О-деянья.. ума, да о-деяло.. душ..

(Н)-И-З-ВЕР-Г-НУ-ЛИ .. ?! ..
...
 
Вэй - Увэй ..

Карма - Акарма ..
 
...

О-блики Духа .. и .. Сердца ..
 
...

: Не усердствуй ..


(Мондо не рондо ,кокоро не рококо ..)









*   Японская художественная традиция

Автор: Григорьева Татьяна Петровна
Жанры: Культурология,
Философия

   
...

    Поэтому и говорят: вэй увэй — «действовать недействием». Согласно «Кодзиэн», муи значит: «1) действие, согласованное с природой, не нарушающее естественного хода вещей [51]; 2) (буд.) ненамеренное действие, подчиненное всеобщему закону причинности (яп. иннэн); 3) ничего не предпринимать, не преследовать никакой цели» [76, с.2142]. «Кодзиэн» не случайно дает буддийское толкование термина: и буддизм располагает к «недеянию». Четвертая фаза «восьмеричного пути» — «правильное действие» — незапрограммированное, свободное, необусловленное (акарма), как и увэй, означает ненарушение естественного развития вещей: дать идти своим путем. В высшей, восьмой фазе — «правильное сосредоточение» — сознание уподобляется зеркалу, отражающему предметы мгновенно, не оставляя следов. Пропадает грань между познающим субъектом и познаваемым объектом, достигается недуальность сознания — состояние однобытия. Это и есть просветление. К тому же стремились даосы: отпустить сознание на волю, дать выявиться его собственной природе. «Сердце мудрого в покое, — говорит Чжуан-цзы, — это зеркало неба и земли, зеркало [всей] тьмы вещей. Ведь пустота, покой и безмятежность, безразличие, уединение, тишина, недеяние — это уровень неба и земли, высшее в природных свойствах» [14, с.197]. Или: «Мудрый пользуется своим умом, словно зеркалом: он ничего не держит. Отражает, но не хранит» (цит. по [240, с.39]). Задолго до Чжуан-цзы «И цзин» научил китайцев спонтанным решениям: «отпуская» свой ум, доверять ему. Это и есть увэй. Хуэй-нэн писал: истинная дхьяна (кит. чань, яп. дзэн) наступает тогда, когда начинаешь ощущать, что твоя природа подобна пространству Вселенной и мысли проплывают в «первозданном сознании», как птицы в небе, не оставляя следа.

    Таким образом, увэй — не бездействие, а действие, сообразуемое с законами природы, разумная соизмеримость с естественным ритмом, с постоянно меняющимися условиями, с Переменами; этому и учит «И цзин» — упорядоченному действию. Недеяние не имеет знаний, «но нет ничего, чего бы оно не делало», — говорит Лао-цзы [147, с.207]. Откуда берется «знание», которое называют «незнанием»? Уловить ритм Вселенной, приникнуть к вещи, жить с нею в унисон. Этот метод можно охарактеризовать словами Чжу Си из комментария к «Великому Учению»: «Чтобы создать в себе знание, следует приникнуть к вещи и постигнуть ее закон. Ибо у человека есть духовное знание его сердца, у вещей Поднебесной — их закон... Когда усилия будут приложены в течение долгого времени, в один прекрасный день все в вещах — их лицевая сторона и обратная, тонкое в них и грубое — все, как озаренное светом, станет ясным для нашего сердца и в своей сущности... и в своем проявлении...» [80, с.190].

    Испытания XX в. заставили людей задуматься над всеобщей связанностью вещей, вспомнить о своей причастности к природе. Г. Гессе в романе «Игра в бисер» дает пример такой переориентации сознания: «При этом они ставили перед собой, собственно, ту же цель, какую стремились достичь в последующие тысячелетия наука и техника, то есть покорение природы, умение управлять ее законами, но шли они к этому совершенно иными путями. Они не отделяли себя от природы и не пытались насильственно вторгаться в ее тайны, они никогда не противопоставляли себя природе и не были ей враждебны, а всегда оставались частью ее, всегда любили ее благоговейной любовью» [30, с.445].

    Метод — следствие своей среды. Так же как для западноевропейского мышления закономерен принцип «переделывания мира» — начало активное, вторгающееся, вверившее человеку задачу пересоздания мира, так же для дальневосточного мышления естествен метод увэй — не переделывания мира, а приноравливания к нему, к его предустановленному ритму [52].

    Грекам в конечном счете свойственна активность, вера в созидание, в деятельность, как таковую. Я уже упоминала точку зрения Аристотеля: «Первенство принадлежит деятельности... (ибо ум есть деятельность)». Хотя творческая деятельность и ставилась ими «по своему онтологическому значению ниже созерцания, созидание ниже познания, ибо созидает человек конечное преходящее, а созерцает бесконечное, вечное» [179, т.5, с.185].

    Для христианской философии, по мнению П.П. Гайденко, характерно понимание творчества как вызывания бытия из небытия посредством волевого акта божественной личности. «Августин, в отличие от неоплатоников, и в человеческой личности подчеркивает значение момента воли, функции которой отличаются от функции разума: для воли характерны мотивы решения, выбора, согласия или несогласия, не зависящие от разумного усмотрения» [179, т.5, с.186]. В конечном счете творчество предполагало свободу выбора, воспринималось как возможность создания чего-то нового, ранее не существовавшего, по подобию бога, который «творит мир не в соответствии с неким вечным образцом, а совершенно свободно» [179, т.5, с.186].

    С точки зрения восточных учений невозможно в принципе создание чего-то нового, ранее не существовавшего. В потенции, или в Небытии, все уже есть, и человек призван лишь угадывать и выявлять то, что есть. Согласно учениям китайцев, Творчество принадлежит Небу. Вспомним еще раз «Сицы чжуань»: «То, что создает образы, называется Творчеством. То, что осуществляет закон, называется Исполнением. Узнавать будущее, глубоко исследуя закономерности [53], называется Предсказанием. Сообразуясь с изменениями, вести дела. Когда инь и ян не поддаются измерению, это называется Божеством (шэнь)» [199, с.491].

    Метод действия (вэй) связан с дихотомией, разделением всего на противоположности (человек-природа, субъект-объект), как условие активного отношения к природе, господства над ней, пусть в высоких целях — получить объективные знания, понять мир и через него себя. Нарушая закон всеобщей связи, закон непрерывности, становления, Запад шел ускоренными темпами, последовательно переживая каждый раз по преимуществу что-нибудь одно, зато более интенсивно. Следствием этого интенсивного переживания были эвристические откровения в искусстве и науке, которые служили мощным импульсом духовного развития человечества. Дальневосточные общества развивались в другом ритме.

    Но в этом различии есть, видимо, своя закономерность, историческая необходимость. Разные модели поведения привели к образованию взаимодополняющих систем. Если обе модели — недействия и действия (инь и ян) — пришли бы в согласие, в состояние взаимопроникновения (11-я гексаграмма «И цзин»), то наступил бы всеобщий Расцвет благодаря равновеликому взаимодействию инь-ян, культур Востока и Запада. Гераклит говорил: «Противоречивость сближает, разнообразие порождает прекраснейшую гармонию» [9, с.276].

