История... про собаку. Галина Губарева

 Галина Губарева ушла от нас в октябре. Светлая ей память.

 ГАЛИНА ГУБАРЕВА
 Как похудеть,
 ИЛИ ИСТОРИЯ МОИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ С ОДНОЙ СОБАКОЙ
 http://www.proza.ru/2011/06/08/826

 Вот многие хотят похудеть: занимаются в тренажёрных залах, сидят на диетах, глотают сомнительные таблетки и даже морят себя голодом.
 А я расскажу вам про одну собаку, которая благодаря мне похудела легко и незаметно. При чём тут собака и человек? О, это поучительная история, впоследствии она и самой мне не раз пригодилась!

 1.
 Была у моей тётки собака – английский кокер-спаниель палёвого окраса, и звали её Велта. Но я называла её Старухой. Потому что тётка говорила мне, что по собачьим меркам Велта уже пожилая дама, и ещё потому, что характер у этой дамы был превредный, пакостный, как у старухи Шапокляк. Именно из-за этого её вредного характера и происходили у нас со Старухой подковёрные стычки. Для тётки наши отношения выглядели дружелюбно-нейтральными. Мне не хотелось терять расположение тётки из-за какой-то собаки. Сама же собака не могла поведать хозяйке о моих ответных пакостях. А ответными они были потому, что провокаторшей и зачинщицей выступала всегда собака.

 Случалось это, когда я наносила тётке визиты, они совпадали либо с праздниками, либо когда я садилась на «мель». А у процветающей в достатке тётки было чем поживиться, поболтать о том - о сём, набрать дорогих журналов и загрузиться провизией, которую я называла гуманитарной помощью. И всё было бы хорошо, если бы не эта ревнивая, завидущая и жадная собака. Для неё моё появление было, в общем-то, некоторым развлечением в однообразной собачьей жизни. Но только если это не касалось поглощения пищи!

 Как всегда, когда я появлялась в квартире тётки, меня встречала радостными возгласами сама тётка, а из-за её ног выглядывала собака – этакий закормленный тюфячок на четырех ножках.  «Тюфячок» волочил по полу длинные уши, из-под которых виднелась тупая мордочка с набрякшими глазками. Животное сопело и пыхтело, не имея сил приветственно гавкнуть из-за вечно переполненного желудка. И только дружелюбное помахивание купированным хвостом показывало благосклонное ко мне отношение.
 Я целовалась с тёткой и подмигивала собаке, после чего тётка убегала на кухню доготавливать всякие вкусности. А я проходила в гостиную, где уже стоял большой раздвижной стол, накрытый белой крахмальной скатертью.

 Как же я любила после моей тесной общежитской комнаты  обходить просторную квартиру тётки, гладить рукой дорогую мебель, разглядывать в серванте красивую посуду, доставать с книжной полки стопки глянцевых журналов и эзотерической литературы. Ну и, конечно же, я не обделяла вниманием сервированный стол. Особенно мне нравился выставленный немецкий сервиз, который был расписан в духе старинных пасторальных сценок. Тут же красовался чешский разноцветный хрусталь. На тарелках уже была разложена колбаска сухого копчения, розовая грудинка с прожилками белого сала, янтарные пластики дырчатого, со слезой, сыра и кусочки лоснящейся кеты. Обязательно были красная икра и ваза с конфетами: трюфели, грильяж, «гейша» и другие шоколадные радости.
 Рука сама тянулась к деликатесам. И тут я замечала, что за мною внимательно наблюдает собака. Вид её при этом оставался ещё дружелюбным. Но означал он лишь то, что только что взятый мною кружочек колбаски должен был, непременно, быть кинутым в её пасть.
 Но не тут-то было!
 Во-первых,  я была отощавшая студентка-заочница,  а собака страдала ожирением. Во-вторых, исчезновение с тарелки одного кружочка колбаски было всё-таки не так заметно, как двух. А мне не хотелось огорчать тётку, которая стремилась произвести впечатление праздничным столом. И, наконец, в-третьих, и самое главное:  я хорошо знала, что после наших застолий тётка решительно садилась на очередную голодную диету. И поэтому всё, что  находится в холодильнике и на кухне и всё, что не будет съедено за столом - всё это  перекочует в мою гуманитарную сумку. И я была крайне заинтересована, чтобы сумка эта была побольше и потяжелее!
 Поэтому колбаска плавно отправлялась ко мне в рот. Велта прослеживала весь путь моей руки от тарелки ко рту, и когда кружочек колбасы исчезал, заплывшие глазки собаки начинали от удивления округляться, насколько их вообще можно было округлить на её собачьей морде. Она непонимающе смотрела на меня, всё ещё надеясь на получение лакомства. Но тут я брала из вазы конфету, разворачивала фантик и отправляла конфету себе в рот. И снова собака зачарованно  отслеживала движения моей руки. Когда и конфета исчезала, собака уже окончательно понимала несправедливость моего поступка  и переполнялась праведным негодованием. Она силилась возмущённо гавкнуть, что сделать, понятно, никак не могла, поэтому только презрительно раздувалась. Это меня подзадоривало. И я уже специально брала конфетку, разворачивала фантик и отправляла её себе в рот. Я смотрела, как собака провожает взглядом конфету, и тихо ржала. Услышав мой смех, растолстевшая собака предпринимала очередную попытку гавкнуть, что грозило порвать её на кусочки. Поэтому я благоразумно смывалась на кухню помогать тётке.

