проза в стихах Как было дело в двух частях

      Как было дело
 
    Иронические стихи,
 Но, при прочтении 2-ой части приготовьте платок…
      Часть первая
«Раньше были времена,
А теперь моменты.
Даже кошка у кота,
Просит алименты!»

 Я начинаю невесёлый свой рассказ
В фольклорном стиле,  стихотворный сказ.
Преподнесу вам,  как на блюде,
«Как было дело»,  и про нас,
А,  что не так сказал,
Не обессудьте, люди.

Иван Петрович Котов,
Парнишка молодой.
Ой, что же он наделал?
Сам потерял покой.

Он, на  интим,  к Раюхе
Дурило,  угодил!
Теперича послухай,
Как он её любил.

Раюха,  есть Раюха!
Парнишку завлекла.
Такая  потаскуха!
Всего оболгала.

А девонька, Еленка,
Теперя далеко.
Эх,  голые коленки,
Так сладко и грешно!

             *  *  *

Судом открытым, чтоб не было соблазна,
Судили заводского раздолбая.
История проста, как мир, казалось дело ясно,
Он соблазнил девичку цеховую – Раю.

Раюха,  девкой  скромной не была,
Грудя вперёд и сзади отвисает.
Подолом юбочки, как помелом мела,
И молодых парнишек соблазняет.

Работала техничкой  в механическом цеху,
Ходила вперевалку и проходы подметала.
Была плотна и малоросла, скажу,  как на духу,
Когда пила, то не пьянела и икала.
И что ни говори, а девке,  думать надо наперёд:
С кем жить, с кем пить, с кем быть.
И не таскаться, как шалаве напролёт,
Ей замуж,  тоже, надо выходить!

Легко сказать, когда никто не предлагает.
Никто толстушку замуж не берёт.
В углу прижать, так энто могут и сразу,  морду отвертают,
Все по кусточкам прыснули, шнурками задом наперед.

Мамаша, Груня Шкарина -  шустрая бабёнка!
Прошла и крым и рым и медны трубы.
Свою дочурку,  вздорную девчонку,
Сосватать за Ванька,  схотела,
Коль на Раюху косит глаз и дуеть губы.

А коли нет и будеть кочевряжиться скотина!
Тады его засадим и надолго.
Какой же после энтого мужчина?
Коль не сполняеть супружеского долга!

Раюха! Дозволяй-ка обнимать,
И за коленки лапать -  не убудеть.
Пора, про шуры-муры секреты бабьи знать,
Подсунь наживку и окунёчек клюнеть.

Вот так,  маманя, дочу наущяла,
Как Ваньку Котова,  фрезеровщика соблазнить.
Он зарабатывал на фрейзере не мало,
Хоть был он щупл, как окунька такого упустить?

Раюха, стала чаще ошиваться у станка,
По 10-ять раз за смену с метлою,  то и дело.
А, у Ванька, на девонек кишка тонка.
Раюха,  на работу платье, покороче,  новое надела.

Раюшка аппетитная, как новенький пятак!
И глазками таинственно блестела.
И прямо в сердце занозою вошла,
Вся круглолица, чуть настырна, белотела!

И как-то раз, в проходе узком, прямо у станка,
Грудями, как бампером, потёрлась между делом.
Хоть малоросла, курноса и толста,
Уж откровенно,  вызывающе задела.

Как ни хотелося, Ванёк,  боялся энтих встреч.
Девичка Рая, откровенно соблазняеть.
Да как же можно,  в постельку сразу лечь,
А где ж любовь,  зачем она играеть?


Шло время, ни куёт, ни мелет паренёк.
Раюшка, как щука, всё кругами подплывает.
Зажгла в душе горящий фитилёк.
И пламя страсти долгожданной раздувает.

А, у Ванька то, уж Леночка была.
Сверловщица, под стать ему, худа и голенаста.
Влюбился по уши, аж с детства, но недоступная она.
Разбила сердце и приносила только лишь несчастья!

А тут, Раюха,  пригласила и устроила интим,
Чай налила, варенье сливовое достала.
И стало хорошо им так,  двоим,
И пальчики порхали, смеялась, щекотала.

Потом, как паровоз, подняв стремительно пары,
Губами полными, аж прямо в глаз дышала.
Ну,  што возьмёшь, с неопытной в утехах детворы,
Хоть хорошо, что не пьяна ищо и не икала.

Потом,  Раюша,  предложила выпить, водярки, по сто грамм,
Чтоб им смелей обоим стало.
Играли детки,  пряталися по углам,
Порезала колбаску и копчёно сало.
Из кожи лезла,  штоб Ванюша не скучал,
Чем паренька всё более смущала.

Ванёк, весь раззадоренный, под блузаньку залез рукой,
Другой, же,  учепился за голую коленку.
Хотел погреться озябшею душой,
Но вспомнил, вдруг, свою зазнобку, Ленку.

Её отбил, чумазый тоже, слесарёк,
Обслуживал станок и довертелся.
Ей так понравился весёлый паренёк,
Как быстро, Игорёк с Ленулей спелся?

Эх, Ленка,  Ленка Завгородняя, как виновата ты!
Сверлила рядом и ни разу не согрела?
Разбила все мои лазурные мечты,
А тут девичка, Рая, интересная подсела.

