Авраам

Думал молодость будет вечной -
я сейчас, как засохший жом.
Были тучны стада овечьи -
все погибли под падежом.
Был большой у меня виноградник -
брал колючий игристый сок,
были рощи -
       садов виноградник.
Все присвоил бродяга-песок.
Дом большой был роднею полон-
знойный ветер унес эти дни.
И лежат по оврагам и долам
иссушенные кости родни.
Помню, старые в прах бедуины
слово "бир-бер" в песках обрели,
бедуины сгибали спины:
звался "бир-бер" этот смысл земли.
Здесь твоего ничего нету,
"бир-бер" закон - "получил-отдай",
слово - правило этого Света,
как не ври себе и не убеждай.
"Бери-отдай" - это жизни свойство:
одарить, а потом отнять,
насладившись над беспокойством
обреченного умирать.
Богом мне дана жизнь большая,
только вечности не пережить,
нет наследника, род продолжая,
пояс времени, чтобы им сшить.
А потом были эти трое
и сказали, что будет сын,
сразу мысли надежды роем,
как от злого вина косы.
Значит сын - и все будет дальше,
род во времени будет продлен.
Жизнь моя протекала без фальши,
вложен смысл между двух времен:
год рождения и год смерти.
Не останусь пустыней я!
И над жаркой песков круговертью
струйкой крови - моя семья.
Значит точно - тебе я нужен,
если будет продлен мой род.
и - о, Славный - вниманьем окружен
мой ничтожно малый народ.
Словно бы небосвод распоролся
громогласным приказом "верни!".
Я и в мыслях своих не боролся
с волей Неба во все свои дни.
Значит прах я и прахом семя,
ничего не произойдет,
жизнь мою быстротечное время,
словно пыль с сандалий сотрет.
Значит все. Ничего не будет.
И без малого тысяча лет
будет брошена под ноги людям,
будто пригоршня мелких монет.
Все. Конец. Как в вонючей запруде,
сгинет строй героических лет,
их, как год неприметный забудут,
нету рода, народа нет.
Ну, тогда разбросай по пустыне
изнемогшие кости мои,
и пускай на устах всех остынут
напряженные года и дни.
Я беру свой кинжал искривленный.
Вот мой сын, вот хворост, смотри,
кровью будет алтарь окропленный -
как ты хочешь, Владыка, бери!