    Кокоро — центр круга, источник знания

    Методу должен соответствовать орган познания. Буддисты называют его ситта, китайцы — синь, а японцы — кокоро. За неимением эквивалента этот термин переводится то как «разум», то как «сердце», на самом деле это воля, разум и чувство в единстве. Сунский философ Мин-дао (Чэн Хао) говорил: синь — это «психическое начало», оно есть в своем выражении во всех предметах природы. «Это „психическое начало”, — комментирует Н.И. Конрад, — есть не что иное, как „жизненное начало”, только в человеке оно выражено не „односторонне” — это жизненное начало есть свойство самой материи (ци); оно обнаруживается в диалектическом развертывающемся круговороте ее первоэлементов» [80, с.186]. «Сердце весны» (хару-но кокоро), — говорит поэт X в. Аривара Нарихира. «Сердце тишины» (сидзу-но кокоро), — звучит в стихотворении Фудзивара Тэйка. «Сердце Японии» — это цветение горной сакуры, благоухающей при восходе солнца, — возвещает танка Мотоори Норинага:

Сикисима но

Ямато гокоро во

Хито товаба

Асахи ни ниоу

Яма-дзакура бана.

Если спросишь:

В чем душа

Островов Японии?

В аромате горных вишен

На заре.

    Кокоро — это сосредоточенность на единичном, стяжение в одну точку, откуда все разворачивается по аналогии с нирваной: «Безатрибутная абсолютная сущность, или пустота, каким-то непостижимым образом развернута и проявляется в образе эмпирического бытия („сансара”), в виде существ и их миров» [145, с.250]. А.С. Мартынов обратил внимание на то, что в древнекитайском памятнике «Ли цзи» содержится представление о том, что всякое пространство — дом, двор, селение, государство, мир — обладает одной совершенно особой точкой, определявшей судьбу и устройство всего остального пространства, ибо она является местом соприкосновения с потусторонним миром и фокусом некоей сосредоточенной в данном пространстве энергии» [106, с.72]. И вновь мы обнаруживаем структурное сходство с буддизмом: «С прохождением последней, четвертой дхьяны „мира, лишенного форм”, сознание созерцателя достигает кульминационной точки в центре „колеса бытия”... Здесь личность полностью выходит из круга перевоплощений и вступает в состояние „инобытия”. Психологически это состояние будет соответствовать сознанию архата в хинаяне и бодхисаттвы в махаянической системе буддизма» [47, с.327-328]. И дао ассоциируется с центром: «Дао есть сущность, есть нечто статически абсолютное, есть центр круга, вечная точка, вне познаваний и измерений, нечто единственно правое и истинное... — заключает В.М. Алексеев. — Оно — самопроизвольная самоестественность... Высшая гармония» [7, c.17]. А Чжуан-цзы говорит: «Вследствие того что существует правда, существует неправда; вследствие того что существует неправда, существует правда. Поэтому совершенномудрый не следует [этому различию], а сообразуется с природой и следует естественному течению... Пока то и это не стало парой, такое называется осью дао. Эта ось начинается в центре круга [перемен], который соответствует бесконечности. Правда также бесконечна, неправда также бесконечна» [43, с.254-255]. Эта склонность ума оказала влияние и на такую, казалось бы, далекую сферу, как правовые отношения. Можно сказать, что одни полагались на знак кодекс, букву закона, другие — на ли, и — нечто внутренне присущее человеку. Закон был задан, находился внутри, в сердце человека. «Сердце человека и есть закон», — говорил сунский философ Лу Сян-шань. И если нарушались правила этикета, учтивости, долга, то в самурайской среде это неизбежно вело к самонаказанию, к суду над самим собой — харакири. И наказание носило интравертный характер.

    Центр — единственно неподвижная точка круга. Только через успокоение, сосредоточение, говорят древние китайцы, возможно освобождение. Чем меньше поверхность соприкосновения с эмпирическим бытием (сансарой), тем более сокращается человек в своих желаниях, сводя свое общение с ним до минимума, до «точки», тем более он приближается к нирване. Достичь центра двенадцатичленного круга бытия можно, лишь преодолев все двенадцать типов привязанностей к сансаре (желание, имя-форму, неведение и т.д.). Путем возвращения к изначальному, к корню, покою человек достигает целостности, однобытия с миром, и в этом стремлении даосы мало отличаются от буддистов: «Кто стал правилом вселенной, тот не расходится с постоянным дэ и возвращается к изначальному» [147, с.164]. И тот же Лао-цзы говорит: «То, что оставляет свои желания, отказывается от страстей, притупляет свою проницательность, освобождает себя от хаотичности, умеряет свой блеск, уподобляет себя пылинке, представляет собой глубочайшее» [43, с.131]. Если феноменальный мир воспринимается как иллюзорный, реальность лежит за гранью видимого, то источником познания, естественно, становится орган, способный проникнуть в невидимое. Это и есть кокоро — центр ментальной деятельности.

    В комментарии к «Мэн-цзы» Чжу Си напоминает о том, что Небо само не обладает способностью видеть и слышать и получает эту способность от «человеческого сердца». Синь — основа учения Мэн-цзы: «Кто следует великому в организме, тот становится великим человеком, а кто следует малому в организме, становится малым» (цит. по [22а, с.146]). По Мэн-цзы, именно сердце содержит в себе четыре постоянных свойства изначальной природы — жэнь, и, ли, чжи — и потому от сердца зависит совершенствование человека и всего космоса (моральный и физический мир нераздельны).

    Поскольку кокоро есть точка соприкосновения с Небом, именно через кокоро Небо выражает себя и вещь соприкасается с другой (каждая вещь обладает своим кокоро), оно — знак всеобщности, единства мира. (Говоря словами Кавабата, «если у Вселенной одно сердце, значит, каждое сердце — вселенная».) Понимание кокоро — как олицетворения всеобщей связанности вещей помогает интегрировать нацию. Не потому ли и ныне столь любимо это слово в Японии? И любовь эта не убывает, о чем свидетельствуют вышедшие за последнее время книги (двухтомная «История кокоро японского народа» Караки Дзюндзо [65]; «Кокоро японской литературы» Мурамацу Садатака [113] и многие другие).

