Вода, вода...

Тем, кто призывает меня писать "в иной традиции"

Эх, похоже, и мне не отмахнуться
От фалекова гендекасиллаба...
Вот ваяю им - и тебе доступней,
Критик мой румяный с излишним весом!
Не испить тебе простоты прозрачной -
Подавай шипучку, потоп сознанья -
Да, потоп! - со всем, что проистекает:
В утлом челноке - дед Мазай и зайцы;
Лев Толстой нервно курит у обрыва,
Отзеркаливая заводь мейнстрима,
Заболачивающуюся тихо;
А Чапай прямо посреди Урала
Соревнуется с гоголевской птицей
(Божья тварь географии не знает,
Так возьми и попутай Днепр с Уралом);
А Урал, и Днепр, и прочие реки
Все, ничтоже сумняшеся, впадают
В океан под названием Sol-a-rus
(Говорят, в переводе это значит
"Одинокая русская душонка,
Что забила на всякую соборность");
А Толстой все дымит себе над кручей,
А поодаль сидит его старуха,
Нарыдала она слез полкорыта -
Все о рыбке, соскочившей мерзавке,
Завернувшей проект водопровода.
И венчает тот пейзаж колоритный
Вечный наш предмет нацгордости - айсберг,
Весь такой, понимаешь ли, холодный,
Тот, что встречным титаникам опасен.
(Но тебе он не грозит, милый критик:
Ты его еще растопишь на супчик!)
Где ж ты, где ж ты, старина Айвазовский?
Здесь тебя одного и не хватает!
Погляди: всю рабочую неделю,
Невзирая на шаббат с уик-эндом,
Кто-то храбро создавал мирозданье,
Так старался, и от греха подальше
Утопил сознанье в водных глубинах,
Дабы не было нежданных эксцессов,
А оно препротивным скользким змеем
Таки выползло из моря на сушу…
 ......
Вот, бывало, в старину говорили:
После нас, мол, хоть потоп - да и баста!
После нас - оно, конечно, не страшно.
После нас - оно конечно... А после?..