 Зато,  когда мы с тёткой входили  в гостиную, неся в руках вазочки с салатами и блюдо с дымящейся вареной картошкой, политой желтым маслицем и посыпанной зеленым укропчиком, и когда начинали садиться за стол, то вдруг обнаруживалось, что моё место уже занято сидящей на нём Велтой. Собака всегда безошибочно угадывала, где должна была сидеть именно я.
 - Ты что это?! – удивлялась собаке тётка. - Ну-ка, иди. Марш! Тут гостья сидит.
 Тётка сгоняла собаку и расстроенная и её поведением и тем, что пришлось укорить любимицу, решала сгладить ситуацию дарованным со стола угощением. Тут уже наступала моя очередь заворожено следить за рукой тётки. Я смотрела, как её рука зависала над тарелками, выбирая,  чтобы такое взять. Грудинку? Колбаску? То или другое? Подвигавшись туда-сюда, рука выбирала кружочек колбасы, несла его над столом и потом слегка подкидывала колбаску в воздух. Велта ловила лакомый кусочек, клацали зубки, смыкалась маленькая собачья пасть, и глазки животного, победоносно блестя, обращались на меня.
 - Хм… что это она так? -  конфузилась тётка,  оборачиваясь в мою сторону.
 Я воспитанно посмеивалась.

 Лёгкое недоразумение этим исчерпывалось, и мы приступали к пиршеству – самой восторженной части наших посиделок.
 Я выбирала по цвету тонконогий фужер. Цвета имели красивые удивительные названия.  Малиновый, например, назывался – турмалиновый, а зелёный – нефритовый.
 Тётка разливала ароматное вино и говорила мне его название, которое я тут же забывала. Мы чокались, радуясь хрустальному перезвону фужеров, и пробовали терпкий напиток. А потом накладывали себе на тарелки горячей картошечки, салатов, брали колбаски, грудинки, сыру – начиналось вожделение плоти. Тётка подкладывала мне разносолов, расхваливая их и поощряя мой аппетит.
 Под столом, куда удалилась собака, время от времени слышались продолжительные тяжёлые вздохи, заканчивающиеся коротким удрученным всхлипом.

 Через определённые промежутки времени Велта появлялась из-под стола, усаживалась напротив тётки  с видом незаслуженно обиженной родственницы  и принималась гипнотизировать хозяйку. Та пыталась какое-то время не замечать собаку, но потом в сердцах выбирала что-нибудь с  тарелок и кидала животному. И каждый раз, проглотив лакомство, прожорливая собака торжествующе смотрела на меня, что приводило тётку в очередное замешательство, а у меня в груди закручивались потоки  обиды, которые пытались вырваться наружу тяжким судорожным вздохом. Я крепилась изо всех сил и при случае нахалке мстила.
 Стоило тётке убежать на кухню, я звала собаку,  протяжно и язвительно шепча по слогам:
 - Ста-ру-ха!
 Старуха выныривала из-под стола, и это было её роковой ошибкой, потому что я тут же брала пластик грудинки, медленно подносила его ко рту, медленно откусывала от него кусочки и в упор смотрела на животное. Собака не отрывала от меня глаз. За съеденным кусочком следовал другой, потом колбаска. Довершало пытку разворачивание фантика конфеты. А Старуха очень любила сладкое, и шелест фантика приводил её чуть ли не в обморочное состояние. Когда конфета исчезала у меня во рту, и я начинала выразительно её жевать, с собакой происходило форменное безобразие: её тело трясло, а лапки подгибались при попытке подпрыгнуть. Но возвращалась тётка, и Старуха принималась пожирать её глазами. Тётка кидала ей какую-нибудь вкусняшку, а я сдерживала вздох. Тётка в очередной раз кидала, и я  сдерживала очередной вздох… Тётка кидала…
 Но час расплаты приближался!