    Как ни заманчиво сравнение с греками, дэ не есть «благо», вопреки мнению Л.Е. Померанцевой [135, с.8]. Наверное, потому, что одно понятие отражает особенности китайского, другое — греческого представления об абсолюте. Греческое «благо» — это только свет, абсолютное добро, которое, по мнению Платона, «существует само по себе», нисходит на человека [9, с.377]. «Благо» постоянно, неизменно, разливает свою благодать, подобно солнцу. Дэ, хотя и предназначено устраивать мир, приводя его в соответствие с Дао [54], тем не менее неоднородно, неоднозначно. Бывает дэ высшее и низшее: «Человек с высшим дэ недеятелен, осуществляет недеяние, человек с низшим дэ деятелен и нарочит» [147, с.215]. Конфуций противопоставляет дэ сяожэня (низкого, мелкого человека) и дэ цзюньцзы (настоящего человека): «Дэ цзюньцзы — ветер, дэ сяожэнь — трава. Когда ветер дует, трава склоняется» [146, т.2. с.94], т.е. цзюньцзы настолько превосходит сяожэня своей духовной силой, способной воздействовать на все окружающее, что в нормальной ситуации (если низменный человек не стоит у власти) не дает ему проявлять себя, ибо действия последнего направлены на личное благополучие, а не на общее благо [55]. Наконец, даосы в принципе, по самой своей сути не могли назвать дэ «благом», поскольку избегали называть вещи именами, не верили в слова. Ничто, никакая вещь не поддается определению, так как пребывает в непрерывном изменении. Даосы не за то нападали на конфуцианцев, что те хотели усовершенствовать человеческую природу, выявить «пять постоянств», а за то, что конфуцианцы дали этим «постоянствам» названия, переключив внимание с внутреннего на внешнее. Человеку же, по мнению даосов, достаточно следовать дао, и эти свойства будут сами собой выявляться. Слова отдаляют от дао. Полагаясь на слова, человек перестает полагаться на себя. Потому в «Дао дэ цзин» и сказано: «Тот, кто знает, не говорит. Кто говорит, не знает» [147, с.306].

Глава 3

ЧАСТЬ И ЦЕЛОЕ.

ТРАДИЦИОННАЯ СТРУКТУРА

    Аристотель в «Политике» приходит к выводу: «Природа государства стоит впереди природы семьи и индивида: необходимо, чтобы целое предшествовало части». И в то же примерно время и о том же говорится в «Великом учении»: «Тот, кто хотел выявить перед миром духовную силу [1] древних, прежде [учился] управлять своим государством. Тот, кто хотел управлять своим государством, прежде устанавливал порядок в своей семье. Тот, кто хотел установить порядок в своей семье, прежде [учился] владеть самим собой. Тот, кто хотел владеть самим собой, прежде делал правым свое сердце. Тот, кто хотел сделать правым свое сердце, прежде делал искренними свои мысли. Тот, кто хотел сделать искренними свои мысли, прежде раскрывал свой ум. Раскрытие же ума зависит от постижения вещей.

    Когда вещи постигнуты, ум раскрывается. Когда ум раскрывается, мысли делаются искренними. Когда мысли делаются искренними, сердце становится правым. Когда сердце становится правым, владеешь самим собой. Когда владеешь самим собой, в семье устанавливается порядок. Когда в семье устанавливается порядок, [должным образом] управляется государство. Когда [должным образом] управляется государство, Поднебесная живет в мире» [41, с.39-40].

    Трудно не заметить разницу в самом подходе к вещам, в понимании целого. В одном случае — зависимость частей от целого, приоритет целого, в другом — отсутствие такой зависимости, иной тип связи: «природа государства» такова, какова природа семьи, а природа семьи такова, какова природа индивида, а природа индивида такова, какова природа его сердца, — одно другим обусловлено. Сердце — регулятор Вселенной. Именно в сердце заключены «пять постоянств» (у чан), и если сердце неискренне, люди не поступают сообразно с «пятью постоянствами», а если люди не поступают сообразно с «пятью постоянствами», то должным образом не управляется государство.

    Почему «Великое учение» отсылает к примеру древних? Комментируя это место, Чжу Си говорит: «Небо посылает совершенномудрых, чтобы те научили людей раскрывать свою первоначальную природу, свои пять постоянств» [41, с.41]. Действительно, в тексте рядом с мин дэ, которое я перевела как «духовную силу», стоит слово мин, что значит «прояснять», «выявлять». Но выявить можно лишь то, что уже есть.

    И греческий философ, и китайский мудрец — каждый унаследовал свою манеру мышления. Представление о части и целом возникло в древней Греции в связи с рационализацией сознания, когда появилось понятие цели, целесообразности. Если есть «начало», должна быть и конечная цель. «Самосец Пифагор, сын Мнесарха, — говорит Аэций, — первый назвавший философию этим именем, [признает] началами числа и заключающиеся в них соразмерности, которые он называет также гармониями, элементы же, называемые геометрическими, [он считает] состоящими из тех и других [начал]. Опять же [он принимает] в началах монаду и неопределенную диаду. Одно из начал у него устремляется к действующей и видовой причине, каковая есть бог-ум, другая же [относится] к причине страдательной и материальной, каковая есть видимый мир» [9, с.286]. И тот же Аэций говорит: «Ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости» [9, с.327]. Соподчиненность частей в целом, по Аристотелю, обусловлена энтелехией, которая и выражает целевую причину. Чжуан-цзы же уверял: «Ведь нет ничего более целостного, чем небо и земля. Но разве [они] обладают целостностью оттого, что [сами] ее добиваются? Тот, кто познал великую целостность, ничего не добивается, ничего не теряет, ничего на оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и [становится] неисчерпаемым» [14, с.266].

    Достаточно пристального взгляда на старый китайский или японский текст с его вертикальными строчками, расположенными сверху вниз (от неба к земле), где иероглифы непосредственно между собой не связаны где каждый знак — самостоятельная сущность, занимает свое особое положение в системе, чтобы представить, насколько китайцы и греки по-разному смотрели на вещи.

    Дело тут не в разнице дедуктивного и индуктивного способов рассмотрения вещей. С точки зрения традиционного китайского и японского мышления ни целое не предшествует части, ни часть не предшествует целому, а «части» нет, есть целое. В зерне заключена Вселенная. Все едино, все есть огромный организм, самочувствие целого не может не сказаться на отдельных его клетках, а самочувствие отдельной клетки — на состоянии всего организма. Через все круги человеческого общения проходит одна нить, которая соединяет все с сердцем — с центром Вселенной — и с центром каждого существа в отдельности. Помните: «Если у Вселенной одно сердце, значит, каждое сердце — вселенная». Вновь — моноцентрическая модель. Интравертный тип связи инь-ян привел к самостоятельному существованию, к самобытию отдельного, к образованию соответствующей структуры: «одно во всем и всё в одном». Это чувство общечеловечно. Н.И. Гнедич в предисловии к переводу «Илиады» писал, что надобно переселиться в век Гомера, сделаться его современником, жить с его героями, чтобы хорошо понимать их. «Тогда мир, за три тысячи лет существовавший, не будет для нас мертвым и чуждым во всех отношениях, ибо сердце человеческое не умирает и не изменяется, ибо сердце не принадлежит ни нации, ни стране, но всем общее; оно и прежде билось теми же чувствами, кипело теми же страстями и говорило тем же языком» [32, т.2, с. VIII].

