куда уходит энергия

 
  Она готовила себе на плите отвар из сбора разных целебных трав способом «водяной бани», и недавно была из ванной. Пышные каштановые волосы теперь слиплись, стали тёмными и жидкими. Он рассматривал её как всегда со спины, восхищался её энергией и ни о чём таком важном, или хотя бы полезном, не думал. Достав сигарету из пачки, покрутил её в руках некоторое время, пока та не промокла от пота, передумал пока курить, и вставил её за ухо. Ему стало скучно, и он спросил.
- О чём думаешь?
- Ни о чём.
- Я смотрю, ты всё время думаешь "ни о чём"! Что, вообще мыслей нет что ли, все вымыла?
- Достал! Отвяжись!
  Ему доставляло удовольствие нервировать её, однако об этом он всякий раз жалел, когда после, на него обрушивалась лавина крика и негодования, влекущая неминуемые ссору и бойкот. Она любила покричать на него. Он любил, когда она на него кричала. 
- Ну, так о чём?
- Кем бы ты стал в следующей жизни?
- Да мне по фигу! А ты, веришь в это?
- Ну да, должна же куда-то уходить энергия. Ну, в смысле, она должна сделать переход из этого состояния, ну, этой жизни, и во что-нибудь следующее войти.
- Понятно.
- Ты кошке корм подсыпал?
- Нет, конечно! А ты на что? Твоя кошка!
- Ну, ты же мне её подарил!
- Ну, подарил! А этого мало что ли? Я ж не знал, что она вырастет! Шерсть по всей кухне... и на тарелках тоже, бууэээ, - изобразив блюющий звук, он достал ещё одну сигарету, покрутил и пристроил её за правое ухо, так как за левым уже была. Из радиоприёмника звучала расслабляющая этническая музыка. Фантазия взыграла. - А представь, что на самом деле мы с другой планеты, самой главной планеты в галактике, ну или ещё с какого пульта, и следующую жизнь мы выбираем сами! Жизнь здесь, на Земле. Мы - вроде пучков разумной энергии, и сами наблюдаем, как бы со стороны, за своей этой жизнью, и реально мучаемся и переживаем за своих персонажей! - он заржал и наконец-таки прикурил одну из сигарет.
- Не кури! У меня волосы мокрые!
- Ща, форточку открою.
- Ты что, идиот? У меня волосы мокрые!
- Плядь… и что?
- Они дымом провоняют, я заболею и умру! Иди на балкон.
Он неторопливо направился на балкон, по ходу движения обдымив всю квартиру, открыв балконную дверь, ступил на балкон одной ногой и, дотянувшись до пепельницы, затушил уже совсем окурок. Вернувшись на кухню, сел на тот же стул, в ту же неудобную сутулую позу. 
  Она помешивала траву в миске на плите, пар от варева распространялся по кухне, вытесняя остатки табачного дыма, и приятно отдавал мятой.
- В следующей жизни я хотела бы жить в Европе. Ну, неважно где, лишь бы не здесь! А ты?
- А я в Шотландии… или Норвегии, в общем, где людей поменьше, да горы покрасивше.
- А я где всегда тепло. И зима чтоб как сейчас. И всего на месяц.
- Вообще-то сейчас конец апреля, жаркого апреля!
- Ну и что! Задолбалась я мёрзнуть по семь месяцев в году! А ещё чтоб метро рядом с
домом было! Задолбалась я на работу в пробках, по два часа в один конец!
- Понятно… метро чтоб близко…- он снова заржал идиотским смехом, смехом специальным для таких вот случаев - чтобы позлить. 
- Скотина! Не буду я вообще с тобой больше говорить, достал!
- Не, а правда, сидишь там, – он ткнул пальцем вверх, предполагая небо, – и выбираешь, и ждёшь конца, – почему-то эта идея, о возможной новой жизни - из её мыслей - казалась ему очень забавной. - А какое метро ты бы выбрала, какой район? Вблизи чего бы ты хотела жить?
