На улице Боткина. В доме Крохоткина

   
              Х     Х     Х

Бюст Гомера меня насмешил.
С облупленным носом кривым.
С  безумно разинутым ртом.
С огромным морщинистым лбом.

Таращил глаза он, как краб.
(И век его глаз был лишён).
На разведённых жаб.
На ядовитых мамб.
На скульптора. Он же – хозяин.
Он же – распорядитель,
И даже – народный целитель.

На дядек с бокалами виски смотрела сиамская киска.
Была там отличная копия известной киноактрисы.
Там ели дивные блюда.
Всё было просто чудесно.
Мне было и жарко, и тесно.
Меня окружали Известные.
Смеялся я до упаду,
Потом играли в шараду.

… И я своей шутке рад,
Слушал забористый мат
Военно-морских курсант.
За стойкой их было трое.
Каждый из них был героем.
Один был даже сержант.

Бюст Гомера смотрел на них косо.
Я сам уже был под вопросом.
Я думал: - Великий Поэт!
Интересно, где туалет?
Скорее свалить бы отсюда..
Пока мне не сделалось худо.
Пока мне не велели воспеть Гею и Афродиту…
Пока  меня не заставили спеть про Девочку-пай.

Но женщина с красным носом
Морила курсантов вопросом:
«Скрипичный ключ – это скрипка?»
Я остался послушать…
Вокруг звенели бокалы.
Пили здоровье министра.
Никогда я не думал,
Что могу улыбаться улыбкой Джоконды.
Оказалось…  Могу.
… Но. Но голову напекло.
Пойду окунусь в дерьмо.
Пора выбрасываться в окно.
М-м-м. Этого делать нельзя.
Что скажут друзья-семья?
Гореть мне в аду три квартала.
А после делать шпаклёвку
На этой  фабрике смерти.
Где умирают надежды.
И маленькая зарплата.
Но даже и там есть Вера.
Но Вера меня не любит.
(Я сам себя не люблю).
Так себя не люблю..
Что завещал своё тело  местной столовой.
30.06.2010