Ах,  Ленка, Леночка, я о тебе одной мечтал!
Зачем же, с Игорьком,  ты закадрила?
Я столько слёз ночами проливал,
А ты меня покинула и злила.

Как в детстве, мы с тобой ходили на луга?
В 16-ть лет в стогу заночевали.
Как я тебе косички расплетал,
И думал, что мы ангелами стали.

А утречком, когда продрогли, на рассвете от росы,
Тебя я, поцелуем робким,  всю обогревал….
Эх,  Ленка,  Ленка - белые коленки!
Что ты наделала, подруженька моя!?

Раюшка, тоже, аппетитна хоть куда!
Повсюду лапать  покуда дозволяла.
Ванёк не знал, что ждет его беда,
Крючок заброшен с наживкою вертлявой!

Эх, Райка,  Райка!
Зачем мне глазки строишь?
Не дай божок,  ищо я возбудюсь.
Тебя я, как коробочку открою.
Возьму, и по-мужицки, пересплю!

Раюха поломалася для вида.  Нет-Да-Нет!?
За пальчик учепилась, стала распаляться.
И с головы, Ванька, слетел, голубенький берет.
Раюха, первой, стала раздеваться.

Но, тут, беда совсем другая вышла
Она сама пыхтить, как паровоз!
И развернули, не туды, оглобли дышло.
Зачем же чёрт меня сюды занёс!?

Терпеть, Раюха,  уж больше не могла,
С себя, одежки быстро поскидала.
И, прямо голенькой,  колодою легла,
Аж 7-емь пудов из мяса и из сала!

А он,  мальчонка, щупленький такой!
Хотел свалить, куды уж там, она его прижала.
Такой станок не отключить, подумал он с тоской!?
Раюха,  распалившись, всё действо продолжала.

Но, не приходит голубкам одна беда,
Она, всегда приходить парой.
Он, даже в мыслях, ничего себе не дозволял,
Дверь дёрнулась и на пороге мать стояла.

Раюшка, разошлася сама, как паровоз!
И ничего кругом не замечала.
Вот чем и довела, маманю Груню, аж до слёз,
Та,  вся в слезах,  свиньёй заверещала.

Сфотографировала,  глазками блескучими,  мадам,
И,  резаной свиньёй, на всю общагу завизжала.
-Попортил  деваньку! Какой же разгильдяй и ушлаган!?
 А ну-ка,  милай, собирайся в ЗАГС, или канай в тюрягу!

Ванёк мамаше
.-Я, энтого,  себе не позволял
 Я хоть кому скажу, об энтом, под присягой.
 Ваще, я с вашей дочей и не спал,
 А повалялись, просто так,  и подпишу любую вам бумагу.

На визг и крики собралася общага вся,
Сновали шилом и повсюду нос совали.
Раюха голая, ваще как парася!
Всё отвисаеть и вся заплыла салом.

В дверях народ уже столпился,
Да, залетел в ощип, наш петушок Ванёк!
Смотри-ка голенький, ни грамма не стыдиться!
У, потерпевших, глазки как уголёк!

Как угораздило, зачем же я туды полез?
Была в нарядах аппетитна дама.
Так вон што, на умах у хитреньких невест?
Сидить вся голая и не имееть сраму!

Ну, а виновник, щупленький Ванёк,
Он, как зверёк, глазками озирался.
Сидел, он, тоже голенький,  как маменькин сынок,
От срама, визга,  кулачками закрывался.

- А я,  то што. Улёгся сверху.
  Она ж меня схватила,  вся дрожа!
  Одним движеньем перевернула цепко
  И понеслася, как будто на дрожжах!
  Как оказалося, савсем не малолетка!

Ванюшку, мамка Груня, в оборот взяла,
-Пиши-ка гад,  с признанием бумагу.
 Иль под венец пойдёшь, повинна голова,
 А коли нет, тады пайдёшь в тюрягу.

-И што теперя,  да разьве энто люди?
 Как вороньё слетелись на дерьмо.
 Ну,  переспал, с Раюхи не убудеть,
 В дерьме весь сам и не отмыть его.

Оне,  глядять на Ваньку злыми, круглыми глазами,
Ну, стерьвы обе,  взяли в оборот?
А у Ванька,  глаза наполнились невинными слезами,
А думалось,  што боком пронесёть!

Не пронесло,  раздавлен и унижен
А им то,  што! Всё из подлобья, как сверлом сверлят.
-Ты хоть бы юбку опустила бы,  пониже,
 Толпа наперла, и во все глаза глядять!


Раюха,  всё ж, сама засовестилась,
В толпе хихикають и громче говорять.
Движеньем ловким юбчонку приспустила,
Не виноватая,
                Он сам пришёл,
                Во всём он виноват!

Ванёк, штанцы, решительно схватил,
Оделся споро, а писать раздумал.
-Какие же вы,  обе сучки-подлецы!
Был весь взъерошен, а лицом угрюмый.

Оделась доча и обе,  Ванюшку волокут,
Болтается, как Гэ,  посередине.
Куда?
На скорый, самый справедливый и гуманный суд,
Совейский, а ни какой ни будь, там, в мире!

Ванёк, решил проститься,
Как истинный жентльмен.
Беретик приподнял,  хотел он поклониться.
Тут, краснопёрый, в дверях, скучаеть мент,
Хотел он им отвесить сентимент.
Но, тут, берет чуть не свалился!

