***

берет кожу двумя пальцами, и там где был старый шрам
рвет по шву, выворачивая наружу старую кровь и забытый стыд и срам.
что ж ты делаешь, милый, я так долго зашивала весь этот хлам
и истратила так много мальчиков-бинтов,
что для оправданий перед ними (и их мамами) до сих пор не могу найти слов.
я изменилась. по крайней мере, я в это очень верю,
а стихи о старом это только стихи, я проверю
не осталось ли чего сожалеющего о прошлом.
и ты знай, ни капли нет, не сожалею ни о лучшем, ни о пошлом
можешь рвать тонкую кожу воспоминаний собой
только не хорошо доставать трупы из могил, дорогой.
я стала слабее после всего, не спорю, нужно было чем-то платить;
я отдала когда-то все силы за нас, и снова начала копить
только «мы» оказались этого недостойны,
когда искренние чувства превращаешь в хриплые стоны,
думаешь, что взрослеешь, а на самом деле становишься животным.
и я больше никогда не буду такой как с тобой, жаль, что научил меня именно ты
и с тех пор от слова «любовь», как от первой сигареты тошнит и в глазах вольты.
 спасибо, мне ещё столько вдохновения черпать в нашей истории
так что можешь сколько угодно рвать. режь, дави,
кроме воспоминаний нет ничего внутри
смотри,
я давно хотела тебе показать,
девочка выздоровела. и научилась летать.