Баллада о девчонке

В мемориальной комнате народной героини устроили ночлежку [фото]
Юлия АЛЕХИНА, Фото Владимира ВЕЛЕНГУРИНА — 09.02.2012
В старом здании московской школы № 201, где училась Зоя Космодемьянская, находится ее музей, где забыты и гибнут исторические экспонаты. Школа переехала в новое здание, но там для музея отвели только маленький класс взамен четырех мемориальных залов. Скоро в старом здании начнется ремонт, и все, что еще осталось, будет уничтожено. Наши корреспонденты навестили школу и музей, чтобы посмотреть, что же там еще можно спасти.

Мы шагаем прямо по музейным экспонатам, точнее, по тому, что от них осталось. Заплеванный прах подвига хрустит под нашими ногами. Осторожно пытаемся не топтать подошвами сапог свою Историю. Получается не всегда, как ни старайся. Что за клочок смятой бумаги прямо у меня под каблуком? Осторожно поднимаю, разворачиваю маленький треугольник. В руках - письмо от Лидии Николаевны Юрьевой своему сыну на фронт, подлинник. Она вела русский язык в 4-м «А» классе, где учились Космодемьянские. Ее единственный сын Володя Юрьев во время войны стал танкистом, членом «Экипажа мстителей за Зою», и пал смертью храбрых. После войны Лидия Николаевна, уже не преподававшая, приходила в классы к ребятам, приносила фотографии сына, рассказывала о нем. Это письмо здесь тоже забыли десять лет назад, посчитав «не имеющим ценности».

«Зоя - наша русская народная святая»

Глядя на весь этот галочный патриотизм, прилизанный и официальный, вспомнились слова знакомого музыканта: «На скрипке нельзя играть хорошо. «Хорошую игру на скрипке» слушать невозможно. На скрипке надо играть гениально». Вот так же о Зое. О ней недостаточно хорошего рассказа экскурсовода, увы. Хороший рассказ подойдет для музея мертвых артефактов. А Зоя - не экспонат. Зоя - это наша русская народная святая. И по праву таковой требует подвижничества и от тех, кто берет на себя смелость рассказывать о ней. Или выйдет неправда, ложь выйдет. Нельзя «прослушать лекцию» о подвигах святых - с ними можно только соприкоснуться. Или все бессмысленно. А дети - они чувствуют ложь лучше взрослых. Они не возмущаются - им просто становится неинтересно.

Руководитель музея Зои Космодемьянской почти не отвечала на мои вопросы. В ответ она просто плакала.

- Как же экспонаты - макет села Петрищево, его же дети сами собирали, бюсты героев, библиотеки фотоархивов школы, письма Зоиной учительницы, Зоина одежда и ее диван, наконец?

В ответ - слезы в глазах: «Вы же видите, какое у нас маленькое помещение. Когда я сюда переехала, мне говорили, что это только на время, на какие-то год-два, именно поэтому мне дали только один класс, вот видите, здесь даже доска не снята». Нынешний хранитель музея - сама в прошлом прилежная ученица этой же гимназии и дочь заслуженного руководителя этого же музея. Помещение действительно небольшое, и доска трусливо прикрыта поперек поставленным шкафом. Когда школа переезжала, кто-то удачно сэкономил на метраже.

- И подсобку мне дали только в 2006 году, - жалуется мне Наталья Витальевна. - Я туда смогла натащить только те вещи, которые посчитала нужными, например, колбочки из кабинета химии, таблички с кабинетов, там сейчас пройти невозможно, настолько все забито, ведь это все ждет переезда. - Директриса музея искренне недоумевает, почему для нее не нашлось нормального помещения в новом здании.

Но если вспомнить, когда состоялся переезд, то неудивительно. Перед этим либеральная пресса десять лет «разоблачала» нашу историю и наших героев: «А что Зоя сделала, она же типичная сумасшедшая - сожгла дома мирных жителей». Интересно, что бы они сказали о пожаре 1812 года, когда жители Москвы сами подожгли свой город.