-Прощайте-ка, покеда, до суда!
Но тут ему менты уйти не дали
Откуда взялись энти господа?
И, как кутёнка, сразу повязали.

Вот, наконец и самый справедливый в мире суд!
И прямо в клубе заводском,  цеха стояли,
Ванька,  виновника,  в наручниках ведут!
И суд открытый, выездной, в парткоме настояли.

                *  *  *

Судья - Анастасия Львовна Кац,
Квашнёй по центру заседала.
Уж до чего же, тётенька толста!
Всё складками висить и вся заплыла салом.

По праву руку – Моня Ройзман, плешивый адвокат.
Он, денежки хорошие, с клиентов брал
А подсудимый, Ванёк, совсем был не богат,
А коль навару нет,  лишь место занимал.

По левую – Розалия  Абрамовна Песцова,
Бабёнка строгая,  вся в голубом и у неё повсюду блат.
Вся худосочна и всем она знакома,
Уж очень строга, к мужикам,  все говорят.

А секретарша – выпускница Олечка Гудкова,
Уж ей подробности, «Как было дело» рановато знать.
Девчонка скромница и не целована,
Так можно веру в светлы чувства потерять.
Как занесло её в судейский ряд?
Квартет,  весь  собрался,
И с любопытством,  все глядят!

Парнишку-фрезеровщика, с девицей пышнотелой,
Всё,  рассказать, и  прямо  в зале, с еёйною маманей,
При заводском, честном народе,
На суд гуманный, самый справедливый,  волокут на дело.

Все  глазки любопытством аж горят!
Ванёк наш справа, фингал под глазом, двумя ментами охраняем.
Тут кинокамера и шелкопёры,  а там блескает фотоаппарат.
Все,  на Ванька,  во все глаза глядят!
Што утворил?
А ну давай,  колися - Гад!

Тут колокольчик прозвенел,
И объявили, что слушаеться дело.
И секретарша зачитала суть,
О посягательстве,  на бело тело,
А ну-ка расскажите-ка,  как было дело?
А слюнки, сами, изо рта текут!

Шумочек в зале,
Да, што сказать, по виду девичка перезрела!?
 Наш  фрейзерок-Ванёк,  конечно очень щупл.
Какое изнасилованье, тут пахнеть беспределом?

Вы на мамашу, Груню Шкарину взгляните?
На дочу Раю, всю квадратну, бесстыжую красу!

Пора обеим им признаться,
Што подловили на наживку паренька!
С такой девахой энто может статься,
Как на малёчка,  прям из речки ловять окунька!?

                *  *  *

-Темнить не надо,  всем правду расскажите!
-Как было дело?
                -А дело было так!
Меня, Раюха, на посиделки пригласила,
И дозволяла только в щёчку целовать.

Я ж дуралей и не желал и не просил,
Пообниматься,  за коленку подержаться.
Она ж сама прикинулась, што нету сил,
Мне не было причины волноваться.
Што мне сказать, её хотело тело,
Я не просил, она сама же, юбку задрала.
Она, сама, такого захотела,
И, даже, трусики решительно сняла!

-Эх,  Рая, Рая, што делать мне не знаю!?
 Что ты подружка наделала со мной?
 Конечно, мы не Пушкина читали!
 Да, энто, после стольких килограмм из мяса, сала,
 Я, весь, теперича, пришибленный тобой.
-Да, было дело!
               Я в энтом сам признаюсь,
 И перед вами с повинной головой.

-Как говориться, меня попутал бес,
 А в общем то,  история простая.
А бес со скалкою,  в руке наперевес,
А как нагнулася,  то дыни, аж до полу отвисают!

-Ну,  сучки обе,  угробят счас меня!
 Мальчоночку и тут же закопают.
 Уже боюся, обоих, как огня,
 И што случилось, никто так не узнает.

-А, тут, маманя начала визжать,
 Не просто так, а недорезанной свиньёю.
 А я, мальчонка, с перепугу стал икать,
 А доча, голая, пригрелася со мною!

Ну, Ванька Котов,  вот энто ты даёшь!
Как смог ты побывать на ихнем белом теле?
Да ты для них, как мелка вошь,
Ползаешь, а оне звереют!

Мамашка, в девках, тоже не святая,
Парнишечек лупила напролёт.
Им, прям по рожам, сиськами хлестала!
Егорыч сторож, наш, никогда не врёт!?

Савсем спалился наш юный фрейзеровщик,
Чяго, в карове этакой, нашёл?
Не дай же Бог,  штоб жить у энтой тёщи,
Все говорять, што всюду виноватый, сам пришёл!

Ванёк, сидит, как облапошенный зверёк.
Вот, што бывает, коли заиграешь.
Не надо лезть куда попало, паренёк!
Ты што, кина ни смотришь, книжек ни читаешь?

Маманя присмотрела щучьим глазом окунька.
-Смотри Раюха,  Ваньку не сразу дай!

 В амурны сети заловим паренька,
 Он на тебя раззявил каравай!

Вот, так, дочуру свою поднаучила.
-Ты приоденься покороче, помодней, ей подсказала мать.
Ну,  што сказать, известная жучила.
Причепурилась доча и Ванюшку будеть ждать.

-А што нам скажет потерпевшая,  девичка Рая?
 Давайте – кА,  сейчас,  послушаем её.
 Всё расскажи нам, не скрывая,
А слюнки, текут аж изо ртов!