    Строго говоря, к традиционной системе мышления японцев неприложимо ни понятие части, ни понятие целого. По мнению Судзуки, принцип «одно во всем и всё в одном» не поддается логическому обоснованию и доступен лишь мудрости — праджне, когда ум не прибегает ни к каким определениям. Эта особенность буддийского мышления не могла не привлечь внимание Ф.И. Щербатского: «Вообще в вопросе о соотношении между собою целого и его частей буддизм становился на ту точку зрения, что мы можем приписывать действительное истинное бытие только частям, и собственно только таким частям, которые, в свою очередь, из частей не состоят, то есть атомам, неделимым частицам. Материя слагается из атомов вещественных, материальных, а душа из атомов духовных. Как в куче зерна нет ничего более, кроме тех зерен, из которых она состоит, так в духовной личности нет ровно никакого плюса по сравнению с теми отдельными душевными элементами, или явлениями, из которых она слагается. Только наша привычка, или ограниченность нашего познания, приписывает целому какое-то особое бытие» [195, с.11-12]. Но буддисты же говорят: в одном зерне заключена Вселенная.

    Обратим внимание на форму выражения мысли в греческом и китайском тексте — на разный рисунок, на расхождение в самом способе доказательств. Нить причин и следствий в «Великом учении» раскручивается то сюда, то туда, как челнок на ткацком станке. Я уже упоминала о своеобразии речи Конфуция: не одно вытекает из другого, а одно возвращается к другому по принципу движения туда-обратно.

    Манера выражения Конфуция — своего рода стереотип, сохранявший силу на протяжении веков. Примерно в том же духе рассуждает Чжу Си: «Если не начать с „Да сюэ”, не постигнуть, схватив самое основное, тонкость и глубину „Лунь юй” и „Мэн-цзы”; если не обратиться к „Лунь юю” и „Мэн-цзы”, не дойти, пройдя через них, до „Чжун-юна”; если же не дойти до „Чжун-юна”, как можно понять Великую Основу, читать книги Поднебесной и рассуждать о делах Поднебесной?» (цит. по [80, с.189]). И опять — последующее не вытекает из предыдущего, а возвращается к предыдущему.

    Структура мышления прежде всего проявляется в речевых оборотах, в расположении слов. В древнекитайских текстах вырисовывается структура, в основе которой лежит не линейная причинно-следственная связь, когда последующее вытекает из предыдущего, а такой тип связи, при котором последующее возвращается к предыдущему, идет ему навстречу. При встречном движении мысли последующее и предыдущее взаимопроникаются, образуя двусторонний тип связи в соответствии с моделью инь-ян: одно присутствует в другом.

    В буддизме отразились традиционные индуистские представления. «Ты — одно с тем (tat tvam asi)» — сквозная мысль упанишад. «„Кто ты?” — [спрашивает луна]. — „Я есмь ты”, — [отвечает он, и она] отпускает его... Таково все, что существует. Все, что существует — это ты» [174, с.48-49]. Но если все Одно, «ты — одно с тем», то как же одно отличается от другого, как осуществляется процесс развития, немыслимый без наличия разного? Согласно махаяне, уникальность каждой формы обусловлена ее особым положением в системе неповторимым типом связи с другими формами или неповторимым сочетанием причин, вызвавших ее к жизни. Буддизм отрицает идею субстанциональности бытия, феноменальный мир существует благодаря действию закона всеобщей обусловленности, причинного возникновения (пратитья самутпада): «перед нами картина мира как волнующегося океана, в котором, как волны из глубины, постоянно откуда-то выкатываются отдельные элементы жизни. Эта волнующаяся поверхность представляет собою, однако, не хаос, а повинуется строгим законам причинности... Это учение о „совместно-зависимом рождении элементов” является самым центральным пунктом всего буддийского мировоззрения» [195, с.28-29]. С точки зрения большинства школ махаяны вещи несубстанциональны, пусты (шунья), не имеют самости. Нагарджуна в учении о «пустоте» (шуньявада) или «Срединном пути» (мадхьямика) отрицал самобытие (свабхава) любой вещи и считал ее существующей только по отношению к другим вещам. Особый тип связи всего со всем и обусловил особый тип структуры: «одно во всем и всё в одном».

    В «Аватаншака сутре» Вселенная сравнивается с огромной сетью из драгоценных камней и хрусталя, которая блестит на восходе солнца, притом каждая драгоценность отражает все остальные. Это и есть дхармадхату — Вселенная. Ее Закон несводим к простой материальной причинности, а есть сама реальность, которая стоит над бытием и Небытием. «Как день не является причиной ночи, так и ночь не является причиной дня (хотя они постоянно следуют друг за другом) — такова природа дхарма-дхату... Эта высшая, изначальная причинность — внутренняя, а не внешняя. Можно сказать конвергенция всех вещей и есть причина каждой вещи в отдельности. Все зависит от Закона, так же как день и ночь зависят от вращения Земли» [241, с.35].

    Такой тип связи, с одной стороны, предоставляет каждой вещи возможность быть самой собой, быть непосредственно связанной с абсолютом, с другой — делает каждую вещь зависимой от высшей причины. Вещь включена в систему и обречена подчиняться ее законам. Между миром и вещью, между миром и человеком нет дистанции, предоставляющей свободу выбора. Всякая надежда покорить, одолеть природу или быть независимым от нее воспринимается как чистая иллюзия, неведение (авидья).

    «Аватаншака сутра» сближается с древними китайскими учениями, признавая не непосредственную зависимость вещей друг от друга, а их общую зависимость от высшей причины, от закона Единого. Конвергенция, сведение вещей к одному Закону, который и есть причина каждой вещи в отдельности, позволяет сохранять мировой порядок, уравновешенность вещей.

    Учение японской буддийской секты Кэгон, взявшей за основу «Аватаншака сутру», признает принцип дзидзимугэ — взаимопроникновения всех вещей. Секта Кэгон проповедует единство истинно сущего и феноменального мира: ри и дзи — «два колеса телеги», благодаря их единству развиваются все формы жизни. Дзидзимугэ значит, что все вещи феноменального мира беспрепятственно взаимопереходят друг в друга.

    Абсолют не существует сам по себе и присутствует в каждой вещи в полной мере, что и делает ее целостной, самососредоточенной — микромиром. Кокоро — точка соприкосновения с Высшим. Моноцентрическая модель (в каждой вещи — свой центр) привела к особому пониманию статуса самих вещей. «[Вещи] легки, неуловимы, — говорит Чжуан-цзы, — [но] каждая обладает своей сущностью; ни в древности, ни ныне одна не заменяет другую — нельзя [никакую вещь] умалить» [14, с.270]. Конечная цель китайских учений — интеграция единой для всех первоприроды (которая изначально Добра).