 2.
 Однажды тётка собралась в отпуск.
 По этому случаю на меня оставили и квартиру, и собаку, и ещё двух кошек, также обитавших в квартире. Кошки были существа флегматичные и незаметные, целыми днями лениво лежали где-нибудь на подоконнике или на спинке дивана, и вспоминалось о них только тогда, когда нужно было поменять кошачий туалет. Ели они мало, и их миска всегда была наполнена сухим кормом.
 А вот собаке тётка оставила в морозильнике большой запас красной рыбы. Полагалось рыбу отваривать, добавлять к ней немного каши, и этим кормить животину. Ещё нужно было ежедневно не менее двух раз выводить собаку на улицу потуалетиться. Именно так: потуалетиться. Почему – я поняла чуть позже, когда после проводов тётки пришла вечером вывести собаку погулять.
 В прихожей меня ожидали позорные лужи. Из гостиной выглядывала Велта, не столько смущаясь, сколько не желая ступить на результаты своей неблаговидной деятельности.
 - А тётка говорила, что ты взрослая,  воспитанная собака, - проворчала я и кинула на лужу половую тряпку.
 Я повозюкала тряпкой по полу при помощи ноги, затем надела на Велту ошейник, пристегнула поводок, и мы пошли гулять. Но едва собака кое-как сползла по ступенькам подъезда, как тут же, возле ступенек и распласталась в форме цыплёнка табака, напудив лужу. Не успела я рта раскрыть, а собака уже направилась обратно в подъезд. Я только хмыкнула: такая экономия времени на гулянии меня, в общем-то, устраивала. Неловко было только за собачью лужу перед возвращающимися с работы соседями.

 В квартире я прошла на кухню и исследовала содержимое холодильника. Посмотрев задумчиво на собаку, я достала огромную кетину, обрезала у неё голову, хвост и плавники и побросала их в кастрюлю вариться, щедро сыпанув туда и пшеничной крупы. Себе же нарезала кусочки рыбного филе, решив их поджарить. В итоге для меня получилась аппетитная горка жареной рыбы, а для собаки – рыбная каша. Я остудила ей порцию и выложила в собачью миску. Велта, до этого нервно бегавшая из гостиной в кухню и обратно, подошла к миске,  понюхала кашу и недоверчиво посмотрела мне в лицо. На её морде отразилось недоумение: ведь в кухне пахло довольно аппетитно, а в миске лежала явно другая пища.
 Впрочем, собака, тоскующая по хозяйке, есть не собиралась в любом случае и тихо ушла прочь.
 «Ну что ж», - подумала я – «очень даже неплохая экономия моей зарплаты на еде, глядишь,  накоплю себе на сапоги»,  - и принялась за свой вкусный ужин. Потом всё было убрано, в том числе и собачья еда. Вместо каши я оставила миску с водой, и пошла спать.

 - Спокойной ночи, Старушка! - сказала я пренебрежительно-вежливо, проходя через гостиную, где на диване дрыхла собака.
 Она в ответ дёрнула ухом и глазом, что я затруднилась точно перевести с её собачьего языка: то ли  "и вам того же», то ли «не мешайте».
 Вообще я замечала, что животные во многом похожи на людей: и поведением и характером, и даже внешностью. Вот эта Старуха чем-то была похожа на свекруху. Не на мою конкретно, которой у меня, кстати,  ещё не было, а  на сборный персонаж, что ли. Ну,  или на тёщу брата, пардон. Некоторые пожилые люди умеют же досадить молодым: мало того, что пилят целыми днями, так ещё одним своим видом портят настроение, пользуясь тем, что им не вправе ответить. И раз уж нельзя поставить на место чужую тёщу, так хоть повоспитывать чужую собаку! Но воспитание, к сожалению, откладывалось из-за временной депрессии животного. Ну и ладно.

