Бедность моя

 4 июля в 1:39
 
«Здравствуйте», я говорю им,- «здравствуйте», как всегда.
«Работы не будет», - мне отвечают в прихожей.
Я выхожу с какой-то обиженной рожей,
С бледной, как стены больницы,  содранной кожей,
Мне говорят: «Идите туда иль туда…».

Это нормально, сейчас такие устои:
Негде работать, на кухне совсем нет еды,
Только стоят горшки с цветами алоэ,
Только сидят беспечно на войлоке двое,
Только мой пёс заметает за другом следы.

Бедность моя – это временно, это как буря,
Медленно, верно ломает карточный дом.
Кто-то на станции в Мекке призрачно курит,
Кто-то содержит давно богатые улья,
Я же глотаю на ужин ветреный ком.

Бедность моя, как птица, летает, где пусто,
Где невозможно найти зацепки для ног,
Где поскользнуться непросто на блузке,
Где над роялем поют финансы, не Густав,
Где даже незачем в доме хранить утюг.

Бедность моя – это зрячесть, болезнь, неверье,
В то, что возможен иной правдивый исход.
Бедность моя – это чашка зловонного зелья,
Бедность мою украшают помпезные перья,
Бедность мою уважают и голод, и пот.

Бедность мою отнимают наркозы боли,
Бедность мою не венчают стихи бытия,
Бедность мою не зубрят в платонической школе,
Бедность мою в вены мира не часто колют,
Бедность мою изучить и заметить нельзя.

Я выхожу, между улицами – пустыни,
Там – синагога, а рядом церковь и бар.
Но ведь меня не впускают совсем в святыни,
Ни синагога, ни церковь, не чествуют имя...
А покровитель божественных кар?

Господи, я люблю тебя, дай мне думать,
Дай мне работать и вновь не сгореть дотла.
Мне не нужны от Земли великие суммы,
Мне не нужны ни закаты, ни денег урны,
Мне не нужна от Земли ни одна рука.

Мне не нужны и друзья, ведь они всё те же
Тонко прикрытые жалостью судьбы- враги.
Ведь и они самолюбье от игр тешут,
Ведь и они много врут много льют и брешут,
Тонко за жизнью иных скрывая грехи.

Мне не нужны и излюбленные дорожки,
Где расстилаются толпы влюблённых очей,
Где земли топчут коты, их томные кошки,
Что по весне оголяют прелестные ножки,
Мне не нужны мостовые из праведных змей.

Я не иду по бульварам, где лик мой нужен,
Где он ласкает кому-то противный сон,
Я не даюсь чародеям на званный ужин,
Не продаюсь тем, кто "псевдо" со мною дружен,
Меня не встретит ни суженый, ни Мендельсон.

Меня не примут ни в Мекке, ни в Иерусалиме,
Ни в синагоге, где всем раздают обед,
Не воспоют моё безликое имя
И не напишут маслом в солнечном Риме,
Не пригласят на праведный тет-а-тет.

Меня не примут  в церкви, для церкви я молод,
Слишком правдив, испорчен и кучеряв,
Слишком во мне утрирован к миру холод,
Бабка моя мне читала, как сказки, Тору,
Сам я имею сварливый не местный нрав.

Меня не примут ни женщины, ни мужчины,
Меня не примут ни деды, ни сыновья,
Меня не примут ни воды, ни строгие льдины,
Меня не примут ни карлики, ни детины,
Меня не примут ни горы, ни реки-моря.

Бедность моя – это гордость иль сильный достаток,
Всего того, что есть не сверху, а там,
Где каждый час счастливого века краток,
Где у меня на сердце лежит осадок,
Куда совсем не добраться чьим-то стопам.