Тут, в разговор, вмешалась мама,
Заторопилась, стала дочу поправлять.
-Как было дело?
-Да, Ванёк пришёл до Раи
  А я сама то, дома не была.
  Я прихожу, а он её тискаеть
  Снасильничал, спорчена она!

-Раюха,  расскажи, што с вами было?
-Да я ж девчонка нецелована была,
Он сам припёрся, меня мама берегла,
И всё настаивал, чтоб юбочку сняла.

-Переживал, што юбочка помнёться!
 Ну,  надо же, придумал сорванец?
 Я не схотела, а он подлец смеёться.
-Игрушки кончились, невинности конец!

-А начинал, всё хорошо и чинно.
 Мы с ним, на пару, шепталися в ушка.
 Он, сам,  ко мне ворвался – кобелина,
 И рассердился, што с ходу не дала!

-Содрал блузончик  и юбочку задрал,
 Зачем ты кочевряжишься - дешёвка?
 Чтоб не кричала,  рот рукой зажал,
 На койку завалил и сам разлёгся.

-Задравши юбку,  бычарой возбудился
 Увидев кружевну рубашечку и трусики на мне.
 И он, насильник, своего добился!
 С звериной силой прижав меня к стене.

-А если пикну,  то сразу врежеть в рожу,
 Он мне такое, негодник, говорить!
 Я отбивалась, молча, и вся покрылась дрожью,
 И всё боялася, чего ж ещё он утворить?


-Но тут спасенье, моя вернулась мама.
 Она Ванька за шкирку подняла.
 Он, кобелина, до чего ж упрямый,
 Её, подальше, матерно послал!?
-Итить туды маманя не схотела,
 И вот, уже в руках со скалкою,   стоить
 Тяперь конец наступит беспределу,
 И мама Груня, Ванька угомонить!

-Мамаша подошла и гаварить, што хуже будеть,
Нагнулась низко, стоить, со скалкой, над душой.
Ванёк  взглянул, висять, как дыни груди,
Сомлел, прям счас, придавить между койкой и дочкой!

-А, ведь меня, предупреждала мама,
 Скажу вам люди, я, как на духу.
 Не знала б Ваньку и не имела сраму,
 Тяперь, от злости, сотру его в муку!

-Да вон, он, милай, мордочка в пуху!
 Он покусился на младое тело.
 И пусть сидить, пущай икаеться лоху,
Да, это, вновь мамаша, с комментарием влетела.

Поднялся шум, от возмущенья, прямо в зале,
Везде народ встревоженный сидит.
Тут прокурор с судьёю аж привстали,
За энто могут точно засадить!?
Ванёк, прям с места,
-Она неправду говорит!

А, секретарша, зазвонила в колокольчик,
Призвав к порядку, еле-еле успокоила толпу.
-А ну-ка милай, шкодливый фрейзерочек,
 Нам, всё сначала расскажи, как на духу?

-Да, сколько можно гаварить про энто дело?
 Опеть, давай по-новой!  Он привстал,
 А у неё,
 Скажу я откровенно вам,
 Такое мраморное тело,
 Рубашка шёлковая, вся в кружевах!
 Но, не полез погреться, никогда б я сам,
 Ведь я,  мальчонка, нецелованый!

-Она, сама же,  захотела!
 На энто дело попадается наш брат-простак.
 Ох,  как же всё мне очертело!»
 Я ж ни гу-гу,  не отреогировал никак!

-Но, тут, Раюха, савсем рассвирепела,
 И завалила прямо на кровать.
 Так было дело. Так она хотела,
 Не я, она сама же отдалась,
 Сооблазнила парнишечку меня!

-Признаюся,  как паравоз пыхтела,
 И, как колода, коровищей разлеглась.
 Я ползал там и сям и егозил, такое дело.
 Она же долго энто не стерпела,
 Меня, мальчонку, вокруг пальца обвела,
 И прямо, сверху, колодою легла.

-А вы, трясёте всё с меня,  «Как было дело»?
 Да если б сучка несхотела,
 То кобелька не приняла.
 И я, мальчонка, щупленький такой,
 Лежал, без сил, придавленный Раюхой,
 Терпел, с зелёною в глазах тоской.

-Да, не меня,  её судить вам надо,
 Зачем она отклячивала в цехе зад?
 И говорят, как мамка, словно листопадом,
 Хлестала сиськами молоденьких ребят,
 И всё по роже, и по роже.
 Вот больно как!?

-А на жениться!?
 Ей кукиш и фиг мамаше с маслом.
 Я лучше в зоне отдохну и отсижу,
 С такойной, всё равно не будет счастья!
 Вот так, вам граждане, я от души скажу.

И дело клонит близко к приговору,
А зале шум и гам, судить за што?
И потекли в попятно русло разговоры,
Талдычат  об отсрочке приговора,
За што срока мотать, никак всё ни поймут?

Што значит,  быть с Раюхой, недалёкой!
Но,  справедливый, самый в мире суд,
Собрав упрёки зала, свидетелей, вещдоки,
Пошили дело и приговор,  готовенький несут!

                *  *  *
Скажу я откровенно,  Вам,
Я сделал вывод для молодых повес:
Что девок выбирайте и приближайтесь осторожно,
А не нахрапом. «Как говорят,  попутал бес»!