    Дхарма — это и космический принцип, и «субстрат» каждой вещи в отдельности, высший безличный Закон Вселенной и психическое состояние индивида. У каждого случая своя дхарма. Как сказано в «Дхарма-сангити сутре», «будды рождаются дхармой и их слияние — дхарма. И все вещи, земные и неземные, рождаются дхармой, происходят из дхармы... Дхарма — одна для всех существ, она не различает низших, средних и высших. Дхарма — неделима» [207, с.52-53].

    Все существа, без исключения, говорится в «Аватаншака сутре», обладают природой Будды, каждое связано со всеми остальными, каждое существование содержит в себе существование других. Каждый идет к освобождению своим путем, но, спасая себя, спасает других; спасая других, спасает мир, с которым связан неразрывными узами. Это основной постулат махаяны. Акцент на всеобщем сочетается с акцентом на индивидуальном: каждая малость есть микромир.

    И дао — всеобщий, космический Закон, и Путь каждого существа в отдельности. У каждого — свое дао. Подобное соотношение Единого и единичного раскрывается уже в первом параграфе «Дао дэ цзин»: «Явленный путь (или путь, который может быть путем. — Т.Г.) не есть постоянный путь» [147, с.1] [2] Лао-цзы хочет сказать, что все видимое и слышимое, весь феноменальный мир, не есть истинное дао, но есть его проявление. Однако между истинным дао и феноменальным нет разрыва, нет дистанции, они есть Одно: постоянное дао — пусто, не имеет форм, но все оформляет и вне мира форм не существует. (Такая постановка вопроса недопустима с точки зрения формальной логики: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле» [10а, с.63], но допустима с точки зрения диалектической.)

    Естественно, эту структуру не могли не унаследовать и сунские философы. С их точки зрения, по замечанию Н.И. Конрада, закон (ли) — не какая-то «особая сущность, из которой исходит все бытие, а нечто существующее в самих явлениях бытия — то, что делает каждое явление именно этим явлением, т.е. создает его „природу“. Тем самым было провозглашено единство „естественного закона” (ли) и „природы вещей” (син). Насколько эти понятия стали репрезентативными для всего мышления сунских философов, показывает наиболее распространенное наименование их учения: синлисюэ — „учение о естественном законе и природе вещей”» [80, с.186]. И неоконфуцианский закон ли (яп. ри) присутствует в каждой вещи в полной мере. При склонности к интеграции общего, если бы не было акцента на индивидуальном, на неповторимости отдельного, образовалось бы мертвящее тождество.

    Так как развитие вещи происходит за счет внутреннего источника, зависит от нее самой, то существование каждой вещи непосредственно не связано с существованием других вещей, т.е. вещь не нуждается во внешнем воздействии или противодействии для своего развития, ибо развивается сама.

    Так как «это есть то», «одно во всем и все в одном». Вселенная — единый живой организм, каждая вещь непосредственно переживает состояние целого. Такая зависимость части от целого (часть и есть целое) создает своеобразный тип структуры, которую в какой-то мере можно охарактеризовать словами Гегеля: «Как говорит Лаплас, аналитик целиком отдается вычислению и упускает из виду задачу, т.е. общий обзор и зависимость отдельных моментов расчета от целого. Существенно не только понимание зависимости единичного от целого, но и то, что каждый момент сам по себе, независимо от целого, является целым. Это и есть углубление в предмет» [27, т.2, с.544]. Английский синолог Дж. Нидэм называет традиционный для китайцев принцип связи «непричинным», осуществляемым по принципу «эха», взаимного «отклика» вещей «того же рода» (тун лэй).
...


**    К.- Н. Рао
Карма и перевоплощение в индийской астрологии

(фрагменты книги)

Перевод с английского и комментарий

Бориса Бойко
Предисловие

    Необходимость написать книгу об астрологии и Карме возникла вследствие того, что в лекциях по общей астрологии, прочитанных перед многими и многими студентами в наших астрологических классах, я неоднократно разбирал разные аспекты этой темы. Некоторые из них были записаны на пленку, однако в нужный момент никогда не оказывались под рукой. Возникла необходимость собрать эти разрозненные фрагменты вместе и изложить в систематической форме, так как студенты нуждались в печатном руководстве для самостоятельной работы.

    Я не предполагал написать эту книгу так скоро. Однако, и слишком откладывать ее написание представилось мне впоследствии не очень мудрым. Мой Джиотиша-гуру Йоги Бхаскарананда написал четыре больших текста о некоторых важнейших темах астрологии, в которых представил квинтэссенцию своей духовной и астрологической мудрости. Я изо всех сил пытался найти их след, но потерпел неудачу. Мистер Притьюш Бхаратья, в чьей резиденции Джорбагх в Дели обычно останавливается мой Йоги-гуру, сообщил мне, что все те рукописи были распроданы вместе с маленьким ашрамом близ Ахмадабада в течение нескольких недель после смерти Учителя. Это характерный симптом Калиюги, – ученики предают своих учителей, которым они очень многим обязаны, и силами и расположением которых они всячески злоупотребляют.

    Я не знаю ни одного другого астролога, который писал бы на эти темы с такой глубиной и пониманием индийской астрологической системы, как мой Джиотиша-гуру. Причины этого мне понятны. Он практиковал астрологию в традиции риши, в отличие от других известных индийских астрологов, для которых астрология является источником пропитания, средством поддерживать свою семью. Когда астрология избирается профессией, она перестает быть священной. Она принижается. Астролог, живущий на заработки от предсказания будущего или толкования гороскопов, не лучше человека, торгующего обувью для той же цели – поддержания своей семьи. Такие коммерческие астрологи никогда не смогут так далеко проникнуть в духовные глубины астрологии, как смог мой Йоги-джиотиш Гуру.

    На Западе, в частности в США, где я побывал уже пять раз к настоящему времени (1997 г.), каждый раз проводя там по шесть недель, останавливаясь в американских семьях, близко контактируя с тысячами американцев, я обнаружил, что некоторые из них являются очень хорошими духовными практиками, и они прекрасно понимают сущность садханы. Но они живут в тяжелом, очень развращающем, материалистическом обществе.

    Многие из них довольно часто посещают Индию, встречаются с йогами, святыми, отправляются в паломничества, а в итоге все заканчивается тем, что они устанавливают многочисленные коммерческие, но не духовные связи. Это типичный американский подход к духовности. Группа таких людей, знакомых с индийской духовной традицией, заинтересовалась индийской астрологией, которую назвали ведической астрологией, дабы избежать любых сектантских ассоциаций, связанных со словом “индуистский” (Hindu – индуистский – прим. переводчика). Но на самом деле не существует ведической предсказательной астрологии. И этот американский термин (“ведическая астрология”) я сам, к сожалению, ошибочно использовал некоторое время. Эта “ведическая астрология” – продукт незрелого понимания астрологической традиции Индии, и в то же время – прекрасная торговая упаковка для продажи на рынке. Хотя через посредство американских ведических астрологов я познакомился со многими людьми, интересующимися индийскими садханами. Некоторые из них оказались очень хорошими людьми.