- Ты что, тупица совсем? Причём тут метро!.. Я бы хотела жить на берегу океана, и чтобы пляж был пустынный, без людей совсем… с тобой конечно вместе.
- А если бы ты мужиком родилась? Или лесбиянкой?.. А если б я родился женщиной, ты бы со мной согласилась?
- Да.
- Круто! – они оба засмеялись
  Он открыл форточку и снова прикурил, она промолчала.
Процедив отвар, она залила его в китайский фарфоровый чайник и накрыла кухонным полотенцем, тщательно подогнув края. В кухню из ванной пришла сонная кошка. Обнюхав заветренный корм в миске - есть не стала. Попила воды из соседней, потянулась и развалилась посреди кухни, всем своим видом требуя к себе внимания.
- А, пришла бестолочь!
- Не называй её так!
- А как её называть?
- У неё имя есть, смотри, как мило личико умывает.
- Не имя, а кличка! И вообще ЭТО на кошку не похоже, и у ЭТОГО не лицо, а рожа!
- Не рожа, а мордочка! Достал уже к ней приставать!
- Да я вообще её не трогаю!
- Отвали!
  В тайне, кошка ему нравилась. Она была породистая и сильно пушистая, к тому же не скакала как очумевшая белка по мебели и не драла её, и это был огромный плюс в их отношениях. В эпоху квартирного ремонта, он вообще очень нервничал и следил за всеми, как бы - где - чего не попортили, уже отремонтированного; а если заприметит чего, так задавал взбучку обеим: и ей, и кошке.
- А в какие времена ты бы хотела возродиться?.. или переродится... как правильно-то?
- Реинкарнироваться.
- Умничаешь?
  Он снова заржал, он постоянно над чем-то смеялся. Ещё он задавал ей вопросы, на которые знал ответы. Просто так. И это, безусловно, тоже её бесило. За это всё, нет, ещё кое за что, она кричала на него. Но веселить и радовать себя вот такими вот приёмчиками он любил, и очень часто совершенно без повода, даже когда вокруг грустно, и может быть даже смерть.
- Ну в какие, когда? - снова спросил он.
- Не знаю, мне всё равно, ты яблоко будешь?
- Буду.
- Тогда и мне помой.
- Ты первая захотела, ты и мой!.. Ладно, ща помою. – Сделав две немыслимо глубокие затяжки, будто курит в последний раз, затушил окурок и встал мыть яблоки. Помыв, протянул одно ей, покрасивше и побольше.
- Раньше я хотела родиться в веке 17-том, 18-том, а сейчас мне по фигу… там такие платья, наряды были красивые! Правда, мне всё равно теперь когда.
- Ясно. Платья. Наряды, – по-прежнему язвя, не унимался он.
- Я в детстве яблоки сушила, а ты, сушил? Резала на дольки, продевала нитку и подвешивала. Вкусно, обожала их! А ты, сушил? – она откусила большой кусок от яблока и довольно захрустела.
- Нет, - он тоже откусил, но кусок поменьше, так как состояние полости рта доставляло дискомфорт при пережёвывании твёрдой пищи, – хотя, да, сушил. Как-то раз, положил яблоки на батарею, дня на три… они сгнили - больше не сушил.
  На столе стоял средних размеров хрустальный советский салатник. В нём: немного фруктового лукума, крендели, богато политые лимонным сиропом, обломки печенья и где-то на сантиметр сахарной пудры на дне – от былого.
  Он запустил пальцы, выудил лукума и отправил в рот, напрочь перепачкавшись сахарной пудрой. Пережёвывая лукум вместе с яблоком, снова прикурил, но пока не затягивался.
- Выйди с кухни. Сколько можно уже курить? – её, словно заело на этой почве. Хотя раньше, когда-то, она сама курила, чуть ли не со школы. Как паровоз – одну за другой, одну за другой. Про себя он возмущался.