Не лезьте раньше времени к девчонкам,
Своими писюками,  пацаны.
Придёт пора, задрав свои юбчонки,
Они полезут, сами,  к вам в штаны!
Тогда игра совсем другая будет,
Запомниться вам сладостный конец.
Коль сами влюбитесь,  вас, тоже приголубят,
И побежите, сами, галопом,  под венец!

-Да, вы мне шаркнули, прям скалкой, по роже и душе!
 Зачем мамашка на меня кричала?
 И вот стою я перед вами в неглиже,
 Да, лучше бы мирком, заткнулась и  молчала.

-Тогда  бы я,  как истинный жентльмен,
 Женился на твоей Раюхе!
 Тогда б, меня не караулил мент,
 И прекратилися все грязны слухи.

-А коль случилось так, то сам себе я рад,
 И хорошо, што с энтой стерьвой разбежались.
 Я отсижу, пусть энти двое замолчат,
 Ишь, как оне, со всех сторон меня прижали?

-И обложили, как волчару, скопом все, меня,
 Грудя в грудя, а я ж посередине.
 Да, лучше погореть мне от огня,
 На энтой штучке я не женюсь, отныне!

-Я, добровольно,  поеду лес валить,
 Отпетушат там, уж энто знамо дело.
 Ну,  прям по Гамлету
                Быть мне,
                Иль не Быть!
-Я, знаю  точно, буду бит,
 Как энти стерьвы, обе, надоели!?

-Я,  влип, как муха, на вашу сладку ленту,
 За што платить до 18-цати годков.
 Не разведёте меня на алименты,
 Бежать бы мне от вас, прям с залы, без портков.

-Я лучше сяду, отсижу и буду на свободе,
 Мне 19-ать стукнуло годков.
 Поднатерпелся я от дочи Раи.
 Да энто видно даже без очков,
 Што доча гриб, уж перезревший, старый!

На эту грубость, судья отреагировала быстро,
Ванька лишили слова вновь.
А адвокат плешивый и прокурорша,  так речисты.
Вот чем кончаеться постельная любовь!

И суд, совейский, справедливый самый,
Чегой-то накопали,  написали,

И вот, готовый приговор несуть.
5-ять лет, штоб не повадно,  всем,  кто в зале - закатали!

Ванёк то, наш, знаком он всем с пелёнок.
За што, Ваньку, влепили пять!?
Штоб знал, прочуйствовал надолго, поросёнок,
Как девкам, нецелованым,  юбчонки задирать!?

И вот, совейский, самый справедливый суд,
Так закатал, слов нет, одне лишь слюни!
Гляди,  Ванька, такого худосочного, в наручниках ведут!
И потерпевшие,  две клуни.
А у Раюхи и мамули Груни,
Всё отвисаеть,  колыхаеться, как студень!

За што, сидеть, теперича 5-ять лет?
Когда Раюха стерьвочка такая!
Конец истории о том,
Как полетел  с головки голубенький берет.
Ну а Ванёк,
                Где он,
                Што с ним?
Мотаеть пятерик он в Пермском крае,
И прохлаждаеться на Керченском  лесоповале.

А мама Груня, ищо та сучка!
Все строжа об энтой твари говорят,
Она сама же откалывала штучки,
Не слабо отклячивала зад,
И била сиськами молоденьких ребят!

                *  *  *

А ты Ванёк, девичку трогать не моги!
Тогда б, Раюшка, полюбила, и по-хорошему, сама бы захотела.
И мама Груня напекла бы пироги.
И пригласили,  по-путёвому, а не по беспределу.

А что полна, немножечко, то в этом, тоже, есть свой смак.
Ты молодой, Ванёк, ещё не разумеешь!
Когда с девичкой и так и сяк, не получается никак,
Но, ничего, придёт пора,  и сам поспеешь!

Зато,   на самый, справедливый и гуманный в мире суд,
Ты, никогда б, ни загремел бы.
Ты думал,  что тебе ключи на блюдце от замочка поднесут,
А,  оказалось, подсунули девичку белотелую.

Да, ты, Ванюша, совсем большой чудак….
Ведь все девички белотелы!
Тогда б не залетел под тёщинкин кулак,
В истории о том,  «Как было дело»!
С последним словом  к собравшимся Ванёк

-А мама Груня,  больше всех же виновата!
 Я правду говорил, «Как было дело».
 За шкирку подняла, затрещину дала,
 И оторвала, бесстыжая, от дочкиного тела.

 А та, сама же, без уговора, разлеглась!
 Я на мамашку очень зол
 Влепила скалкой прямо в глаз,
 Я ж пострадавший, и вот теперича,
 Я  плохо вижу вас.

-Я на 3-и буквы её послал!
 Жалею очень, што не далёко.
 И вот, теперя,  вспоминаю каждый раз,
 Ленусю- девчонку  цеховую, синеокою!

-И,  я,  в своёй изломанной душе,
 О девке Ленке цеховой,  я  даже в зоне помнить буду!
 А энти стерьвы,  ходют  в неглиже,
 С них, как с гусынь, водицы не прибудет!

-Да, я, за вас,  капейки ломаной не дам!
 Как отоспалися на мне,  ты доча Рая и мадам.
 Да, лучше нищим помогал бы по церквам!
 Да, лучше вертухаем, на вышке с автоматом,  я  б как  б….  стоял!
 Чем с энтой стерьвой жил и спал!