 Зато меня ждала  сказочная постель из шёлковых простыней, подушек и пододеяльника. Вы спали когда-нибудь на шёлковых простынях? А на шёлковых подушках? О, это восхитительные ощущения. Между прочим, шёлковые подушки не дают образовываться морщинам на лице! Конечно, позволить себе такую роскошь могла только моя тётка, заботящаяся о своей внешности и хорошем отдыхе, ведь она у меня оперная певица. Голос у неё чудесный, сочный, переливистый. Она иногда баловала меня своим пением, и, ложась спать, я вспомнила: «Эрос, бог Любви - пусть их освещает - Венера предлагает  Чертоги свои» - мне наяву слышался высокий, чистый голос, он  взлетал ввысь, распускался там алыми тюльпанами, полыхал и переливался, осыпался звёздами, которые опять расцветали тюльпанами.  -  «Слава и хвала Кризе и Нерону!  Пою тебе, Бог Гименей,  Бог Гименей, Бог Гименей!». При последних словах звёзды уже рассыпались салютами, щёлкая – цок-цок-цок,  а я плыла, летела в неведомый, разноцветный мир сказки.
 Вдруг что-то огромное и тяжелое свалилось мне прямо на живот!
 «Аааа! Насильник!» - возопил мой заснувший было мозг. Насильник пыхтел, устраиваясь на мне поудобней. Ещё не разлепив глаза, я поняла, что руки мои свободны и, значит, я могу сопротивляться. «Какой-нибудь хлюпкий мужичонка. Только откуда он взялся? Дверь я не закрыла что ли ?». Я тихонько вытаскивала из-под одеяла руку и приоткрыла глаз, потом оба: на мне лежало что-то не очень уж и большое, но мохнатое, поблекше-рыжее. В следующий миг я узнала: Велта!  На мне лежало и недовольно-старчески сопело животное! Ах, ты!
 - Пошла отсюда вон! – гневно и брезгливо взвизгнула я,   – пошла! А, ну, пошла же…
 Я пыталась ногами и руками спихнуть животное, но собака сопротивлялась насилию и  цеплялась за одеяло когтями, совсем как кошка, а потом зарычала. Я отдёрнула руки: ничего себе! Этого я от Старухи не ожидала. Я и голоса-то её никогда не слышала, одни пыхтения да пуки, а тут – рычание! Я спрятала руки под одеяло, чтобы было более безопасно, и уже оттуда резким рывком рук и ног сбросила животное на пол. Свалившись, собака резво встала  на лапы и тут же попыталась заскочить обратно на кровать. Но я была начеку и быстро выставила одеяло в виде барьера перед самым носом Старухи. Этого было достаточно, чтобы она опять оказалась на полу. Ещё попытка запрыгнуть – и снова барьер. С  настойчивостью и прытью  маньяка собака изготовилась для  очередной попытки.
 - Пошла вон! – заорала я и, вспомнив про команды, приказала:  - На место! Место! Пошла!
 Команда вдруг возымела действие, и животное, хоть и нехотя, всё время оглядываясь, потрусило к дверям. Я вскочила с постели и, повторяя «место!», а также для пущей убедительности указывая рукой «вон»,  шла за собакой  следом, однако на некотором расстоянии, опасаясь, как бы Старуха не развернулась и не цапнула меня за ногу. Наконец, собака вышла из комнаты, и я тут же прикрыла двери, но оставила  щелку и просунула в неё голову, чтобы проследить, что Старуха будет делать дальше. Она нерешительно остановилась посреди гостиной, глядя то на свой диван, то в сторону спальни. В темноте шерсть на собаке казалась всклокоченными космами.
 - Ну, ну! – сказала я победно ядовитым тоном и, захлопнув двери, повернула ручку задвижки.

 Я снова забралась в кровать,  тело моё дрожало от пережитого, а мысли никак не могли собраться в кучу, и я только мстительно произнесла:
 - У, ведьма! Кочерыжка старая.
 «Ну, конечно же, эта Изыргиль не преминёт опять ворваться в спальню», - всплыло у меня в голове. Двери я заперла чисто автоматически, а вот теперь подумала, что не зря. И,  успокоив дыхание, я затаилась и стала ждать. Очень скоро послышалось спрыгивание собаки с дивана. Она поцокала когтями по паркету в сторону кухни. «Ах, вон оно что цокало в моём сне», - вспомнила я. – «На кухню почапала … пить, наверное».  Но стук собачьих когтей стих сразу в коридоре. Затем я услышала убыстряющийся цокот: собака с разбега неслась в сторону спальни.
 Ба-бах! Животное со всей дури врезалось в закрытые двери. И – тишина.
 Мне почему-то представилась картина, напоминающая сценку из Диснеевского мультика про придурковатого кота Тома и плутоватого мышонка Джерри, когда они гоняются друг за другом, и в результате Том обязательно на что-нибудь налетая, расплющивается безжизненной массой. Вот и сейчас я почти увидела, как Старуха, врезавшись в двери, сползла по ним на пол и лежит бездыханная. Между тем, тишина продолжалась. Я прислушалась: ни предсмертных стонов, ни хрипов. «Неужели и вправду расшиблась?» - подумала я и поёжилась: «Что я тётке-то скажу? И хоронить ведь ещё придётся?...А, скажу, что умерла от старости».

