Жорик не Мухлюй!

                ...Своё личное имя Гегель указал в письме Шеллингу, написанном во Франкфурте-на Майне,
                2 ноября 1800 г.: «Твой друг Вильг. Гегель».
                /Работы разных лет. М., «Мысль» 1973, том 2, стр. 238/
                Михаил Василиев 3. О ТВОРЧЕСТВОСЛОВИИ
                http://www.stihi.ru/2011/10/26/6187


Нет, честное слово, одно удовольствие читать о себе. И кого читать? Г-на Василиева! Ах какой изумрудный язык! Ух какие ослепительные перлы! А какие головокружительные обороты! Вот например:
«...никак не угомонится в своей тщете...»;
«...дремучее невежество даёт СЕБЯ знать...»;
«...пытается ИЗЛИТЬ что-то В ОТНОШЕНИИ МЕНЯ...»;
«...намЯкнуть  О своей причастности...»;
«Я С ИНСТИТУТА изучаю труды Гегеля...»;
«...я дошёл до прочтения его писем...»
«...является как раз показателем знания мной сего предмета...»;
«...я... ставил в тупик своих преподавателей в данной «зубодробильной», как говорили, гегелевской теме»;
«Абсолютный идеализм Гегеля – это круто! А относительный материализм Табуреткина – это просто смешно»;
«...хлюпающий вирши в стиле гомо-садомазо», «дремучее невежество», «гомо-намёки», «намЯкнуть»...

Не правда ли, на диво цветастая и разляпистая речь? Чем-то напоминает по-немецки витиеватую речь какого-нибудь... Жорика.
Кстати, о Жорике разговор особый и отдельный. Судя по всему, маститый наш василософ пропустил между своих ушей... шекспировского «Гамлета», в частности, тот философический эпизод, в котором герой на кладбище рассуждает о бренности сущего, держа в руках череп и сокрушённо вздыхая: «Бедный Йорик...» И откуда бухгалтеру знать, что Жорик – вполне законный вариант транслитерации этого английского Йорика. И стоило ли так огорчаться бедному счетоводу, когда его протащили по такой достославной параллели: с самим Гамлетом! принцем Датским! – отнюдь не соприкасая ни делами, ни телами, ни даже интеллектом и достоинством! Параллель, как известно, всего лишь параллель, увы... 

К слову: где же это Табуреткин «неуклюже» намекал на причастность свою к философии? Где? Где - конкретно и дословно? Нет ответа... А коли и был бы – какой же в том грех-то? Дерзкое покушение на священную территорию пожизненно начинающего «василософа-лингвиНИста»?

И... об "интимном". В этом вопросе «некий» милый бухгалтер демонстрирует поистине дремучую просвещённость – настолько дремучую, что снисходительно опускает все основные значения этого слова, оставляя взахлёб читающей его публике самое милое и сокровенное, можно сказать, кулуарно-будуарное, стыдливо извлечённое из сети магазинов «Интим» вместе с бодрящими притираниями и кожно-галантерейными прибамбасами БДСМ.
А между тем, в любом толковом словаре русского языка (да только ли русского!) прилагательное «интимный» ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПРОЧЕГО поясняется как синоним вполне безобидных «близкий», «глубоко личный», «задушевный», «скрытый от постороннего внимания», «предельно дружеский», «сокровенный» и пр. У доморощенного нашего лексиколога это словечко заболталось где-то в области гениталий и постельных сцен – исключительно. Не мудрено.

Та же склонность заужать в меру собственного вожделения (ой!))) любое словоупотребление закономерно прослеживается у нашего фигуранта в отношении к вариантам и формам имени личного. То же болезненно-естественное стремление раздуть вожделенное (ой))): «Вильг. Гегель» в единственном письме Шеллингу на фоне подавляющего отсутствия в остальных какой бы то ни было подписи и столь же красноречивого преобладания (ой! обладания!) сухого и полного «Георг Вильгельм Фридрих Гегель», где важное для бухгалтерии «Вилли» (!), увы, только на втором месте и - ах! – в полной, «неинтимной» форме... 
Вполне допускаю, что в полном собрании писем великого Гегеля, которое, несомненно, доступно нашему гегелисту! причём, в подлиннике, а не в переводе! – так вот, в таком ПСП эти «Вильги» и даже «Вилли» встречаются-поминаются сплошь и рядом; но кто их видел (кроме самогО гегелёвого «конфидента»)? И что это даёт нам, а тем более мировой философской мысли, – кроме курьёзного образа патологического гегелиста, в припадке необузданной и безответной любви к великому «приятелю» увлёкшегося кустарной ономастикой в ущерб и философии, и собственному уму-разуму? Мало ли кого дома зовут Мухлюй, Мухлюйчик, когда в миру его знают не столько Мухлюем, сколько Михаилом?  Или наоборот. Впрочем, и из этого правила возможны исключения.

Вот такое вот... «творчествословие»(?!) сильно выдающегося, из ряда вон выходящего «лингвиНИста»-трубачевиста, главный и единственный козырь которого: «А вы Трубачёва [Гегеля, Фомина, Афанасьева, Куняева, Василиева] читали?»
Читали. В блистательном перечислении всё того же счетовода... Василиева. Интересно, сам-то он что читал, помимо звонких имён и плоских афоризЬмов?

«Полемизировать» с лингвиНИстом-василософом?? На уровне «вильгелирования» глубокоуважаемого Георга Вильгельма Фридриха Гегеля? Помилуйте! Разве что бить в турецкий барабан, где, как известно, содержимое не предусмотрено.