-У Лены, мама Клава, души б ни чаяла, пылинки бы сдувала!
 И наливала, будущему зятю по 100 грамм.
-А вы мне сразу, Мамуля Груня,
 Скалкой по мордам!

-За што?
              За то,  што доча Рая,
                Сама каровай разлеглась?
-Не я снасильничал,
                А энто вы меня,
                В кружочек кружевной, лохматенький поймали!

-Ну  Райка, стерьва, што с тобою стало!?
 Как, с панталыку,  сбить парнишечку могла?
 Ты,  лучше о метлу, почаще бы чесала,
 То место, што беспокоило тебя!

А срок, што присудили, он отсидит, не в энтом дело
Да здравствует совейский, гуманный самый в мире суд!
-Раюха !
Тебе, таскаться по мальчоночкам, не надоело?
Так, и гляди, по-новой,  юбчоночку помнут!

И как ни тяжко там,  Ванёк наш отсидит,
А ты красавица, харошего зря ждёшь!
Не знамо от кого, подзалетишь,
Со многими ты спишь.
В подоле, маме Груне,
Подарок,  Вау-Вау принесёшь!

Да, тут не надо быть поэтом!
Грустна и невесёлая история про «Это»

                *  *  *

Народ угрюмый из клуба расходился,
Станки пускать, опеть сверлить, точить.
На потерпевших, каждый матерился,
Как Ваньку Котова, сумели, энти ****и раскрутить?

-А ты Санёк,  вчерася  звал, пойдём до общежитских девок!
 Какие шмары, оне тяперь по фонарям?
 Ты посмотри,  как повернули, суки дело,
 Как Ванька Котов, залетел по беспределу.
 Давай-ка с горя, водярки врежем,
 За солидарность с мужиками, сначала по 100 грамм!

                *  *  *
Ванёк осужден, но за што?
Да он совсем не виноватый!
В истории этой не простой.
И адвокатишко,  плешивый и пархатый,
А прокурорша,  вся в форме голубой?
Как мужиков то ненавидит,  похоже лесбиянка?
Што сделали с Ваньком,  о Боже ж мой!

А, бедная девчонка,  Олечка Гудкова?
Да, после истории такой,
Как ей влюбляться и паренькам поверить?
Надолго потеряет  свой покой.
А обнимать и молодому  адвокату  не доверит!

А, про судью,  сказать, не хочется робяты,
Она, как госпожа,  ищо та штучка!
Решеньем суда довольная собой.
Ванька закрыли,  вот какая сучка!
Вся пыхает и дыхает свиньёй!

Ванёк, как блинчик, оказался весь зажатый,
Меж двух огней-
                Между горячей мамкой,
                И стерьвочкой дочкой!

Вот, так, отшкарили Ванька, стерьвозны бабы.
И лишь на зоне он обретёт покой,
На письма с воли отвечает.
И фотографию Ленуси Завгородней, девчонки первой,
Он крепко держит  мозолистой рукой.

                * * *

В делах любовных держите  строго ухо,
Каков привет, таков тебе ответ.
Я рассказал историю толстушечки Раюхи,
И как, в порыве жгучей страсти,
Слетел с Ванька голубенький берет.

Мамуля  всем плела,
Что дочь держала в чёрном теле?
Не дозволяла ей гулять и обнимать!?
Она ж, сама, оставила,  открыты двери!
И кто, кого, свалил в кровать?

Ванюшка, конечно пылкий фраерок
Как фрезеровщик,  мог сразу обниматься,
Но чтобы с ходу юбочку задрать!?
Он комсомолец, не мог он этим заниматься!

А что он заспешил, берет свалился,
Куда  ж, нахрапом,  лез он сорванец?
Похоже, от Раюшки распалился,
И, пятилетку, всю,  не ждёт его венец!

А мама Груня и доча Рая?
Готовят  неводок  уже на токарька!
Вот так казалось - история простая,
Беда настигнет другого окунька.

                *  *  *
Любите девонек,  но только осторожно!
И сколь ни вейся, у верёвочки всегда найдёшь конец.
Коль влюбишься,  накинут мигом вожжи,
Затащат  бедогагу,  на аркане,  под венец!

        26 07-12 08 2011г    
               
           Часть вторая

Пути дорожки неисповедимы,
Всё так же, ветер гонит облака.
И, оставляя,  надолго любимых,
Этапом отправляются  ЗЭК а.

Ванёк, почти что, угадал!
В вагоне, прицепном, со злым, из Коми округа, конвоем.
Везут, в лесной, дремучий Пермский край.
Уж насиделся в камере, скорей на свежий воздух, и в неволю.
Истосковались руки по штурвалу фрезера, металлу.
А там, на зоне, всучат пилу, топор и план давай!

Степь, пожелтевшая вся, промелькнула.
На горизонте, каменистый, батюшка - седой Урал.
Там, сосны, пихты, ели и кедры вековые,
Как мачты, высоченные, стоят!

Запёрли далеко Ванька и всех попутчиков бедовых.
Большой лесоповал в верховьях Камы.
Вольнонаёмные, по большой воде плоты отправят сплавом,
А энтих,  за колючку,  в Керченские лагеря!

На зоне, обшмонали и всех распределили.
Хоть повезло, попал он к работягам-мужикам.
В сторонке, верховодили блатные,
А у Ванька, пила, топор орудия труда!

