Чёрное и белое

Однажды я увидела быковскую короткометражку "Я больше сюда никогда не вернусь", потом наткнулась на иллюстрацию картины Макса Эрнста, ГДЕ БОГОРОДИЦА ИЗБИВАЕТ РЕБЁНКА - ИИСУСА. Невозможность, кощунственность увиденного поразили душу, родился сюжет. 


"Я тебе творец и апостол!" - орёт мать, вырывая из моих рук книгу. Как хлёстко истязает душу криком и нежит ударами, ведь знает, что слова не вставлю: не обучали дерзить. И прячется, прячется по-мальчишески бритая на лето голова в худенькие крылья рук. Становится смешно и горько - одновременно: бей - не бей, а всё равно не достанешь до звёзд ночной Гефсимании одиночества детской души.
Я выросла из ссадин, наспех замазанных зелёнкой неумелой детской рукой, из тумаков, обидных кличек и отчаяния несостоявшейся материнской любви. Похожая на выродка в этом нормально-правильном мире, не способная без стеснения проявить нежность или попросить о помощи, я напоминала пришельца с того высокого облака, что проплывает за окном теперь, как и много лет назад. Как оно похоже на сладкую вату, которую мне, ребёнку, так и не довелось попробовать!
...Поднимаю своё лицо, впервые - дерзко и свободно - смотрю ей в глаза. Занесённая надо мною ладонь спотыкается, будто перехваченная кем-то невидимым, глаза становятся круглыми и мокрыми, как бездонные лужи осенней распутицы, в которых отражается хмарь отчаянья женской недоли... Руки, против её же воли, взлетают странно и тоскливо, как крылья подбитой горлицы, и я отчётливо вижу, как раненная птица волочит по земле перебитое крыло, силится взлететь и не может, никнет, сморщивается, сжимается в клубочек,размягчается,стекая на пол, и безмолвно сотрясается в безнадёжном плаче. Поднимаю с пола книгу с надорванными страницами и, захлопывая её, успеваю заметить: "Яко на Мя упова, и избавлю и..."
...Звуку выбитой двери надрывно вторит эхо, передразнивая моё бегство в ночь - безгласое, безрассветное, безотцово безоглядное. Но, беги - не беги, всё равно когда-нибудь покаянно вернёшься к Нему!