- Но экспонаты можно было сохранить до начала реставрации, перетащив их в подсобное помещение. Связаться с музеем на Поклонной горе, с Музеем истории Москвы или хотя бы обратиться через газету, через ту же «Комсомолку», к людям, чтобы предоставили помещение для временного хранения экспонатов, - все не успокаивалась я, но в ответ получила лишь дополнительную уже до боли знакомую порцию недоумения. Оказывается, я совсем не тем занимаюсь и все, что связано с семьей Космодемьянских, уже перенесено в музей, а все, что не перенесено, не имеет музейной ценности, и вообще экспонаты для детей не главное. Главное, по мнению директора музея во втором поколении, - заставлять писать школьников побольше сочинений на патриотическую тематику.
Битва за Зою

Вокруг имени Зои идет настоящая битва. Похоже, что некоторые экземпляры человеческих существ готовы жизнь положить - но не за Родину, как Космодемьянская, а за то, чтобы опорочить ее имя, так или иначе «развенчать» ее. Но все-таки эта вакханалия гораздо больше говорит о ее хулителях, чем о самой Зое. «Что она сделала?» - вопрошают они, видимо, ожидая бухгалтера, который подбежит с гроссбухом и напишет баланс уничтоженных Зоей танков и штурмовых орудий. Но если бы Зоя уничтожила танк или два, наверняка ее бы поливали грязью точно так же - посмотрите хотя бы, как старательно принижают подвиг героев-панфиловцев, которые подбили не один-два, а десятки танков. Как будто от того, что героев оказалось не двадцать восемь, а гораздо больше, их подвиг стал меньше и теперь его можно смело называть мифом. Помогли уничтоженные танки и отданные за Родину жизни панфиловцам остаться не оболганными «демократической прессой»? Нет, увы…

Забывают о том, что в Петрищеве базировался узел радиосвязи немцев. Забывают, что группе, в которую входила Зоя, первой удалось нанести им ущерб и вообще войти в село - до Зои наших разведчиков, увы, уничтожали еще на подступах к объекту. Забывают о перерезанных диверсионной группой кабелях связи немцев, что затруднило им управление войсками. Забывают о тех силах, которые враг вынужден был оставлять в тылу для охраны своих коммуникаций - именно потому, что знали, что Зоя придет...

«Ее вешали, а она речь говорила. Ее вешали, а она все грозила им…»

Зоя - она не где-то там в прошлом, она здесь и сейчас. Она пошла защищать Родину и приняла мученическую смерть. Хоть кто-нибудь из ее обличителей способен отдать за Родину хоть мизинец? Я почему-то думаю, что они вряд ли готовы пожертвовать даже своим маникюром.

Она стоит на снарядном ящике с петлей на шее, а критики обсуждают: достаточно ли одного сожженного склада, чтобы назвать ее героем?

Она сжимает кулаки с выдранными палачами ногтями, а критикессы стучат модным маникюром по клавиатуре: «Подвиг ее несколько странного свойства… А что она такого сделала?»

Она месит снег с кровью своими босыми ногами, идя к месту казни, а скептики, засунув ноги в мягкие тапочки, рассуждают: «Она ли это? А может, это не она?»

Кто из них, стоя с петлей на шее, растерзанный пытками, может сказать врагу: «Солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен... Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов».

Вокруг гогочущая толпа, они снимают казнь сразу на несколько фотоаппаратов. Они уверены, что вскоре пройдут парадом по улицам Москвы. Они еще не знают, что в 43-м, когда их 332-й полк перемелют в боях под Псковом, из всех тех, кто был тогда под Москвой, в живых останутся всего пять человек. А новый состав полка снова почти поголовно сгинет в 1944-м в Белоруссии, в Бобруйском котле. И что девушка с петлей на шее говорила им Правду. Именно такую - с самой большой буквы.

Так же и с критиками - их сотрет без следа, а Зоя останется навсегда…

На улице нас встретил ледяной ветер, выбивающий из глаз слезу. Что-то заставило меня оглянуться назад, на замызганные окна «памятника архитектуры». И где-то там, на втором этаже, за пыльным стеклом - может быть, это слезинка виновата, - почудилась хрупкая измученная девушка, которая снова и снова пишет на стекле свои последние слова: «Наши придут и отомстят за меня».

И она будет стоять там и ждать нас, пока наши не придут.

Елена Ермолаева   09.02.2012 13:35   •   Заявить о нарушении