорпел
И в зале подорвав апплодисменты
Про то сам  Коля  Расторгуев спел…


(звучит песня «Любэ» «Старый барин»….)