                *  *  *

Ленуся, на суде вся бледная сидела,
И не осмеливалась, на Ванька поднять глаза.
Свой шарфик, газовый, измяла, извертела,
А на ресничках синих глаз, колючая роса!

Тут, приговор, гром грянул среди ясна неба!
Сейчас Ванька посадят, уведут.
Девчонка сорвалась, как очумелая,
-Пиши мне, Ванечка, тебя, хоть пятилетку обожду!

Порвалась струнка в молодой девчонке,
Ванёк, не ведая, колки перетянул.
Она ж певучею была и самой тонкой,
А он, ей, в синие глаза не заглянул!

Почти что год, на радиалочке, я  втулочки сверлила
А он был рядышком,  на фрезере, зубчики строгал.
По сменам, вместе, мы  ходили,
Ни разу на безлюдье не обнял.
Так, где же настоящие мужчины?
Ванёк, глазки до полу опускал.

А, с Игорьком, кадрила я специально,
Чтоб он, хоть так, меня заревновал!
А, он, как птенчик, желторотый, ранний,
С гнезда свалился и ничего не замечал,
Что не могла, я, подойти девчоночка сама!

Чего, воробушек,  подруженьку стеснялся,
И почему, ко мне он сам, не подошёл?
Тогда б, с Раюхой, он никогда б не знался.
Да и вообще, чего он в ней нашёл!?
Сама я виноватая,  звучать то нечем,
А он, так близко был и ничего не замечал.
Не назначал свиданки в тёплый летний вечер,
Работал рядышком,  бок обок и молчал!

Пока, не сбила с панталыку, настырная Раюха!
И, как телёнка, за собою увела.
А было время,  делили хлеба мы краюху,
И свет и темень,  всё меж собой напополам.

И кто бы знал,  куда же завернут оглобли дышло?
И не дышалось, я чуть жива.
И по-другому, совсем бы дело вышло,
Ванюша! Я виноватая сама!

Сидела Лена, опустив глазёнки.
Реснички слипалися от слёз.
Сама же оборвала, струнку тонкую,
Раюха расшиперилась, пыхтить,  как паровоз.

В толпе, гудящей, все вдруг заговорили.
Ванёк в наручниках, и тут же подогнали АвтоЗак.
Народ волнуется,  а из толпы «Судей на мыло»,
И секректарша, Олечка, не успокоит зал никак!

С судейских, мыла б много наварили!
Но, мохнорылы конвоиры,
Ванька оттёрли, кругом, стеною опера.
Ванька же в клетку и бульдогами сидят.

Ленуся, побила пальчики до крови.
-Пустите же к нему,
 Тебя я Ваня буду ждать!
Толпа опешила,
Вот энто да!
Худая,  длинноногая  девчонка,
Да, это ж наша -  заводская!
Исколотила об Авто.Зак.  ручёнки.
Такая, точно,  будет ожидать!

Последними,  из заводского клуба,
Две потерпевшие мамуля и Раюха.
Идут, задравши нос, как клуни,
С улыбкою, от уха и до уха.

Тут, из толпы,  пятиэтажный матерок.
-Давольны ****и, Ванька,  вы засадили!
Над головами, пронёсся, осужденья ветерок,
Все молча, по местам рабочим расходились.

Начальник смены,  заглянув в потухшие глаза,
Сказал, Елене Завгородней,  отведя в сторонку.
-Ты, девонька, в работе, не подводила никогда,
 И заготовок-втулок, много насверлила.
 Какая чистая и добрая душа!
 Сказала честно, что хотела и смогла.
 Ну, а сегодня, я найду тебе замену.
 Ванька уж не вернёшь,  хорошая моя!
 Иди домой, и выходи-ка завтра, во вторую смену.

Не шла, брела, шатало, как спьяна.
Вот и калитка, нет сил перешагнуть через порог.
В смятенье чувств девчоночка была,
Всё ж засадили, моего Ванька,  в острог!?

И прямо вниз лицом,  исплакалась в подушку,
И на душе совсем не хорошо.
Что я наделала, бедовая подружка?
Да не к Раюхе, а ко мне бы лучше он пришёл!?

В сумбуре ночь и в сердце рана,
А летняя ночь, так коротка!
Не променяю я своего Ивана,
И буду ждать царевной-несмеяной,
И поддержу любимого ЗЭК а.

Минуют трудовые смены, день за днём,
За годом год.
Девчонка, за станком зелёным, друга ждёт.
В работе вся, и больше не поёт
 
А взгляд, у девоньки,  голубоглазой, грустен.
Сослали  далеко любимого дружка!
В далёкие Прикамские леса,
Куда то, в Керченский Л.П.К.
Друг, милый мой, осужден,
И отбывает на лесоповале,
Аж, где то дальше Соликамска!
 
Вот, от чего, ещё синее у девоньки глаза,
И чахнет как росток девичия краса.
И каждый слесарёк к ней, с уваженьем.
Все знают,  чья!
Да, это девонька, Котова Ивана!
Никто не скажет, што Ванька!

                *  *  *
Вся зона, вечерочками, была в укате,
Когда Ванёк,  «Как было дело»,  всё порассказал.
Про покушенье на дебелую, на нецелованую и не мятую,
И про судейских,  и про полный зал.