Взяв полотенце, она стала досушивать ещё влажные волосы.
- Мне сегодня такой бред приснился. Приснилась девочка-курица… как в том фильме, помнишь? Мы с ней ходили повсюду, у неё был на спине хребет, ну, как у ощипанных куриц хребет торчит, так и у неё. Фууу! Башка была лысая, и не было бровей. Потом она стала замерзать, а мне и противно её трогать, и жалко, что мёрзнет, я её каким-то пледом укутала. И ноги у неё, по-моему, были куриные… да, точно, куриные! Фууу! 
- Завернула в лаваш и положила на угли… получилась кура-гриль, - задумчиво и медленно проговорил он.
- Мы с ней по какой-то стройке ходили, развалины там какие-то… ты меня слушаешь? Ну вот, а потом она стала умирать, глаза как бы кровоточить стали - было так мерзко! Потом не помню, ещё какой-то бред снился…
- Тебе вечно бред снится! То тебя ножом в живот бьют, то в глаз, то гонится за тобой кто-то. Надо мозгоправа посетить…  Я бы хотел в следующей жизни стать облаком, чтоб повисеть минут пятнадцать-двадцать и раствориться навсегда, - он затянулся сигаретой, выпустил дым сначала через нос, потом через рот. - Представь, отключили горячую воду, и вот ты нагрела пару кастрюль на плите и несёшь одну из них в ванну - крутейший кипяток! И вдруг, в коридоре, из-за поворота выходит Дьявол! У тебя два пути: заорать, ошпариться кипятком до мяса, но, дьявол-то никуда не денется, или просто заговорить с ним, с кастрюлей в руках… Хотя, даже если ты в него кипятком плеснёшь ему по фигу – он Дьявол! Что бы ты сделала? В принципе, что тебя Дьявол заберёт, что кипятком – одно и то же. Всё равно ТАМ, в смоле вариться. Поэтому, я думаю можно просто стоять и наслаждаться чудом и последней грёбаной минутой своей никчёмности.
Ты как думаешь?.. Неважно.
Я хотел бы стать бессмертным… ненадолго. Что бы испытать всё, всё что больно, и чтобы боль мне, а не от меня. Чтобы смеяться, а не скорбеть и стыдиться. Тихое зло такое… так и есть, - говорил он задумчиво и одновременно нервно.
  Она слушала его сквозь воду открытого крана, дым его сигареты, музыку радио и вату хаотично-рассеянного, но, совершенно ясного женского сознания, то есть, совершенно не слышала.
- Ты чего несёшь? Хватит курить, и набери в фильтр воды, пора уже ужин скоро надо будет готовить.   
- Ты меня любишь?
- Конечно, люблю, что за вопросы, - и не дождавшись обратной реакции на свой ответ, спросила, – а ты?
- Если бы ты стала бессмертной, чем бы занялась? Меня бы бросила, или дожила со мной ради интереса – чем всё закончится?  Кстати, сейчас есть услуги по захоронению, разные. Можно свой прах в космос отправить, или облететь вокруг Луны – в виде праха, и это дешевле чем для живых. А ещё, твой прах смешивают с землёй, семенами и ещё там с чем-то, и высаживают тебя в виде дерева, и ты цветёшь. Ты бы, каким хотела быть деревом? А ещё могут сделать из тебя алмаз, от настоящего не отличишь!- она недоверчиво заулыбалась. – Не, правда, из костей человека! Сейчас уже не помню, там как-то под давлением, каким-то прессом – получают графит, кажется… или потом прессом, в общем надо сколько-то грамм кости усопшего, кажется семьсот, и всё!  А ещё удобрения делают, чтоб быстро разложился труп, а ещё есть криокамеры, можно как Ленин, только это тухло совсем! И это всё не у нас, в Америке. Дороговато трупик-то переправить будет! Не, я правду говорю, так каким, деревом?