 Я подождала ещё чуть, но беспокойство сжало моё сердце: быть может, собака нуждается в моей помощи. И я встала и пошла осторожно  – на цыпочках. Подойдя к дверям, ещё раз прислушалась, но по-прежнему всё было тихо. Вздохнув, я стала открывать задвижку, боясь, что сейчас под тяжестью тела дверь распахнётся и мне на ноги свалится труп. Но этого не произошло. Тихонечко приоткрывая двери, заглянула в образовавшуюся щель: собаки  на полу не было. Я просунула голову за дверь  и увидела, что … на диване преспокойно дрыхнет Старуха: это было понятно по её мерно вздымающимся бокам. Я вышла на середину гостиной, звонко шлёпая босыми ногами, и упёрла руки в боки. Собака продолжала спать глубоким сном.
 - Ага! – громко сказала я.
 Но Старуха и ухом не повела. Я пораздувалась в праведном гневе и, делать нечего, вернулась в спальню. Но прикрыв двери, задвижку всё же повернула неслышно: я не доверяла  глубокому сну Старухи.
 Забравшись в постель, я предалась размышлениям, как это собаке удалось так тихо, без обычного цоканья, убраться от дверей?
 Прошло немного времени. И вот я услышала мягкое спрыгивание на пол и сопение. Цоканья не было. Потом дверь дрогнула под напиравшим на неё телом: животное своим весом пыталось её отворить. Посопело. Затем всё стихло. Уж не знаю, вернулась ли она обратно на диван, или так и осталась под дверями, а скорей всего вернулась – будет ещё эта Старуха спать на полу, - я выяснять не стала и вскоре уснула.

 Наутро я вывела Старуху погулять. О ночном инциденте ничего не напоминало, разве что смурый вид у меня и у собаки: обе мы не выспались. От каши Старуха опять отказалась, и я убрала еду в холодильник. Вечером история с кашей повторилась. Собака прибегала на кухню, пару секунд смотрела на миску и, вертанувшись,  трусила прочь. Так продолжалось два дня, а также и утро дня третьего с того времени как уехала хозяйка собаки. И я уже начала переживать за животное, но крепилась: не может же оно голодать вечно! Зато раздувавшиеся до этого бока Старухи исчезли: трёхсуточная голодовка на воде явно пошла ей на  пользу. Да и гулять мы стали уже за пределами крыльца, и Старуха делала свои дела под забором какой-то конторы. Да!  Лужи в коридоре тоже исчезли!

 Вечером третьего дня мы со Старухой погуляли, как и всегда. По возвращении я вымыла ей от песка лапы, и собака живенько протрусила в гостиную. Ну, а я пошла на кухню и принялась готовить. Вскоре на сковородке в маслице уже шкворчала кетинка, и запах витал аппетитный! Но собака не появлялась. Я немножко нервничала и даже позвала:
 - Велта!
 Собака не пришла.  Я вкусно поужинала, а собачью кашу стойко убрала в холодильник. Проходя через гостиную, увидела, что собака спит, и снова глубоким сном. Зайдя в спальню, я прикрыла двери, потопала на месте ногами и притаилась. Почти  тут же я услышала, что собака спрыгнула на пол  и мягко потопала в сторону кухни. Интересненько! Я вышла из спальни и, осторожно крадясь,  подобралась к кухне, ожидая услышать, что собака жадно лакает воду. Звуки были. Но они не напоминали лакание. Я заглянула на кухню: Старуха, склонившись над кошачьей миской, жадно заглатывала kitekat!    Я упёрла руки в боки и растянула губы в ехидной улыбке, собираясь произнести саркастическое: «Агаааа!». И тут собака боковым зрением меня заметила. Она замерла с раскрытой пастью, и из пасти повалился сухой корм и голодные слюни. Немая сцена! Собака была полностью уничтожена своим позором и моим торжеством!  Простояв так с полминуты, Старуха ринулась вон из кухни.
 - Ха-ха-ха! – безжалостно крикнула я ей вслед.
 Я убрала миску с кошачьим кормом на широкий подоконник: котам всё равно, с какой высоты есть, а Старуха туда точно не запрыгнет. Будет она у меня есть кашу, будет!
 Проходя через гостиную, я увидела,  что Старуха валятся возле дивана: наверное,  решила, что после такого позора она на диване спать не достойна. Я заперлась в спальне.

