Произвол

Хотелось бы поделиться услышанным. Вы скажите:"Таких исповедей тысячи, наша жизнь наполнена ими в избытке!" Пишу в надежде, хотя бы один читатель будет со мной солидарен. И чем я с ним поделюсь, его не утомит. Возможно, такое нежданно- негаданно обрушивалось на него.
Вы можете сказать: Нравственность вряд ли улучшится, об этом твердят веками, но воз и ныне
там!" Приятен хлебушек, политый мёдом, но наш организм так капризен,ему подавай приправлен-
ный горчицей.Позвольте, кушанье подано!
  Сей герой, лет тридцати, в меру упитанный. Его странные глаза, привлекли моё внимание, они были покрыты мутной пеленой; и избегали встречного взгляда,  выражали что-то плутовское. Говорил он довольно громко. Пассажиры автобуса приумолкли. Любопытство- порок,
присущий всем живым.
  Собеседник- противоположность нашему герою. Глаза выражали не последний ум. Приятная
скромность, внимательность манили собеседника к разговору.Он слушал внимательно, давая в
волю выговориться собеседнику. Только выслушав всю тираду своего приятеля, он вставлял свои
замечания:
-Ходят слухи, что ты брал самовольно отруби у деда и продавал соседям. Пассажиры напряглись, ожидая громкой развязки, Но наш герой спокойно ответил:
Было дело. Мой дед отсулил моим братьям по дому, а мне ничего.Мне же было обидно!
  После небольшой паузы собеседник спросил:
-А как поживает падчерица- это милое, прелестное создание?
Он замолк, сказать доброе, не хотел; говорить неправду остерегался. Распрямившись,вздох-
нул и продолжил:
-Из-за неё ездил на суд.
-Что она такое натворила?
-Да ничего!
-Но всё-таки интересно?
Говорить ему не хотелось, но душа требовала освобождения от этого груза. С сожалением
произнёс:
-Так и быть расскажу! На одной вечеринке, я случайно одел куртку приятеля, она была только что куплена, но с возвращением задержался.Куртку вернул,но отношения были испорчены. Когда приятеля провожали в армию, всех ребят пригласили, а меня обошли, Я
пришел незваным, чтоб объясниться, в дом меня не пустили. Этого простить не мог. Герой
наш задумался, погрузившись в воспоминания.
-Какова же вина  девочки?
-Прямая. Младший брат приятеля, смпатичный черт! (Последние слова произнёс с досадой)
Замечал, что моя падчерица нравится ему, но я не мог допустить, чтоб он входил в мой дом. Моё решение было такое, покончить раз и навсегда.
  Молодёжи у нас мало, на день рождения все приходят поздравлять друг друга. У падчерицы
был день рождения. Ребята стояли у ворот. Пришлось поддать несколько пинков одному.
Ребята меня скрутили, пришлось идти на мировую.
  Мой план продолжал действовать. Отлавливал по одиночке и требовал, чтобы просили прощение, если отказывались, угрожал оформить групповую. Это мгновенно действовало.Они
были готовы, предать не толь ко друга, но и мать. Младший оказался упрямым, отказался
просить прощения. Я по-дружески пригласил в машину и отъехал в овраг.
Мы вышли из машины, было предложение просить прощения, он отказался и спросил:
-В чём моя вина?
-Я ударил ногой в живот, он упал. Мы сели в машину и уехали. На всякий случай со мною был друг. Я бил на верняка, чтоб он не мог дать сдачи. Оказалось у него разрыв тканей.
не обошлось без операции. Мне грозила статья, да еще старая судимость за дезертирство.
Пришлось обратиться к дяде, он на них зол, ему уже подпятьдесят, хочется выглядеть
солидным, но слово "воришка" к нему приросло крепко.  В молодости любил ломать чужые
заборчики и поскудничать, а у них попался. Дядя охотно взялся за это дело, благо дочь и
зять в правоохранительных органах. Они сделали так, я пострадавший, ребята свидетели,
а пострадавший преступник. Вот только свидетельница несла чушь, хотя мы её достаточно учили. Мать поняла, что перед ней стена, и подала на мировую. Судья, конечно перестарал-
ся, вел себя, как базарный мужик. Поверь мне! Я ликовал!
-Они, что так и нечего не говорили?- Спросил собеседник.
-Когда всё кончилось, мать сказала: "Боже, когда сгинет эта рать!"
-Но они могут мстить, ты не боишься?
-Они на это не способны!
Он ещё что-то пытался сказать, но автобус остановился, конечная остановка.
Выходя из автобуса, кто-то, возможно подумал об очередной жертве произвола.