- Яблоней.
- Почему яблоней?
- Я яблоня по древесному гороскопу, они красивые.
- По какому, по какому, гороскопу? Древесному?!
- Да, есть такой гороскоп… и яблоки я люблю.
- А я тогда кто, дуб?
- Не, ты каштан, я про тебя тоже читала… или сосна, сейчас уже не помню.
- Правда криокамеры и у нас есть, ими какие-то гуманоиды-активисты занимаются, где-то в подмосковье. Ещё прах с порохом смешивают и делают фейерверки, потом дают салют в честь усопшего. А ещё предлагают делать карандаши из останков, там чего-то такое остаётся, что можно из одного человека сделать двести сорок карандашей, ну и на них писать даты рождения и смерти, и имя. Прикинь, берёшь ты карандаш из кого-то и  по новой его стачиваешь - на, дескать, сволочь - теперь я твой бог!
- Придурошный!
- Люди начнут коллекционировать такие карандашики, карандаш из своего врага можно заказать, или выкупить, у его родственников. Приходишь к родственникам и говоришь, я мол другом был вашего родственничка, не дадите ли мне карандашик? Как не слыхали?! Был, был! И вот они тебе его отдают, на память мол, а ты идёшь и мучаешь его в руках, роняешь, извиняешься перед карандашом, и ржёшь как клоун, лучше любой терапии!
Карандаши из домашних любимцев можно наделать тоже… интересно, а двести сорок карандашей, это сколько в человекодревесине? Вот, например, из нашей кошки, сколько карандашей получится? И меха, хватило б на парики десяти кукол!
- Ну, ты и придурок! Достал к ней цепляться, она уже тебя боится, как только слышит, замирает.
- Ладно.
- Что ладно?
- Ладно.

  Расчесав волосы и потискав кошку, она достала из холодильника разные овощи, положила в дуршлаг и поставила в раковину:
- Мой!
- Сама чего? Мой!
- У меня кутикулы! – скуксилась она.
- А у меня в детстве вши были, дважды! И ботинки натирали! Что мне теперь, писать сидя?
- Ну помой, у меня кожа сохнет от этой воды и шелушится. Я пока кутикулы удалю, всё равно ничего не делаешь.
- Ща, тока покурю сначала. – И вообще, он постоянно вначале курил, прежде чем к чему-то приступить. И постоянно торговался с ней, хотя прекрасно знал, что сделать порученное ею, ему придётся, как ни крути – любовь.
  Помыв овощи, по инерции положив разделочную доску на стол, и нашинковав овощей, он приступил к готовке ужина, по инерции. Она ушла в комнату и чем-то долго там занималась. Потом притащила на кухню весь свой маникюрный скарб и разложила на столе.
- Ты чего, теперь мне мешать пришла? Сама не готовит и мне не даёт! Двинься! – он смёл все её причиндалы на край стола и поставил огромную сковороду.
- Нууу, я тут, с тобой хочу посидеть.
- Тогда развлекай меня, говори.
- О чём?
- О чём хочешь…

  Они замолчали. Он - точными движениями готовил ужин, она - замолчала и была погружена в тюбики и кутикулы. Кухню начал заполнять запах ацетона - средства для снятия лака для ногтей.
- Я хочу уехать отсюда, куда-нибудь.
- Куда, например?
- В Мексику, там океан и белый песок на пляжах, и всегда тепло. Представляешь, как я  могла бы экономить на тёплой одежде.
- О, это большой плюс! – он рассмеялся, - Мексика криминальная страна, знаешь об этом? Нравиться мне этот запах! – он со свистом втянул запах ацетона.
Я в детстве самолётики с корабликами склеивал, клей также пах. Однажды я склеил большой корабль с тремя мачтами, гордился… где он сейчас… даже не помню как я его уничтожил. Я никому не мог его подарить, это точно! Я всё сжигал и ломал, обожал играть в войнушку… Мы уже два с половиной года не едим мясо…
- И что, хочешь мяса? Иди, купи да приготовь, я тебя не принуждаю не есть.