 Наутро после прогулки я подогрела и выставила  собаке кашу. Старуха пришла, глянула на меня, потом на миску.
 - Кушай, Велта, - сказала я ласково, жалея животное.
 Голова собаки дёрнулась к миске, а тело - вон из кухни. По дороге Старуха гордо вскинула голову.
 «Ну, посмотрим. Без кошачьего корма ты меня теперь  не проведёшь своей якобы гордостью!» - подумала я и убрала кашу в холодильник.

 Вечером мы со Старухой гуляли. До парка, где находилась «Собачья Ривьера», мы ещё не добирались, но зелёные кусты под заборами уже были в пределах досягаемости.
 Потом я снова жарила рыбу, снова витали вкусные запахи, и на полу стояла собачья миска с рыбной кашей. В кухне показалась Старуха, внимательно посмотрела на меня, и, подняв морду,  стала втягивать носом запахи жареной рыбы, потом недоверчиво понюхала кашу с рыбой вареной.
 - Кушай, Велта, кушай, хорошая, - ласково и искренне сказала я.
 Собака… принялась есть.
 - Вот, молодец какая, - растягивая слова, поощрила я животное. Старуха вильнула хвостиком.
 - Умница! – похвалила я ещё.
 Собака съела почти всё, но последний комочек каши, всё же,  вывалился из её постно сомкнувшейся пасти, что означало, что собака не очень-то мне доверяет.
 - Это ты зря, - сказала я ей назидательно. – Каши, между прочим, хорошо очищают кишечник…
 Старуха меня не дослушала и деловито пошла из кухни.
 - …особенно такой, как у тебя! – крикнула я обиженно ей вдогонку. – И вообще жиры сгорают в огне углеводов!
 Не знаю, увенчалась ли моя мини-лекция успехом, но с этого вечера Старуха безропотно ела кашу.

 3.
 Так и повелось: по утрам и вечерам мы со Старухой мирно гуляли, и прогулки эти становились всё продолжительнее, потому что собаку уже не тяготил её толстый живот. На кухне тоже царил лад - каждая питалась по своей диете. Правда, временами собака вожделенно нюхала запахи жареной рыбы  и гипнотизировала мой кусочек рыбного филе, который я как раз аппетитно смаковала.  От этого я испытывала дискомфорт, и вынуждена была оправдываться,  изрекая что-нибудь наукообразное:
 -  Запах пищи играет существенную роль в возникновении аппетита. Не зря же на Востоке всегда ценили специи.
 Собака смотрела на меня недоверчиво.
 - Да! – сказала я с нажимом. – Вот индусы, например. Они даже мясной хлеб делают. Для этого хлеб, во-первых,  выпекается в помещениях, где постоянно жарят мясо. Потому что и  мука и тесто впитывают мясные запахи. В этих же целях готовая выпечка лежит там некоторое время. А потом хлебные булки разрезают на пласты, и каждый пласт обжаривают в масле, в котором до этого жарили мясо или котлеты. Получается мясной хлеб. Бедняки и  едят его вместо мяса.
 Собака состроила скоромную морду и посмотрела в свою миску с остатками каши. А я набила рот жареной рыбой и невозмутимо продолжила:
 - Вот и тебе естся с аппетитом, потому что твоя постная каша пахнет моей жареной рыбой!
 Старуха глянула на меня так, что и без перевода было ясно: «Ну и брехать же ты горазда!», - и пошла вон из кухни.
 - Нет, ну вы посмотрите на неё: чем не свекруха?! Её тут кормят, выгуливают, лапы моют…, - возмутилась я.
 В гостиной тяжко вздохнули.
 - Ну, ладно… В следующий раз кину в кашу рыбий хвост потолще – пообещала я.

