Это - прощать нелья и забывать...

Это – прощать  нельзя  и  забывать…
(Посвящается - людям и  семьям,
 переживших  репрессии).

Тяжелейшие  годы  репрессий,
Тяжелейшие  годы  страны.
То -  случились  в  советской  России,
Это  даже - похуже  войны.

На  войне  всё  же  враг вам  известен,
С  ним  встречаешься  в  ратном  бою.
И  противник - повинен  лишь  в  смерти,
Если  жизнь  отдают  там  свою.

Непонятны  тридцатые  годы,
Что,  творилось  в  огромной  стране?
Шли  репрессии  против  народа,
Объяснения,  этому - нет.

Кто  же  был  в  это  время  у  власти,
Кто  в  стране  объявил  геноцид.
И  подверглись  те  люди  напасти:
Ни  за  что  обвинёнными,  быть.

Был  отравленным  воздух  в  то  время,
Атмосферой  расстрелов,  тюрьмы…
Ожиданье  ареста,  как  бремя:
Там  над  всеми  висело.  Увы.

Шла  опасность  тогда  отовсюду,
Подозренья,  доносы,  поклёп.
Стали  жить  в  стране   в  страхе  все  люди,
Был  опасен  незначительный  треп.

Сказать  лишнего  люди  боялись,
Заподозрить  могли  -  хоть  за  что.
Избегать  лишних  встреч  уж  старались,
И  в  друзьях  сомневались  потом.

«58»,  есть  цифра  в законе,
Это - номер  «расстрельной»  статьи.
И  по  ней  людей  гонят  и  гонят,
В  лагеря.  Правды,  где,  не  найти.

Тогда  тройки  «судей»  были  в  моде,
Заседанья  «судей»  шли  втроём.
В  них  решения  быстро  находят,
То  -  «пришить»,  невиновны  вы,  в  чём.

Будто  вы  все  шпионы  разведок,
И  не  важно,  уже  там -  какой.
Анекдот,  рассказали  ль  «не  этот» 
Мало  ль  в  жизни  придирки  другой.

«Враг  народа» - формулировка,
По  которой  сажали  людей.
Это  власти  «особой» - сноровка,
Чтоб  придумать  причину – для  «дел».

КГБ  только  тем  занималось,
Выявлять – неугодных,  врагов…
Ни  за  что  многие  обвинялись,
Попадёшься  не  ты,  так  другой.

Ещё  массово  «это»  решали,
На  собраниях,  митингах   всех.
На  них  злобой  людей  «заряжали»,
Клеветой.  Оболгать,  чтоб  всех,  тех.

Страшно  жить  в  коммунальной  квартире,
Подозрения  рядом,  вокруг.
Жить  опасно  уж  стало  в  том  мире,
Становился  и  друг,  вдруг – не  друг.

Всё  продумано  подло  и  злобно,
С  подтасовкой  всех  фактов,  тех,  «дел».
Чтоб  убрать  им  людей,  неугодных,
Скажут – Сталин  куда  же  глядел?

Сталин  был  подозрителен  очень,
Окружён  был  бездарностью  лиц.
И  наушничеством  был  «подточен»
Тем  сыграл  он  трагический  «блиц».

Он  подписывал,  даже  не  глядя,
Что  ложилось  ему  там  на  стол.
Ибо  рядом  командовал  «дядя»
Берия.  Был  повинен  в  сём,  в  том.

Но,  и  Сталин  отметился  в  том  же,
Ведь  людей  досконально  он  знал.
Лидеров  не  любил,  он,  похоже,
Сколько  их   расстрелял  и  сгноил.

Были  ж подписи  в ,тех, документах,
Всей верхушки, тогдашней страны.
Все виноваты в злодеяниях этих,
Кровь неповинных ложится на них.

Людей  разных  и  рангов,  сословий,
Инженеров,  артистов,  врачей.
И  военных, учёных, всех,  словом,
Не  замешанных,  в  общем, ни  в  чём.

И  людей, обработавши,  массы,
Им  внушая  всем  зло  на  «врагов»,
Прикрываясь  борьбою,  тут,  классов,
Геноцида,  был  принцип  таков.
 
Сроки  страшные  людям  давали,
Переписку  с  роднёй,  запрещав.
В  семьях  этих  подолгу  не  знали,
Что  и  как?  Правду  уж  не  ища.

Вся  страна, как  концлагерь.  Вся  в  тюрьмах.
Рабский  труд,  их, на  стройках  страны.
Всё,  то,  властью  задумано  умно,
Искупать  «грех»  свой,  этим  должны.

В  семьях,  если  кого – то сажали,
Так  же  «вырезать»  могли  и  семью.
От  «врага»  отказаться  решались,
Сохранить,  хоть  семью,  чтоб  свою.

И  детей  маленьких  не  жалели,
Сколько  их  пережило  всё,  то.
Исковерканы  судьбы  на  деле,
И  никто  не  ответил  за,  то.

Был  «Дамоклов  меч»  поднят  над  всеми,
Шло  дыхание  смерти  вокруг.
Беспредел  шёл   в  стране.  Шло  насилье,
Претерпел  народ  сколько  же  мук?

Цвет,  был,  нации  вырезан  «ими»
Обезглавлена  армия  в  миг.
Шла  замена  людьми,  всё  такими,
Кто  послушником  делался,  их.

Пережить,  чтоб  стране  всё,  такое,
Это  не  пожелаешь  врагу.
Всё  сложилось  бы,  и  по  другому,
Меньше  б  было  потерь  в,  ту,  войну.

И  в  войне  уже  мы  победили,
Разгромили  проклятый  фашизм.
В  славе  войны  домой  возвратились,
Но  после  ломали  им  жизнь.

Самое  страшное  тех   репрессий:
Что  гибли,  страдали - ни  за  что… 
И  главное,  что  тут   интересно,
Что  не  нёс  кары  никто  за,  то.

Страшно,  ведь,   тут  ещё  и  другое,
Что  все  те,  кто  «дела»  эти  вёл.
«Очиститься»   чтоб,  им,  от  «такого», 
Скинули   на  одного – это,  всё.

«Культом  личности»  - это  назвали.
А  преступные  свои   дела.
Под  «шумок»  тут,  глядишь – и  замяли…
Метла  новая,  власти - смела.

Невозможно – простить, чтоб  забыли.
Эти  годы  репрессий  в  стране.
Столь,  принёсших,  страданий  и  боли,
И  прощения  этому  –  нет!