Запоздалое раскаянье

     В возрасте, листая прожитые годы, невольно находишь события, которые хотелось бы пережить заново. В большинстве своем это приятные события, и воспоминания греют, но есть и такие о которых лучше было бы забыть. Однако, память вновь и вновь тревожит сознание, и хочется покаяться за содеянное, но не перед кем уже каяться, и остаются воспоминания немым жизненным укором.

     После четвертого класса в расписании школьных занятий появилась физкультура, а потому мне на день рождения были подарены новенькие лыжи с новенькими же бамбуковыми палками. Мы тогда и не слышали про жесткие крепления - крепления были самые что ни на есть мягкие – кольцо из сыромятной кожи со шнуровкой, пропущенное через отверстие в лыже и петля из толстой черной, почти неупругой резины. Не было и лыжных ботинок, были валенки, но и такому снаряжения я был несказанно рад. Однако эти мои первые лыжи прослужили мне совсем недолго.

     Неподалеку от деревни (1) начинался большой овраг и тянулся довольно далеко, становясь все глубже и глубже. Как только снег покрывал его склоны, ребятня начинала на них лыжные вылазки. Вскоре я освоился с гладким спуском, а потом и с небольшими трамплинами. Однако, с больших, с которых прыгали взрослые парни, я прыгать опасался.  Снега в тот год выпало много, овраг потихоньку заметало, и лыжные трассы заметно сдвигались к его низовьям, подальше от дома. В тот памятный день мы выбрались на его склоны ближе к вечеру, после школьных занятий. Было морозно, верховья оврага почти замело, и мы сразу двинулись к его низовьям – только там еще оставались крутые склоны, и была возможность покататься с ветерком. Место это было километрах в трех от дома, но накануне была оттепель, образовалась корка наста, по которой мы довольно быстро докатили до места. Мы, это трое пацанов одноклассников, я, Пашка и Серега - трое закадычных дружков у которых так и свербило в одном месте ввязаться в какую-нибудь очередную переделку. Мы вместе гоняли обручи и чеканили, прыгали в силосные башни и катались на льдинах. У нас уже была неудачная попытка взорвать снаряд (2), был у нас и негативный опыт организации собственного бизнеса по прокату диафильмов (3).

     К тому времени, когда мы добрались до места, заснежило, сначала немного, но потом снег повалил все больше и больше. Нас это только раззадорило. Когда стемнело, и снег повалил еще сильнее, мы стали собираться домой. Напоследок я так разошелся, что рискнул спрыгнуть с небольшого, метра три высотой, обрыва у дна оврага. И вот тут-то малый опыт прыжков с трамплина сыграл со мной злую шутку – не учел я того, что мой псевдо-трамплин расположен не на склоне, а у плоского дна оврага. Я хорошо разогнался, прыгнул, какое-то расстояние пролетел по воздуху, потом концы лыж клюнули вниз и воткнулись в дно оврага. Я же на полной скорости воткнулся головой в снег. Не сносить бы мне головы, если бы под свежевыпавшим снегом и коркой наста не было еще больше метра рыхлого снега. Когда Пашка и Серега вытащили меня из сугроба, выяснилось, что я в полном порядке, чего нельзя было сказать о лыжах – загнутые концы обеих лыж были отломлены начисто. Были еще порваны крепления, но это по сравнению с отломленными концами были такие пустяки, о которых не стоило и думать. И вот тут-то я был неправ. Откопав отломленные концы, и немного погоревав, мы начали собираться домой. Уже совсем стемнело, метель перешла в самую настоящую пургу, и немного потеплело. До дома было километра три, всего минут сорок ходьбы на лыжах, даже по рыхлому снегу, а когда под ним еще и наст, то вообще никаких проблем.

     Однако проблемы возникли сразу же, но только у меня. На лыжи без креплений я стать не мог, и при каждом шаге продавливал наст и проваливался, почти по пояс. Кроме того, я нес еще поломанные лыжи и палки, к счастью абсолютно целые. Друзья, как могли, мне помогали, торили для меня след, но это помогало мало. Так что поход домой затянулся часа на два, и вымотал меня совершенно. От затраченных усилий я был мокрый, как мышь, зато ноги в валенках заледенели от набивавшегося в них и тут же таявшего снега.