 Пообещать-то пообещала. Но когда пришло время разделывать рыбу, я пригорюнилась, вспомнив сапоги, на которые копила благодаря «собачьей» рыбе.  Однако меня выручила природная любознательность. Как раз в это время я прочитала о принципе Парето.
 Был такой итальянский экономист, увлекавшийся исследованиями общественно-экономической сферы жизни. Вот он-то и вывел на чистую воду богатеев, установив закономерность, что 20-ти процентам граждан принадлежат 80%  богатств! Потом его последователь, тоже, кажется, экономист, не помню фамилию, открыл, что эта магическая пропорция 80 и 20% работает, ну, буквально во всём. Например, 80% рабочего времени затрачивается, чтобы выдать всего 20% результата; или в трудовом коллективе работают, как правило, всего 20% с мозгами, остальные 80% в лучшем случае их обслуживают, а в худшем – сидят на их шее; или из всего гардероба постоянно носится всего 20% одежды, и т.д.

 Этот принцип мне сильно понравился. Я вообще любила читать всякие статьи, типа как стать богатым, не имея ни гроша. Поэтому я с воодушевлением принялась за ревизию своей жизни: какие вещи я ношу больше всего, как упростить дела домашние, с кем не обязательно 2 часа говорить по телефону, какие продукты составляют основу моего питания.
 По ходу я заново открыла для себя известные истины. Например, чтобы сногсшибательно выглядеть, не нужно тратить огромные деньги на одежду, а достаточно, как говорят, французы, сделать красивую стрижку и носить модные туфли, остальное дополнит … улыбка. Вот вам и 20%  затрат, а результат на все 100! Не зря мне так хотелось купить новые модные сапоги.   

 Не медля, я исследовала и проблемы питания. Порывшись в умных и противоречивых статьях, я пришла к выводу, что все всё врут, и что принцип Парето применим и в этой сфере! Есть можно всё, что любишь, только в правильных пропорциях. Вредны  ведь не макароны или мясо, вредно, когда и того и другого много. Есть нужно что- то одно, например, макароны, а мясом только чуть  лакомиться. Или наоборот.  И будет вам счастье.
 И вот сижу я вечером на кухне, на вилке у меня нанизан янтарно-розовый кусочек жареной кетинки, я этой самой вилкой размахиваю, Старуха заинтересованно прослеживает все движения вилки, а я держу такую речь:
 - Ешь, Старуха, кашу, ешь! Чтобы быть счастливой и сытой – достаточно съесть всего 20%  белка. Любишь рыбку? Кушай на здоровье! Если толстый - ешь 20% рыбки с кашами или овощами. Если худой, как я – ешь 80%  рыбки, но тоже с кашами или овощами, чтобы микроэлементы каши помогли полноценно усвоиться белкам рыбы.

 Совесть меня, конечно, мучила, что я поедаю собачьи припасы. Но, опять же, на моё счастье,  желудок у собаки, явно, сократился,  потому что есть она стала гораздо меньше, съедая рыбу и оставляя в миске кашу. Так или иначе, но волшебная пропорция стала изменяться в сторону рыбы. Старуха же с каждым днём преображалась.
 - Вот видишь, - разглагольствовала я в очередной раз, - всего и делов-то, что питаться в одно и то же время, побольше пить чистой воды и гулять на свежем воздухе. Минимум затрат, а результат – налицо! То есть, главным образом на теле, ну и на морде тоже. Вон, какая красавица стала.
 При последних словах собака довольно вильнула хвостиком.
 - Мы с тобой ещё «Собачью Ривьеру» потрясём!
 Старуха подняла от миски морду и вдруг негромко, но задорно гавкнула, что означало: «А что, чёрт возьми! И потрясём!», и грациозно побежала из кухни, оставив меня с открытым от изумления ртом.