- Чего завелась-то?
- Я не завелась, просто ты постоянно будто упрекаешь меня в том, что мы не едим мясо. Вечно сидишь тут и вспоминаешь… Вот меня не будет, тогда и приготовишь себе мёртвой свиньи килограмм. Тебе с давлением вообще нельзя! Долго ты ещё готовить будешь? Я б давно уже приготовила всё… Ещё салата нарежь.
- Могла б и помочь, налей пока кофе, и овощей помой на салат, я порежу.
- У тебя отпуск две недели, одну уже провалялся, чем ты целыми днями занимаешься? Ты собираешься ремонт доделывать?.. Порисовал бы чего, уже год наверно ничего не рисуешь, смотри, сколько недорисованных валяется!
- Не валяется, а аккуратно стоит, ждёт, понимаешь, вдохновений. Жарко чего-то, лень.
- Вечная лень твоя…
- Угу… кстати, про карандаши…
- Про какие карандаши?
- Ну, эти, из останков.
- Тьфу ты, опять свою муть сейчас начнёшь!
- Чё сразу муть-то?! Вот, например, нарисовал чего, графику какую, а это получается в соавторстве с умершим. За такие каляки можно и цену удваивать… Короче, давай, ставь тарелки, всё готово. Отрежь мне чёрный… один.
  Ужин был готов. Оба быстро сервировали стол и уселись напротив друг друга.
Вкусно пахло тушёными овощами с грибами, гарниром был дикий рис. В чашках дымился рубиновый каркаде, а политый оливковым маслом из смеси свежих овощей салат аппетитно манил чесноком. Он спрыснул рис соевым соусом, перемешал и отправил первую вилку в рот:  – Приятного аппетита, любовь моя!
- И тебе.
- Если бы такие карандаши и взаправду делали, у меня бы уже целая карандашница из родни была… а что, тоже экономия, представь, ровная площадка с мелкой травкой, приходишь, втыкаешь – могила! Можно лишь разный узор заказывать, изображение символов всяких религиозных, молитва там… для красоты. Пенал в виде гробика, а в нём карандаш из усопшего… Или мраморную карандашницу сделать, а в ней - весь семейный букет!
Двести сорок карандашей из одного человека… можно каждый квартал обновлять, или раз в год, тогда и внукам останется. Появились бы легенды, сказки новые связанные с карандашами этими. Шарлатанам новый приток монет…
- А им-то чего?
- Таво! Спиритические сеансы проводили бы этими карандашами, мол, дух руку водит. Ну и гадалкам в копилку тож. Целый культ карандаша можно создать. Конечно для таких манипуляций карандаш из знаменитости нужен, но такие не достать будет, если только на аукционе: дамы и господа, вашему вниманию предлагается лот номер четыре – карандаш №143 из набора ныне покойного третьего президента нашей с вами, господа, Родины! На верхней части карандаша незначительный скол, потёртости, временные пятна. Начальная ставка сто тысяч условных единиц! Ну, я не знаю, какие там валюты будут, но сто тысяч условных единиц будет до хрена! – он улыбнулся и замолчал.
 
  Продолжая молча поглощать ужин, оба погрузились в раздумья о карандашах. Мысли уводило в сторону, логическая цепочка рассыпалась, каждый думал уже о своём, о мелочах. Она - думала про то, что завтра опять рано вставать и тащиться в пробках на работу. О сумке, у которой начали протираться бока на сгибах, и карабин на ремешке расшатался, того и гляди в метро оторвётся… она погрустнела. Он - думал о  зажигалке Zippo, о том, что она не с первого раза стала зажигаться, и пора бы поменять фитиль. О том, что вот сейчас доест и обязательно покурит с кофе. О том, что и ему завтра надо бы встать пораньше, а то уже неделю ложится не раньше двух, а просыпается к полудню. И снова о фитиле, который он, на самом деле, никогда не поменяет. Перед глазами стоял образ карандаша с датой его рождения, тире и знаком вопроса… он погрустнел.

