Граб

У речки, в Третьем Красном переулке,
Где сплошь ромашки белые цвели,
Родители далёким утром гулким
Под стройку дома землю обрели.

Ракушечник на стены. Граб посажен -
«Страж» подрастал у будущих ворот.
А вымахал — из самолёта даже,
Усматривался кроны стройный свод.

В нём нравилось, что в ширь не разрастался,
Что гладкоствольным был и светлокож.
Хоть устремляясь в высь, перестарался,
Но в этом по-мальчишески пригож;

Что ветки в обрамлениях овала
Из пятен чёрных: срубишь — сразу шок,
Глаз, что сама природа начертала
Вдруг обретал всезрящий кругляшок.

И точно к матери ладошки к свету.
В дни пасмурные тоже не скучал.
Весне как аплодировал. А лету!
И скворушек в скворечнике качал.

- А что как упадет на дом однажды?
Пора рубить! Не то задаст хлопот.
Опомнитесь! Уж знать бы должен каждый,
Что граб у дома — молниеотвод!

И выстоит, и дом он не разрушит:
Не старец дряхлый, а в соку колосс.
Угомонитесь. Не травите души -
И дальше пусть растёт себе, как рос.

Стараньями моими жив остался.
По-прежнему встречал нас, провожал,
А в синеве, как я в реке, купался,
Не дерево — сказала б: возмужал.

В тот свой приезд проснулась из-за ветра:
Ревело, как в снастях — вот это шквал!
Бельё от дома точно в километрах,
А в море бы накрыл девятый вал.

Но пусть хоть что там на дворе творится,
Под крышей да в постели — благодать!
Я с детства ветру названа сестрицей,
И никакому валу не достать!
В укрытии и ураган за счастье.
А на бельё в окно спешу взглянуть.
По рёву судя, зверствует ненастье,
Но сад!.. В оцепененьи сонном … жуть.

И без прищепок всё висит на месте...
Уставилась растерянно на куст...
По веткам воробьи, как на насесте -
Откуда же стенания и хруст?

Мир параллельный что ли тут пробило?
Сифонит из пробоины теперь.
Пусть глазу и невидимая сила,
Зато на слух — отчаявшийся зверь.

Всерьёз же - изумленье без предела:
Усеян двор листвой... Откуда-то сушняк...
Аааа!!! Крона граба! Да она кипела!
То с ней на голоса выл горишняк!*


* Горишняк-верховой ветер (укр.)


Его гипотетические руки
Лишь к ней могли добраться и — скубли!
Вцепившись намертво — ну что за муки!
С корнями выдирали из земли.

Из всех собратьев лишь его достало
Волнами вертикальными трясло.
А жутковато: с места бы сорвало,
Как пёрышко в зенит бы унесло.

Родителей не стало, я далёко.
«Высотнику» колец бы наживать,
Под залповый кузнечиковый стрёкот
Тихонько песни лету напевать...

...Не хочется писать мне о печальном,
Но рухнул не под ветром богатырь,
Я дом свой не узнала от Причальной,
Наш Третий Красный без него — пустырь.

Полвека он смотрел на нас очами,
Которые открыл ему топор.
Усопших лица видел за свечами,
Выдерживал ветров любых напор.

Он помниться всегда мне будет мощью
И данностью моих Херсонских лет,
Тем, как шумел на дицебеллы в рощу
С горишняком схлестнувшись тет-а-тет.

И тем ещё, что был посажен дедом
И просто тем, что вместе с нами рос,
Что положил конец скворцовым бедам,
Когда их домик от мурлык вознёс.

Уже ко мне не склонит он ладошку
И не шумнёт мне сверху: «Эй, привет!»
Стою у пня. Чужая. На дорожку.
В окне родном чужой холодный свет.

Племянницы в упор не видят гостью -
Я в доме отчем не нужна сестре.
Хлебнув за встречу неприязни горестью,
Сожгла родство на жертвенном костре