Тут бригадир, бугор - Егор Иваныч,
-Повеселил Ванёк, нас до икоты!
 А завтра, снова, всем нам норму перевыполнять,
 А робим так, чтоб быть поближе ко свободе.
 Теперь всем спать, а то мне воли не видать!

В отрядах, каждый бригадир просил.
Ванёк, нам расскажи,  «Как было дело».
А на подробностях, смеялись от души.
Вот, што бываеть, от покушения на бело тело!
И всё же, как тёлки хороши!
А ты Ванёк, ишо телок!
Его никто не опустил.

Набиты руки, от топора мозоли.
Валили лес дремучий, вековой.
На переклички собиралася вся зона.
На воле ты и Царь и Бог,
А здесь простой и номерной!

          *  *  *
По Иньве и по Каме,
Плоты тогда гоняли.
Тянули катерами,
Под самый Соликамск.

Речными перекатами,
Крутыми берегами,
Плоты формировали,
И выполняли план.

Где лесозаготовки,
Там всюду, лагеря.
А Керченская зона,
Есть самый гиблый край!

Зимою на делянках,
Подхватишь лихоманку.
Одна мысля согреться,
И в зону, сразу спать.
Попробуй-ка при энтом,
Ты план не выполнять!

А лето - три недели!
Другая  лихоманка.
Дождями всё залило,
Повсюду грязь и хлябь.

И в нос, глаза и уши,
-Ты, опытных послушай!
 Аж вертухаев злее,
 Во все залезеть щели,
 Проклятая мошка!
 Одно есть только средство,
 Дымящая махра.
Сурова школа жизни,
Для осужденного  Ванька!

         *  *  *
Ленуся учудила, карточку прислала,
И подписалася.  Я,  Котова теперь!
Письмо длиннющее, со своим признаньем.
Внизу приписка и след от алых губ,
И синих глаз, с разводами, на письмеце капель….
Иван Петрович, ты мой, тебя я буду ждать!
Мой светлый день, и счастье до небес, и наказанье!

Через три года, на свиданку,
В Керченскую  зону,  приехала  Ленуся.
Начальник вник во всё, свиданку  разрешил.
Уж не девчонка! Блестят тревогою глаза,
А он, глядел, боялся прикоснуться!
Да вот же здесь, я,  вся твоя, но подкосились ноженьки,
В падении её он поддержал…..

А на прощанье, она ему сказала,
Не Завгородняя, я Котова уже,
Мой миленький, как далеко тебя загнали!?
В край необхватных сосен, пихт и елей.
Я всё же, тебя, как девочка, стесняюсь,
Впервой, так близко в неглиже
И,  как колюча борода?
И никому, тебя не уступаю,
Ты мой любимый, а я твоя жена!

А через 9 –ять месяцев, сынок родился.
Иваном назвала, папаня далеко!
А в окна то снежок, то летний дождь стучится.
Да, жить в разлуке, с любимым, нелегко!

В минуты перекура, сидя на пеньке,
Он изучает каждую ресничку.
Держа фото зазнобушки в мозолистой руке,
Как хрупкую лаковую скрипку!

Подходит срок и пятерик Иван отстукал,
Спешит домой, к подруге верной на порог.
Вот и калитка, «Серый», на зоне был с кликухой,
И знает, что есть сынок-Ванёк!

Вот и порог,  и он  во дверь стучится.
-Кто там?
               Открыто. Заходите и Иван ввалил.
Коротка стрижка ….
Перестало сердце биться,
                Ленуся повалилася без сил!
Руками, огрубевшими,  держал свою девчонку,
Ту, первую, что дождалась его!
Он оттирал от слёз счастливые синие глазёнки,
Рабочею шершавою рукой.

Придя в себя, как кошка, за шею уцепилась.
Ни встать, ни сбросить, и ни оторвать!
И прямо в губы, до крови укусила,
-Ты што любимая?
                Да это ж не приснилось!
Она ему,
                -Как долго я ждала!

С Ленусей на руках, не тряпка, битый парень.
За битого, небитых двух дают.
Стоял мужик, с суровыми глазами,
Что разом потеплели вдруг.

А девонька то, вовсе не девчонка!
Сильнее прижимается  к Ваньку.
И  зазвучала, снова, струнка тонкая,
Аж прямо в сердце, и по телу,
Во  широту,
                И глубину,
                И  высоту!

  А в детской, от света, яркого, таращатся глазёнки      
Я папка твой, и я, как ты - Ванек!
А мама Клава, покоя мухам не давала,и гоняла по избёнке,
Пусть спит спокойненько и будет счастлив мой зятёк!

                *  *  *
А как  же потерпевшие:
Мамуля Груня,  доча Рая?
На токарьке им обломалось
Прошёл слушок,  што спорчена она
Теперь, в цеху, её в упор не замечают
Всё, по пивнушкам,  таскается с маман

Раюху вширь, как бомбу разнесло,
А репутация в цеху худая.
К ней, из путёвых, никто не подошёл.
Теперь, как кошка, шкодливая,  блудливая гуляет!

Раюха, таскаться стала по пивнушкам.
То там, то сям,  плеснуть водярки и пивка.
А станеть липнуть, живо прогоняют.
-Канай-ка, липучка  девка, ты  отсель,
 Ты не нужна - пока!
И даже пьянь и шантрапа не уважают.

  13. 08 -1. 09. 2011г. Леонид Акимов