- Спасибо.
- На здоровье, будешь? – она указала ему на салатницу со сладким.
- Не-а, обожрался.
- А чего вечно столько себе накладываешь, знаешь ведь, что обожрёшься?
- Нормально, - протянул он и запихнул в рот кубик лукума, - а вдруг война... а я голодный!..  А, кстати, забыл! Сегодня днём на работу звонил, ну так, просто. Представляешь, у нас там рядом в кабинете мужик работал, бодрый такой, высокий, я с ним всегда здоровался – умер! Рома говорит, прибегает уборщица и говорит - там мужчина в туалете упал, помогите, говорит, отнести в кабинет, ну он и пошёл. Прихожу, говорит, а он на полу, и у него судороги, тут ещё двое пришли и они его втроём в кабинет отнесли, там он и умер почти сразу… Уборщица, говорит, он её в последний момент, ну когда уже упал, она там как раз своим инвентарём занималась, скорую попросил её вызвать, скорая приехала и милиция… но не скоро. Рома говорит, он так на полу и пролежал весь день в своём кабинете, только под конец рабочего дня увезли, и дверь, говорит, была открыта, а они мимо ходили, и жути наевшись! Уборщица говорит, у него ещё ситуация хреновая в семье была, дочь инвалид и жена сильно больна чем-то… на нём всё и держалось, говорит. Тромб вроде оторвался… наверно на нервной…
Конечно, из такого человека кто карандаши делать будет? Дорогое удовольствие, тем более если семья малоимущая.… Хотя, если в будущем на поток поставят нетрадиционные погребения, тогда да… Ты же знаешь, что во многих странах уже негде хоронить, это у нас земли до неба! В Европе, показывали, перезахоронение делают через двадцать пять лет… или через пятнадцать, не помню. У них кладбища-то маленькие! Выкапывают они, значит, прах, а там - тело мумифицировалось! И закапывают обратно, нельзя, пока полностью не разложится, по законам ихним. А тело современного человека не тлеет, потому что, жрём мы дрянь всякую и дрянью запиваем! Современные лекарства сплошь химикалии! Червь – не клюёт!

- Дай сигарету.
- Ты не куришь.
- Ну, дай!
- Ты не куришь, - он достал две сигареты и одну отдал ей. - Хотя, нет, не приживутся у нас нетрадиционные погребения, кладбищенская мафия не позволит.
- Дай зажигалку.
- Нет.
- Ну, дай!
- Чего раскурилась-то?
- Я не курю.
- Я и говорю, не куришь! Так чего?
- Устала на работе, работы много, достало всё… не хочу там работать.
- Увольняйся, – он подкурил сам и дал зажигалку ей. - Последнее время мясо и курица постоянно обколотыми были, прям дырочки видно…
- Ты о чём?
- Ну, когда последние разы мясо покупал, причём в разных совершенно местах, так оно оттает, и видно прям, когда готовить начинаешь, всё в решето. Физраствор какой-то вдувают, что б тяжелей было и долго хранилось… по-моему, на основе формальдегида эта гадость. А мы жрём!
- Ну, да…
- Можно было б карандаши с запахом курятины или запахом фенхеля делать, или того, чего покойный любил больше всего жрать при жизни…
- Это ещё зачем?!
- Собакам… посуду помоешь?
- У меня лак.

  Она ушла в комнату читать журнал. Он помыл посуду и сел курить. В ногах лежала кошка и смотрела ему в глаза. Он выпустил в неё дым, кошка вскочила и засеменила прочь. За окном моросил дождь, видимо уже давно, он пропустил. Стемнело. Город горел электричеством и отражался в чёрной бездне асфальта.