     Пока пробивался в снегу, меня мало занимали мысли о поломанных лыжах, но по мере приближении к дому я все больше и больше озадачивался - как же мне объяснить свое столь небрежное отношение к родительскому подарку? Так ничего не придумав, я еле-еле дотащился до дома с почти отмороженными конечностями. Лыжи поставил в холодных сенях у дверей. Там же положил и их отломанные концы. Дома мама всплеснула руками, глядя на своего измочаленного, почти скулящего сына, и начала спасать мои конечности. Меня раздели и разули, под ноги поставили тазик с теплой водой, а руки начали оттирать сначала снегом, потом шерстяной шалью, а потом окунули в теплую воду. Пальцы рук резало так, что впору было выть от боли. За всеми перипетиями моего излечения как-то отошли на второй план тревоги неизбежного объяснения. Мама еще смазала мои руки нутряным гусиным жиром, перевязала, и уложила меня в постель.
 
     Утром я проснулся от того, что в сенях что-то упало, загремело и задребезжало. Оказалось, что, выходя, отец наткнулся на мои лыжи, они, в свою очередь, сбили пустые ведра, покатившиеся с дребезжанием по сеням. Вот тут-то на меня и накатились тревоги  неизбежных объяснений. Сначала возник большой соблазн свалить все на неуклюжие действия своего родителя, но, слава богу, я вовремя одумался – очень уж это выглядело неправдоподобным, и было чревато неприятными последствиями. Но надо было что-то придумывать, и очень быстро. Как ни странно, у меня даже и мыслей не возникло рассказать, как все было на самом деле. А ведь это был бы самый простой, и самый безобидный выход из положения – на то они и лыжи, чтобы ломаться! Но уж больно мало времени они мне служили, и мне было так их жалко. Я перенес свои чувства на родителей, представил, как они будут переживать, и мне так не захотелось быть виновником этого. В общем, я решил солгать, и даже придумал как.

     Неподалеку от Ширино, как раз на краю оврага, на противоположном его склоне был небольшой поселок, всего с дюжину домов. Он образовался на моей памяти, сначала один дом, потом еще один. Все в Ширино называли его «Выселки». Почему, или из-за чего отселялись из Ширино на Выселки, я не знал, но «отселенцев» в совхозе не любили. И чувство это было взаимным – отселенцы старались держаться вместе и сторонились деревенских. Относилось это как к взрослым, так и к детям. Среди детворы дело доходило даже до открытых потасовок. И хотя ребят на Выселках было гораздо меньше, чем деревенских, но были они дружнее и сплоченнее, сами без нужды не задирались, но отпор давали всегда, и деревенские зачастую терпели поражения. Вот на парней с Выселок я и решил свалить ответственность за мои поломанные лыжи – мол встретили у оврага и поломали мне лыжи. Я почти ничем не рисковал - взрослые старались не общаться с отселенцами. Действительно, отец покачал головой, повозмущался, но дальше этого дело не пошло. Работая бухгалтером в совхозе, он, в какой-то степени, принадлежал к сельской элите, а потому не любил скандалов. Мама, напротив, была женщина активная, деятельная, не стеснялась за близких ввязаться в любую конфликтную ситуацию и всегда бесстрашно шла до конца. И в моем случае она все порывалась сходить на Выселки и выяснить, кто обидел ее сыночка. Я, как мог, ее сдерживал, говорил, что было темно, и я не разглядел обидчиков. А, может, они и не с Выселок были? В, конце концов, меня самого они не тронули (было бы кому).
 
     Весь наступивший день прошел в суете и в выяснении обстоятельств происшествия, а потом все как-то улеглось. Через неделю мне купили другие лыжи (а куда деться, от физкультуры не убежишь), и о происшествии больше не вспоминали. Я думаю, в конце концов, мою хитрость разгадали – потому и не стали выяснять дальнейшие отношения. Но мне до сих пор неудобно за свою ложь и трусость. Я так и не признался в них, и остались они темным пятном на моей совести.

1. Смотри рассказ: «Как в деревне Ширино»: http://www.stihi.ru/2009/12/14/2174
2. Смотри рассказ: «Снаряд»: http://www.stihi.ru/2009/12/30/6361
3. Смотри рассказ «На заре кооперации»: http://www.stihi.ru/2009/08/01/25