    Ни индийские коммерческие астрологи, ни "ведические" астрологи в США, никогда не смогут понять, что астрология призвана стать духовной дисциплиной, – она есть лучший метод для развития дхараны, или однонаправленной концентрации, ведущей к глубочайшей медитации.

    Спорить с ними, объясняя, что астрология, используемая в коммерческих целях, только сильнее запутывает в сетях кармы, – бесполезно, так как они духовно не восприимчивы.

    Наиболее смущающим пунктом американского мышления является вера в то, что человек может быть высокодуховным, и в то же время, жить свободной половой жизнью безо всяких ограничений и правил. Они не понимают, что это не духовная жизнь, а викарма, соединенная с тем, что они представляют себе как духовную жизнь.
    Я проводил астрологическое консультирование одной американской женщины, в местности с традиционно сильными религиозными обычаями. Она призналась мне, что ведет ненормальную половую жизнь, когда я спросил об этом. Она рассказала мне кое-что на эту тему, и затем продолжила настаивать на обсуждении вопросов своей глубокой духовной жизни.
    В другом месте гомосексуалист, мучающий жену своим пренебреженительным отношением, рассказал мне, что он собирается написать книгу о великом духовном опыте, связанным с Кундалини, которым обладает только он один во всем мире. В такой “культуре” даже духовность может стать товаром на продажу. И это действительно сейчас происходит. В США люди владеют искусством маркетинга как никто и нигде в мире.

    Я нашел, что большинство из тех, кто сильно интересуется духовной жизнью, не знают важности кармы, ведущей к акарме, которая одна и является основой настоящей духовной жизни. Азия, и только Азия, знает и продолжает поддерживать традицию соединения духовности и бедности. Для США же сама такая идея отвратительна.

    Наиболее цивилизующими и единственно возвышающими человека силами были религии. Хотя они же были и источником конфликтов. Более высокими и тонкими силами были духовные практики, которые все без исключения пришли из Азии.
    Все цивилизующие влияния пришли из регионов, лежащих восточнее Суэцкого канала. Я встречал многих американцев, утверждавших это же, и говоривших, что их привлекает садхана, даваемая двумя индийскими религиями – индуизмом и буддизмом.

    Астролог ясно распознает чары викармы, ошибочно принимаемой некоторыми американцами за духовную жизнь. Некоторые из встреченных мною молодых людей, преимущественно мужчины, говорили, совсем как и индийцы, о важности полного полового воздержания для настоящей садханы. Но они очень быстро терпели в этом крах, будучи затянутыми в телесные взаимоотношения.

    Кроме того, в материалистической культуре существует самонадеянная вера в то, что человек сам создает свою судьбу. И поэтому в США даже те один-два ведических астролога, которые могут предсказывать события, предпочитают не делать этого. А другие не могут предсказать события потому, что они совсем не знают джиотиша, а только лишь пользуются его терминологией – усвоили жаргон и не более того. Вместо предсказаний они сосредотачиваются на психологических трактовках, как западные астрологи. Возможно, они понимают, хорошо зная свою страну и сограждан, что предсказания не будут здесь правильно восприняты. Хотя, рано или поздно, им придется сосредоточиться на предсказательных аспектах.

    В международной политике не является новым, что некоторые нации ненавидят друг друга, некоторые считают себя высшими и т.п. Высокомерие, исходящее из сверхмогущества США, отражается в некоторых примечательных недуховных привычках американцев, которые астролог должен иметь в виду: недостаток честности в денежных делах, корыстная манера требовать плату за каждый шаг, вместе с общими недуховными отношениями в обществе вседозволенности, сделали Запад, в частности США, абсолютно недуховным.
    Но и Индия с ее духовной культурой станет также мишенью свирепых атак, если будет развращаться, – это уже факт, который всем нам известен. Однако, американцам не следует занимать покровительственную позицию в этом вопросе. Они должны сделать что-то, чтобы улучшить свою низкоразвитую духовную жизнь.

    Индия, как и другие азиатские страны, развивает глубоко материалистические черты. Частью этого является индийская привычка брать взятки, которую американцы довольно сильно критиковали на одной из моих встреч с ними, причем вполне справедливо. Это очень трудно оспаривать, да и не следует, я думаю.

    Я расскажу случай. В Вашингтоне меня попросили проконсультировать американца, который был без работы. Я дал ему двухчасовую бесплатную консультацию. Затем я подарил ему книги стоимостью восемьдесят долларов. Я рассказал ему, что ищу гороскоп одной знаменитой персоны. Он обещал достать его через своего друга-астролога. На следующий день он принес гороскоп и потребовал с меня десять долларов - пять за гороскоп, пять за его доставку. Меня удивило, что человек, получивший двухчасовую консультацию и книги, все бесплатно, счел возможным брать с меня деньги за это. Вот агрессивно-материалистическая культура США. После этого я имел еще более сотни подобных опытов с людьми, которые претендовали на обладание духовностью или даже настаивали на том, что они глубоко духовны.

    Я должен сказать тем американцам, которые критикуют индийцев за их привычку брать взятки, что американцы не лучше. Они предаются гнусному выжиманию долларов. Это хуже, чем взимание взяток. Такое выжимание долларов является наихудшим духовным препятствием. Они требуют плату за все со своих гостей, которые останавливаются у них в доме, в отличие от индийцев, чувствующих себя оскорбленными, если гость заплатит хоть за что-нибудь.

    Наряду с агрессивным выжиманием долларов, американцы демонстрируют редкостную наивность и задают вопросы о спасении. Индийцы знают, что показателем хорошей стадии духовного развития является непривязанность к деньгам и как можно более щедрое раздаривание денег, собранных для благотворительности. Собирание денег на благотворительные цели в США также является частью бизнеса, схему которого я раскрыл. Если у Бога есть цена, то американцы установят ее незамедлительно.

    Пока у американцев есть некоторая жажда духовности, но их “торговая марка” – это секс, доллары и Бог. А лучше ли у нас в Индии, где мы ведем себя как лицемеры? В Индии еще есть и всегда будут великие йоги. Индийская духовная традиция подобна множеству обширных оазисов в пустынях развращенности. Некоторые американцы понимают это и искренне интересуются Индией, не выискивая отрицательных черт в нашей внешней жизни. Их интерес к индийской астрологической традиции – вот что привлекало меня в США. Но теперь эта страна меня отталкивает, так как и астрология там слишком элементарна.

