Сказка для Берты

компиляция для сигареты с подтекстом

Порой кажется – горизонт яснее ясного, а дойдешь до него – покрытый голубой краской забор. И табличка прибита: «Налево пойдешь…» И уже нельзя что-то изменить - теперь, когда выбор-то сделан, а его нет в списке вариантов.
Забор новый, досок выломанных нет. Да и не отгораживают небо заборами...
И ты садишься на травку, рассматриваешь муравьишек и очень злишься на маляров почему-то. А потом уходишь. И не налево, и не направо, а куда Бог на душу положит...
А еще бывает: увидишь дом заколоченный, покосившийся, черный, не пустой. Проходишь мимо него, а через некоторое время оглядываешься, а он у тебя за спиной – ты из него же и вышел. И он все такой же, и ты теперь как он…

I Я прислонился к камню и в очередной раз спросил сам себя: «Что я здесь делаю?» Эта ночь не имела начала и, казалось, не собиралась заканчиваться. Я не помнил, как очутился здесь и не знал, куда мне идти. Поэтому я просто сидел у камня и ждал. Время застыло. Только луна потихоньку уходила за силуэт старой церквушки. Я закурил.

Луна. Ее свет лился в меня и как будто вымывал воспоминания. У меня не было прошлого и у прошлого не было меня. Я был сломанной игрушкой в руках жестокого ребенка. Или покрытым засохшей плесенью и пылью грецким орехом в золотой фольге, закатившимся за комод много лет назад: я лежал в пыли, и только призраки приходили навестить меня. Призраки? Самое время для них. Их тонкая плоть с запахом влажного морского песка, грязи и первоцветов становится видна при свете такой луны.

II Сегодня холодная ночь. И туман все плотнее окружает меня. Кажется, его клочки сплетаются в фигуры. Человеческие фигуры, звериные. Мне должно быть страшно, но я не чувствую страха. Я выпускаю струю дыма, и в зловещем паноптикуме моего воображения становится одной химерой больше. Что я здесь делаю? Вряд ли кто-то назначил мне встречу в такой час. Или?

Такие встречи не назначают. Их нельзя предугадать или предотвратить. Можно – предчувствовать. Предмыслить, предмечтать... Смотреть, запрокинув голову, в ноябрьское небо, закрывать глаза и представлять узоры созвездий. Сейчас! Сейчас сорвется звезда! И ты обязательно поймаешь ее на открытые ладони, и поднесешь к губам, и будешь шептать, шептать, шептать. Но звезда мертва. Она не услышит твоих слов.

III Кристаллики инея притаились в моих ресницах. Я вижу их, когда прикрываю глаза и подношу к губам сигарету. Яркие искры раскрашивают монохромный пейзаж. Вдруг я вспоминаю…

Мутное зеркало. Я вижу в нем свое отражение. Я корчу рожи. Кто эти люди рядом? Я смеюсь. Отражение вторит мне. Но сквозь его хохот прорывается стон. Зеркало? Нет. Темная тень – высокая, пугающая. У ее ног сверток. Он еще шевелится и можно понять, что внутри прячется человек. Маленькая сухая старушка отчаянно хочет жить. Она из последних сил борется с наступающим холодом. Она видит весну. Цветущие яблони и белый шиповник, звуки рояля на открытой веранде. Нет. Здесь только стужа и обледенелые стены. Белая тюль вырывается в разбитое окно.

IV – V Еще затяжка. Мой камень порос мхом. Он скрывает буквы и даты, но если приглядеться, то по его очертаниям можно прочитать надпись. Нужно ли мне знать, кто покоиться под этой плитой? Может быть это моя могила? Что я здесь делаю? Еще затяжка.

Мы не даем покоя мертвецам. Мы зовем их обратно, они встают из могил и приходят. Их тела съедены червями, саваны посерели, а в глазах поселились светляки. Мы леденеем от ужаса и проклинаем прежде любимых. А они уже не могут вернуться в свой последний дом, и навещают нас все чаще.

VI Туман скрыл церковь. Сырость подбирается ко мне все ближе и ближе. Сейчас нас разделяет только завеса табачного дыма. Что я делаю здесь? Я вижу, как нити мха запеленали меня. Теперь я часть этого унылого пейзажа. Со стороны я не отличим от скорбящей твари, прилетевшей на могилу своего хозяина.

Желание подчиняться. Желание быть чьим-то. Страх одиночества? Как с ним борется тот, кого ты называешь своим господином? Он властно обнимает тебя. Ты смотришь в его глаза. В них ужас и отчаяние. Или это смех? Тебе страшно в его объятиях. Хочется разорвать его грудь и убедиться, что в ней бьется живое сердце. Живое! Ты кричишь и ломаешь ногти о мрамор. Живое!

VII Я стряхиваю оцепенение. Ночь приносит странные видения. Но мне нельзя засыпать. Я жду. Молчание не может длиться вечно. Порыв ветра разгоняет туман, и я некоторое время могу видеть свою тень. Мне кажется, что она не такая, как днем. Я вытягивая руку с сигаретой и долго рассматриваю ее. Падает пепел.

Сожгите мое тело и развейте прах. Я не принадлежу этому миру, но я хочу в него возвращаться. Не дайте мне сгнить в этой земле, не дайте моему голосу потеряться за сонмами иных голосов, не дайте другим сделать меня живее, чем я есть в своем несуществовании. Развейте, забудьте. Я не оставлю того, кто любит, я приду к тому, кто позовет. Я буду рядом с тем, кто помнит без памяти.

VIII Я слышу звук. Только сейчас я понял, как здесь было тихо. Это шаги. Четкие, неотвратимые. Человек не может так уверенно ступать в темноте. Фантомы, созданные туманом, тают. Здесь только он настоящий. Я не могу видеть, кто это. Он подходит сзади.

Он пришел.

IX – XI …