Нашла чума и язва в град столичный

***

Нашла чума и язва в град столичный.
Все под повязкой спрятались тряпичной.
Забили окна и закрыли двери,
Как будто с тем закончатся потери.
Никто бежать не мог уж из столицы,
Лишь улетали, дохли дальше птицы.
Смерть проникала медленно сквозь стены,
И сквозь бетон обычный, и сквозь гобелены.
Хоть те, что заперлись в дворце державном,
Казалось, позаботились о главном,
И тоже от заразы оградились,
Вот только в самом центре очутились.
Не прятались врачи, искали спасу,
Но только дух теряли час от часу.
С больными зараженными возились,
Но лишь для боле легкой смерти бились.
Переполнялись города больницы,
И барышни простые шли в сестрицы.
Они больным страданья облегчали,
Бодрили их в их суетной печали.
Была сестрица, что звалася Ниной.
Она была не сломлена картиной.
Другим не выдержать стократ быстрей случалось,
Она же все крепилась, не сдавалась.
Она мольбы сносила и стенанья,
И кровь пустить могла без содроганья.
И смерть за смертью, хаос и ужас дикий,
Ночь без конца, где воет мор безликий,
Ее сломить пытались без успеха.
Она трудилась, как работник цеха,
Как автомат, эмоций всех лишенный,
Где на конвейер пущен прокаженный.
Но вот больной попался ей без пальцев.
И не таких видала уж страдальцев,
Но в нем она узнала пианиста,
Какой играл в культурном центре Листа.
И был он бесподобен, был пианист от бога,
К которому теперь ему лежит дорога.
Тихо лежал, лицо его застыло.
К нему она заботы обратила,
Но он сказал: “О, не трудитесь, право,
Меня не жжет смертельная отрава.
Я уже умер, жизни больше нету.
Я жду, когда отправлюсь к тому свету.
Не знаете ль, сестра, там музыку играют?
Туда какими люди попадают?
О, ежели я тем же проснусь на небесах,
Каков сейчас, – вот мой единый страх.
То будет ад, я не снесу такого,
От сна не встану лучше гробового”.
Он замолчал, глаза его упали,
Они опять невидящими стали.
Она же вдруг повязку опустила
И лоб больного нежно пригубила.

31 августа 2008г.