    Некоторые подлинные ищущие из США откроют в течение следующих десятилетий, что духовная жизнь – это процесс превращения, переворота, который хорошо описан во второй части Гиты (стих 69):

 

Ya Nisha Sarva Bhootanaam, Tasyam Jagarti Saiyami,

Yasyam Jagarti Bhootani Sa Nisha Pashyato Mune

 

 

Вкратце это означает, что жизнь духовного искателя полностью противоположна ценностям, лелеемым материалистами.А если переводить последовательно по частям, то это означает следующее:

“Когда для большинства людей – ночь” –большинство человечества сейчас не осознает высших целей жизни, которые трансцендентальны. Они не исследуют жизнь глубоко и не ищут ответов на вопросы о смысле и цели человеческой жизни, потому что для них жизнь это только еда, секс и сон;

“Контролирующий себя бодрствует в эти часы” – йог избегает этих ловушек;

“То, что для большинства людей день” –для большинства людей во всем мире, во всех человеческих обществах, время тратится на добывание денег, материальные удовольствия, сексуальные радости, которые называют “ радостями жизни” – это дневной свет для них;

“Для контролирующего себя – это ночь”.
Цель астрологии – помочь астрологу достичь такого йогического превращения, переворота. Судьба загадочна. Духовная личность проходит через ее испытания с готовностью.

***
Классификация кармы

Понятие кармы было хорошо объяснено во множестве комментариев к Гите и в Махабхарате. В других писаниях эти объяснения также встречается в том или ином контексте. Ниже дается лишь краткое резюме. Здесь нет ничего нового и оригинального. Я просто представляю в виде таблицы основные пункты, извлеченные из этих комментариев, написанных индийскими мудрецами.

Прежде всего, разделим Карму на три категории.
Акарма

Тот, кто достиг стадии полного созерцания Бога, уже не имеет никаких обязанностей, однако, его карма остается.

Он видит карму, как акарму и акарму, как карму.

Это стадия акармы, ведущая к спасению.

Этого можно достичь, когда карма выполняется с полной непривязанностью, нравственно, без стремления к плодам, приносимым такой кармой. Это высшая стадия йогического развития.

 
Карма

  а) Санчита, или карма, накопленная в предыдущих жизнях;
  б) Прарабдха – часть аккумулированной кармы, определенная для теперешнего воплощения;
  в) Крийяман – карма, создаваемаянами в настоящей жизни;
  г) Аагами – карма будущих воплощений, если теперешнее не последнее. 

Викарма

  а) антиродительская карма;
 
  б) антисемейная карма;

  в) антисоциальная карма;

  г) античеловеческая карма.
Результаты этих видов кармы


а) Акарма ведет к спасению.
б) Викарма ведет к наказанию свыше, череде ужасныхвоплощений и бесконечным страданиям.
в) Карма может вести к акарме или викарме. Элемент акармы ведет к спасению, а элемент викармы – к рабству.
Элементы кармы

Карма, таким образом, содержит четыре элемента (показанные в таблице выше). Объясним их подробнее.
 

Санчита-карма

Санчита-карма – полный совокупный остаток кармы.

    Только человек производит карму, животные же пребывают в состоянии, называемом бхога йони, – состоянии, в котором они могут только страдать или радоваться, и не могут ни создать, ни ликвидировать карму, как делают это люди. Санчита-карма – это карма, созданная личностью в ее предыдущих человеческих воплощениях. Санчита-карма делится на две части: прарабдха, или часть санчиты, определенная на данное воплощение. У нее есть как позитивная, так и негативная стороны. Человеческие радости и достижения проистекают из положительной ее стороны, а несчастья и потери – из отрицательной. Вот это и может увидеть хороший астролог.

    Другую часть санчиты можно описать, как ранее созданные побуждения, могущие войти в теперешнюю жизнь в любой момент. И когда люди неожиданно делают нечто такое, чего они меньше всего от себя ожидали, то это может быть результатом именно такого побуждения. Это результат самскар предыдущей жизни. Следовательно, человеческая жизнь – это история прарабдхи и побуждений, для которых нет здравого объяснения с точки зрения наследственности и влияния окружающей среды. Поведение человека, таким образом, формируется четырьмя факторами: окружением и наследственностью, прарабдхой и мотивациями, имеющими источником предыдущие жизни.

 
Благоприятные Смешанные  Неблагоприятные

а) действие согласно своим планам, намеренное

б) действие согласно своим планам, ненамеренное

в) действие согласно чужим планам, намеренное

г) действие согласно чужим планам, ненамеренное

 

    Во всех этих четырех типах действий у человека нет выбора. Он выполняет это по принуждению судьбы.
     Примечание: когда человек делает все это без малейшего чувства неудовольствия – он успешно ликвидирует свою карму. Когда же он ропщет и хочет насильно вырваться из ситуации, то он создает себе этим новые кармические цепи. Необходимо помнить, что никто не может отвратить свою прарабдху.

Калиан:

Aveshyameva Bhoktavyam kritam karma shubhashubham

 

    Прарабдху необходимо пережить, – как положительные, так и отрицательные ее элементы. Без этого кармические зависимости не будут изжиты даже через тысячу рождений.

    Йог принимает все мудро и бесстрастно, и позволяет кармическим элементам истощить самих себя. Бхоги ( мирянин) испробует разные уловки, попадает в ловушки астрологов, ясновидящих и разных других сортов оккультистов, и все равно не может ничего избежать. Некоторые йоги, помогающие другим преодолеть трудности, в действительности переносят их на последующие воплощения. Это не уничтожение прарабдхи, но лишь отсрочка ее.

    Йог принимает все мудро и бесстрастно, и позволяет кармическим элементам истощить самих себя. Бхоги ( мирянин) испробует разные уловки, попадает в ловушки астрологов, ясновидящих и разных других сортов оккультистов, и все равно не может ничего избежать. Некоторые йоги, помогающие другим преодолеть трудности, в действительности переносят их на последующие воплощения. Это не уничтожение прарабдхи, но лишь отсрочка ее.
Крийяман карма

    Крийяман карма – это область, в которой человек может сам создать или испортить свою судьбу. Только в этой строго ограниченной области он может наслаждаться свободой действий. Карма, созданная им в этой области, либо создает будущую кармическую зависимость и удлиняет цепь перевоплощений, либо ведет к уничтожению кармы и прокладывает путь к спасению в этом или последующем воплощении.

    Эти рассуждения, также, относятся к области, которую трудно принять материалистически ориентированным культурам. Они всё смешают и создадут теорию, подобно появившейся в США в 1995 году, что каждый человек может стать своим собственным гуру. В США существует шесть курсов по "аватарству". Это чисто материалистическое предприятие по деланию денег.

   Что такое крийяман-карма можно понять из таблицы, приводимой ниже. Усилия, предпринимаемые человеком, приносят свои результаты. Астролог может их предсказать. Тем не менее, человек должен знать, что мотивации, побуждения, проистекающие из множества прошлых человеческих воплощений, всегда остаются здесь, при нем, какими бы хорошими или плохими они ни были.

 

Крийяман-карма

Видимые результаты

а) немедленные

б) отсроченные
         Мотивации

а) чистые и благоприятные

б) нечистые и неблагоприятные


 Невидимые результаты

а) мирские

б) духовные

 

 

    (Невидимые результаты – эта область – слабое место у астрологов. Возможно, невидимые планеты дадут здесь какой-то ключ. Именно поэтому, некоторые люди, у которых вырабатывается патологическая зависимость от астрологов, – такие несчастные существа)

     Примечание: только в области крийаман человек наслаждается свободой совершать поступки по своему желанию, хотя мотивации предыдущей жизни и прарабдха часто создают конфликты.