 Чтобы появиться на «Собачьей Ривьере», Старухе нужно было устроить марафет. И я её накупала, а потом целый вечер расчёсывала шерсть: и зачем собакам столько шерсти? Но в результате моих стараний она стала волнистой и шелковистой.
 И вот на выходные мы двинули на «Ривьеру».
 Лето подошло к концу, но день был ласковый, тёплый, пахло увядающей травой. Впереди меня на поводке весело бежала Велта, и шёрстка её переливалась.
 «Собачья Ривьера» - это часть огороженной территории, отвоёванной «собачниками» в местном парке. Там можно было выгуливать любимых питомцев, дрессировать их на собачьей площадке, не боясь напугать детей и прохожих.
 На «Ривьере» я отстегнула собачий поводок, и Велта помчалась нарезать круги по зелёной ещё лужайке, а я стояла и любовалась своей подопечной.
 - Кто это? – услышала я над ухом.
 Я обернулась – рядом остановилась дородная дама, одна из тех авторитетных «собачниц», что дружили «собаками» с моей тёткой.
 - Это Велта?! – придирчиво разглядывая собаку, произнесла дама очередной вопрос.
 - Да, - скромно ответила я.
 Между тем Велта, узрев собачницу, принялась кокетливо скакать в траве, всем своим видом говоря: «Да, это я!».
 - Не может быть… - пробормотала дама.
 Возле её ног лежала и тяжело дышала кламбер-спаниель. Дама наблюдала с открытым ртом, потом спохватилась и встревожено спросила:
 - А хозяйка Велты где?
 - В отпуске. Но скоро уже приедет.
 - Понятно, - протянула дама, но было заметно, что ей ничего не понятно.
 В продолжение всей прогулки Велта радовалась жизни и демонстрировала свои достижения: весело прыгала, носилась в зарослях травы,  звонко лаяла.  Возле нас останавливались то одни, то другие собачники. Постояв и поразглядывав Велту, каждый повторял одни и те же вопросы: «кто это?», «это Велта?», «а хозяйка где?».  Но и получив ответы, они ещё какое-то время стояли обалдевшие. В общем,  триумф был полный.

 4.
 С тем же успехом  мы ходили на «Ривьеру» ещё пару выходных.
 А затем возвратилась тётка.
 Накануне её приезда я отварила побольше рыбы и чуть каши,  чтобы тётке было видно, как полноценно всё это время питалась её собака.
 Вечером я пришла к тётке в гости. Тётка была загоревшая, отдохнувшая и жизнерадостная. В коридоре скакала Велта, и я не увидела на лице её хозяйки никакого неудовольствия.
 - Ой, что я тебе привезла, - весело пропела тётка своим  высоким голосом, - сейчас!
 Тётка побежала в гостиную вынимать из сумок подарки. Вот она вытащила какой-то свёрток, развернула – там лежала нарезка сухой колбасы и сыра:
 - А, это с самолёта, - проговорила тётка и, взяв кружочек колбаски, сунула его Велте.
 Собака понюхала и нерешительно посмотрела на меня.
 - Ой, что это ты? – удивилась тётка,  – бери, Велта, ну!
 - Голос! – скомандовала я.
 Собака гавкнула и осторожно взяла заслуженное вознаграждение.
 - Аааа! – догадалась тётка. – На, ещё, на!
 Собака взяла из рук хозяйки очередную колбаску и полезла под стол.
 - А, вот! – обрадовалась тётка, найдя какую-то коробку, и протянула её мне.
 Я открыла. В коробке лежали … сапоги. Те самые!

 Наверное, благодаря тем самым сапогам я и вышла вскоре замуж.
 Медовый месяц и последовавшие дела семейные оставляли мало времени для гостей, поэтому у тётки я побывала от силы пару раз. Велта слегка поправилась, но ещё с полгода продолжала сохранять хорошую форму. А вскоре тётка уехала из нашего города.
 Мне же осталась на память случайно открытая «собачья»  диета, которая подтвердилась для меня на практике.  Как-то раз я побывала в санатории по бюджетной путёвке. А какой на бюджете сервис? Правильно, никакой. Питание – макароны, да каша с горсткой варёно-тушеного мяса. Но зато в одно и то же время. Чем не собачья диета? Плюс регулярные прогулки на свежем воздухе, поскольку надо же было как-то убивать время.  Плюс питьевой режим, так как санаторий был на базе водолечебницы. В итоге я похудела на 4 килограмма, и уже после санатория продолжала  худеть ещё в течение двух месяцев, избавившись в целом от 10 килограммов!
 Поэтому я всегда с благодарностью вспоминала Велту, особенно когда мне нужно было сбросить лишний вес так, чтобы  при минимуме усилий и без мук голода достигнуть наибольшего результата.  А если честно, иногда я просто грустила о забавной рыженькой собаке.

 Но вот однажды, будучи в отпуске я навестила тётку. Когда я появилась в её квартире, меня встретила радостными возгласами сама тётка, а из-за её ног вынырнула Велта. Была она уже действительно старушкой. Подбежав ко мне, собака  ласково ткнулась  мордочкой в мои раскрытые ладони и так стояла тихонько. И этим рассказала мне всё: что скучала, что ждала, что помнила.
 Собаки не умеют плакать. Я присела и погладила маленькую беззащитную голову собаки:
 - Велточка… хорошая моя…

                Фото со страницы Галины Губаревой на ПРОЗЕ.Р Уhttp://www.proza.ru/2011/06/08/826