Улыбайтесь, господа, улыбайтесь

Улыбайтесь,  господа,  улыбайтесь

Улыбайтесь,
господа,
улыбайтесь
Улыбка,  всё  же,
красит
глупцов.
Шут  придворный,
даже
отчаявшись
По  привычке
кривит
лицо.

Его  дама,
горделивая
леди
Сняв  перчатку,
наградила
пощёчиной
Не  дождавшись
конца
представления
Растворилась
в  сумраке  ночи.

Он  стоял,
будто  ваятелем
вытесанный
И,  сквозь
вельможий
гогот  и  лай
Могло
померещиться
удивительное:
Не  человек,
а  улыбка  -
скала.

Абсолютно
не  важно
граниту,
Кто  нагадил:
она,
или  кошка.
В  порах  каменных
улыбка
закрыта  -
Он  свернулся
и  дремлет
тихонечко.

Воздух  грохочет
шуткой
запоздалой  -
Зритель
неприкаянный,
последний.
И  тут  звон
коньячных
бокалов
Оглушительно
донёсся
из  передней.

Вернулась.
Предвечерье.
Ужин.
Вместе  с  знатью
расселись
по  койкам  -
Изворотливому
повод
не  нужен
Чтоб  устроить
очередную
попойку.

В  углу,
забит
и  оплёван
Шут  почувствовал
внутренний
жар,
А  на  стуле
сверкнуло
холодом
Сверкающее
лезвие
ножа.

В  общем  гуле
звенели
бутылки,
Дым  сигарный
клубился
кольцами,
А  на  лице  шута,
кроме
улыбки
Не  отразилось
ни  одной
эмоции.

Он  встал,
шатающийся,
мокрый
Лишь  голос
похрустел
по  гобеленам
Ни  дать  ни  взять,
поверженный,
но  гордый
Герой  романа
Станислава  Лема:

"Улыбайтесь,
ну  же,
родные!
Пусть,  как  дыры,
зияют
ямочки!
Не  беда,  что  оскал
Ваш  звериный
И  коньяк
не  совсем
марочный...

Улыбайтесь
в  бури,
в  голод.
Ну  же!
Смейтесь!
Ваша  взяла!
И  ему,
коченея,
вторили
Неестественно
весёлые
тела.

23.11.11.