     Лучший совет, даваемый всеми великими йогами людям, – это сознательно проживать ("перестрадать") прарабдху, и творить добрые дела и благотворительность в области крийаман. Они знают, что человеческое тело страдает от шести викар, или дефектов: первое – это рождение, затем – форма, изменение, рост, упадок и, в конце концов, разрушение. Прарабдха – это все то, что тело должно претерпеть. Тот, кто победил свой ум и достиг высокой стадии божественной мудрости, вовсе не воспринимает все эти шесть дефектов, как причину для печали.

     В астрологии мы говорим о благоприятных периодах, в частности, о периодах йогакараки. Я заметил, что люди гораздо больше страдают, когда период их йогакараки закончился, потому что в этот период вместо творения святых дел и благотворительности, они накапливали богатство, получали силу и становились высокомерными. Во многих случаях результаты следовали мгновенно, в других же бывали отсроченными.

     В хороший период, когда во всем сопутствовал успех, они только получали удовольствие от своих материальных достижений, смаковали их, отбрасывая любые сомнения. А когда наступал плохой период, то их страдания казались им чрезмерными.

     Тогда что же такое страдание? Это то, что вы считаете таковым. Йог также страдает от ударов прарабдхи, но он остается бодрым, так как принимает прарабдху.
Различие между рабством и спасением

     Цикл рождений и перевоплощений приходит к концу лишь тогда, когда астральное тело, в конце концов, растворяется и достигается спасение. Спасение – это растворение не физического, но астрального тела. Мы рассматриваем три тела: физическое, астральное и каузальное.
     Здесь мы коснемся астрального тела, растворение которого приводит к тому блаженному состоянию смерти при жизни, которым в конце концов становится акарма.

 
Астральное тело, или линга, или сукшма деха

     Каждое перевоплощение – это переселение астрального тела из одного физического тела в другое, вместе со всей историей своих хороших и плохих деяний.
     Именно астральное тело стоит между рабством и освобождением. Священные писания Индии полны примеров растворения астрального тела, что приводило к спасению. На Западе, в частности в США, являющемся наиболее широко мыслящим западным обществом, также имеются такие великие примеры, как Эдгар Кейси, который несмотря на то, что был ортодоксальным христианином, возводил источник каждой болезни к определенным кармическим причинам из прошлых жизней, которые он мог видеть в своих трансах. Говорят, что в институте, носящем имя этого великого американца, имеются записи девяноста тысяч подобных случаев.
     Моим любимым примером является Арджуна, великий герой Махабхараты, и компаньон Господа Кришны. Когда Майя окутала его, и он не захотел сражаться в битве на Курукшетре, Господь Кришна дал ему величайший пример божественной мудрости – Гиту. Чтобы убедить Арджуну, он даже позволил увидеть ему свою "Вишварупу", или великую Космическую Форму. Однако, оказалось, что Арджуна не может переступить через свое уважение и привязанность к Бхишме, Дроначарье и другим, которые были его Гуру, советчиками, и занимали в его жизни место наиболее почитаемых старейшин в семье.
     В один из восемнадцати дней великой битвы Арджуна где-то сражался, когда его любимый сын, Абхиманью, был завлечен в ловушку армией Дурьодханы, и убит. Раз люди, которых он уважал, оказались способными сделать такое с его сыном, то Арджуна теперь не имел причин не сражаться с ними со всей своей силой, искусством и доблестью. Не столько проповедь Гиты, сколько смерть его дорогого сына стала теперь величайшей мотивацией для Арджуны свирепо драться в битве. Арджуна теперь видится не как духовно мудрый человек, а как обиженный отец, который должен отомстить за смерть своего сына.
Битва закончилась тем, что его старший брат Юддхи-штара должен был стать королем, и однажды Арджуна сказал Кришне, что он забыл великие уроки Гиты, проповеданные ему на поле битвы Курукшетра, и захотел опять услышать их от него.

Yat Tad Bhagvata Proktam Pura Keshava Souhridaat
Tat tat sarvam purusha-vyaghra nasta me bhrasta chetasa

     Если таким могло быть состояние самого Арджуны, бывшего образцом честности, моральной прямоты и духовности, к тому же обладавшим великим счастьем быть компаньоном Господа Кришны, то что уж говорить о нас, слабых простых смертных?
     Кришна побранил Арджуну и дал ему сущность учения Бхагават Гиты в другой форме. Уроки были повторены через проповеди Брахмана, которые цитировались.
Запомнил ли их Арджуна? Давайте посмотрим, как дальше шло духовное развитие Арджуны.
     В присутствии Арджуны Господь Кришна покинул свою смертную оболочку, в месте, называемом Прабхас Патан, недалеко от Сомнатха в Гуджарате. Арджуна был безутешен. Его самый дорогой друг покинул его. Теперь он был уже не воин Арджуна, но размышляющий, который мог только непрерывно думать о Кришне. Теперь он достиг высокой стадии сознания Кришны. Воспоминания о его прошлом пребывании в обществе Кришны теперь преследовали его постоянно. Глубокая скорбь и страдание сейчас стало для него гораздо более сильным побуждением, чем реальное общество Кришны до этого. И оно изменило его. Вот описание этого в Шримад Бхагаватам:

Geetam Bhagvatam Gyanam tat yat sangram murghani
Kaal Karmaat moruddham punardhyagatam Vibhu

(Пратхама Скандха, Адхйая 15, шл. 30)

     Уроки Гиты, проповеданные Арджуне, были им забыты по причине давности, его кармической отягощенности, а также беспечности. И только теперь те великие моменты сознания Кришны полностью преобразили жизнь Арджуны.

Vishoko Brahma Sampatya Sanchinna dwaita-sanshaya,
Leena prakitir nair gunyad-linga-tvad-sambhava
Бхагвата, 28

     Теперь он получил достижение божественной мудрости, вуаль Майи упала, его ощущение двойственности закончилось. Его "линга деха" (астральное тело) растворилась.
Арджуна оказался теперь вне цикла перерождений, так как его астральное тело разрушилось. Это было состоянием высокого йогического достижения, которого он добился, оставаясь живым. И еще в десятой скандхе Бхагаватам упоминается линга деха.

Tadaanusmaran-dhvasta-jeeva-koshast-madhyagan

     Гопи, почитательницам Кришны во Вриндаване, и другим компаньонам, Он говорил чтобы они медитировали на Него. В результате этого их "джива коша" (астральное тело) растворялась.
Это есть состояние освобождения, растворения астрального тела, свобода от цикла рождений. Оно достигается только через непривязанность и мудрость, которые обретаются лишь духовными практиками.

***

(Продолжение)